Точка
Шрифт:
— А не удивлюсь, что она их где-то подхватила, — сказал он, стукнув ладонью по столу. — Мать ее тоже шлялась, где ни попадя. Все ей свободы не хватало. А теперь на дочь жалуется.
Достав платок, он шумно высморкался. Несколько девушек стайкой выпорхнули с лестницы к дверям, и Отерман проводил их полным неудовольствия взглядом. В зале захныкал ребенок, женщина принялась укачивать его.
— Так вот, — сказал старик, — не знаю, подхватила она вашу заразу или нет, но то, что она в мать
— А где она сейчас?
— Вы про внучку? В участке на Литмар-штросс, через два квартала отсюда. Со всей своей дурной кампанией. Разбили четыре витрины, перевернули автомобиль, подожгли табачную лавку. Вы знаете, сколько это в марках? Одно витринное стекло стоит четверть моего месячного жалования! Нет, я склоняюсь к тому, что концентрационные лагеря как в Фольдланде — это благо для страны.
Искин хмыкнул.
— Поэтому мы оттуда и бежим.
Отерман двинул челюстью. Узловатый палец нацелился Искину в грудь.
— Потому, что вы оттуда бежите, там и порядок. Я бы первый…
— Не стоит, — сказал Искин.
Старик осекся.
— Я, конечно, не знаю вашей истории, — сказал он глухо, признавая неправоту. — Вы, возможно, хороший человек, но разве вы в той или иной мере не виноваты в том, что с вами случилось?
Искин вспомнил красную звезду на здании в Аппельшоне. Ему так и не удалось тогда дорисовать нижний левый луч.
— Все, что с нами случается, следствие наших поступков, — вздохнув, сказал он. — Но о Фольдланде вы ничего не знаете, Ганс.
Отерман убрал в стол печать, книжицу и гроссбух.
— Не знаю, господин Искин, — согласился он. — Но в газетах все чаще пишут, что с Фольдландом нам по пути.
Искин растянул рот в кривой улыбке.
— И про Асфольд пишут?
— Да, про возрождение объединенного государства, которое когда-то именовалось Священной Римской империей Барбароссы.
— Боюсь, вы разочаруетесь.
— А вы снова сбежите?
— Сбегу.
Старик качнул головой.
— Вам так претит порядок?
— Мне претит тюрьма, которую наспех побелили и объявили домом отдыха, — Искин сморщился. — Только давайте оставим это, Ганс, чтобы не разругаться в пух и прах. Когда вы хотите идти в полицию?
Отерман озадаченно моргнул.
— Зачем?
— Выручать внучку.
— Ах, это. Встречу со следователем мне назначили сегодня на три часа. Но вам какой в этом прок?
— Я занимаюсь магнитонной терапией, — сказал Искин. — В клинике мы проверяем посетителей на наличие юнитов и их колоний. Мне хотелось бы посмотреть вашу внучку на предмет возможного заражения.
— Где, в клинике?
— Нет, мне будет достаточно обычного осмотра.
— Сколько это будет стоить? — спросил Отерман.
— Нисколько, — сказал Искин. — Просто я заметил нехорошую тенденцию юнитов к распространению и думаю проверить свои догадки.
— На моей внучке?
— В том числе.
Старик шевельнул усами.
— Хорошо, подходите к участку без пятнадцати три. Если опоздаете, ждать я не буду. И с внучкой наедине не оставлю.
— Этого и не нужно.
— Кстати, — спросил Отерман, — почему дочь ваша у меня не записана?
Искин, с самого начала разговора готовившийся к этому вопросу, солгал, не меняясь в лице:
— Потому что раньше жила с матерью. В Фольдланде.
— А ее документы?
— Получу в течение недели.
— Если она будет жить у вас…
— Да-да, — закивал Искин, отступая, — я знаю. Плюс десять марок.
— Господин Отерман! — потеснив его, к стойке припал худой, длиннорукий мужчина в мятой рубашке и полосатых пижамных брюках. — Мне разбили окно!
Круглые глаза на его бледном лице смотрели так, будто старик-вахтер мог справиться с проблемой, не сходя с места.
— Комната?
— Двадцать пятая.
Дальше Искин не слышал. Он вышел, думая про случай с внучкой Отермана. Отдел Мессера мог его и пропустить. Не понятно, конечно, когда это произошло. День, два, три назад? Таких хулиганств, быть может, полиция регистрирует до десятка в неделю. И не все они обязательно совершаются под юнит-контролем. Достаточно какой-нибудь шантрапе накачаться пивом или шнапсом и вспомнить о том, что в их жилах течет кровь героев Асфольда. О, Асфольд юбер аллес! Кр-руши!
— Лем!
Стеф взбежала к нему по ступенькам крыльца.
— Да?
— Почему ты так долго?
Стеф обижалась. Стеф хмурилась из-под шляпы. Стеф, сунув руки в карманы пальто, широко разводила локти и нетерпеливо двигала ими, словно пыталась вспорхнуть в небо. Показывала, что еще чуть-чуть — и непременно улетит. К морю.
Удивительное море энергии. Искин не смог сдержать улыбки. Действительно, Гаврош. Правда, у нас не Франкония. И кепку бы вместо шляпы.
— Ну что ты улыбаешься? — разозлилась Стеф. — То сам торопил, торопил, а теперь мы будто никуда не идем.
— Конечно, идем.
Искин лишний раз проверил документы, портмоне, карточку Мессера с телефоном в заднем кармане брюк и подставил руку.
— Берись.
— Пффф! — фыркнула Стеф, отстраняясь. — Мы что, парочка?
— А кто?
— Ну, ты — мой отец…
— И отец ведет дочь в центр по работе с беженцами.
— Только я слишком независимая и считаю, что идти с отцом под ручку — это только для маленьких.
— Ну, как знаешь.
— Пффф! — снова фыркнула Стеф. — Я шучу!