Точки над Ё
Шрифт:
На прощание Семён Викторович меня по-доброму напутствовал:
– Не зазвездись!
Зазвездиться – от слова «звезда», которое в последнее время только и слышится. Жаргонизм (или всё-таки неологизм?), характеризующий поведение человека, до крайности самовлюблённого. От существительного «тщеславие», которое точно описывает симптомы звёздной болезни, глагольные формы не образуются. Ведь нельзя сказать «тщеславится, затщеславился». Вот и говорят: звездить, зазвездил, даже звезданул – все с отрицательной окраской. Народ знает цену своим кумирам. При этом «звезданул» в прежнем смысле – «ударил» (так, что искры из глаз посыпались) – почти
– Ася? Куда летишь? Привет!
Дима Столов. Поцеловал в щёку и шепнул на ухо: «Бесовка! Я слюну на анализ сдавал. Шуточки!»
– Привет! – вырвалась я из объятий. – Извини, очень спешу.
Рядом с Димой стояла дама монументальных форм.
– Познакомься, – велел, а не предложил мне Столов, – Анфиса! А это – звезда областного радио Ася Топоркова.
– Я не звезда!
Меня шокировала мысль, что кто-то может назвать меня звездой. Со всеми вытекающими последствиями и уничижительными глаголами.
Анфиса положила мне на плечи свои на вид тяжеленные, но по ощущению воздушные кисти. Задержалась на секунду, провела по плечам и предплечьям, мягко стиснула мои пальцы. Её собственные пальцы напоминали только что сваренные сосиски.
Прорицательница была на полголовы выше меня. Наверное, у неё тоже имелась бабушка, которая закармливала любимую внучку, а у девушки силы воли не хватило, чтобы спастись от жировых наслоений. Платье-балахон в многослойных ярусах чёрного шёлка, распущенные пышные волосы цвета баклажана, на бюст можно поставить десять томов собрания сочинений какого-нибудь классика. Будь Анфиса мужчиной, имей бороду, её было бы легко принять за жирного попа – такими прежде изображали священнослужителей карикатуристы. Сходство усиливал медальон на толстой золотой цепи – в овале крест, унизанный камнями.
– Какая девушка! – пропела Анфиса, стрельнув в меня ведьмиными очами, а потом закрыв их, опустив веки. И продолжила, будто в трансе: – Какой поток энергии!
– Чего-чего, а энергии, – бормотала я, освобождаясь от захвата тепло-сосисочных пальцев, – сегодня выдала как мощная атомная станция, до сих пор поставляю. Очень спешу, поверьте!
Анфиса открыла глаза:
– Красивая аура! – Обращалась прорицательница почему-то не ко мне, а к Диме. – Но страдает добрая душа!
– В мой кабинет. Топаем, топаем... – Дима приобнял нас за талии, подталкивая к двери. – Анфиса тебе сейчас будущее раскроет, видишь, как на тебя запала?
Собственное будущее меня очень волновало. В то, что его могут предсказать, я не верила. Но материалист из материалистов – и тот, если ему пообещают перспективы нарисовать, вряд ли отмахнётся – не хочу, мол. Все хотят.
Дима удалился, мы сели на угловой диванчик, откуда-то из недр балахона Анфиса достала карты. Меня попросила смотреть на крест, переливавшийся на могучем бюсте. Крест был не православным – мальтийским. Анфиса гадалка, а не предсказательница?
Начало было многообещающим. Анфиса бросала карты – то по две, то по три, выстраивала из них фигуры и говорила о том, что у меня была большая любовь, плотская, но закончилась несчастливо. В казённом доме, то есть на службе, у меня большие положительные перемены, дальше будет ещё лучше – и деньги, и слава ждут меня. Ведь совпадает!
– Сейчас у тебя на сердце любовь и страдания. Но! Не того ты выбрала, плохие карты. Не ценит он тебя, голову морочит, тайные пороки скрывает. Планов честных не имеет, а хочет только позабавиться с тобой. Да и что за мужичишка? Маленький, хлипкий.
Я, конечно, не разбираюсь в карточных гаданиях. Но совершенно точно знаю, что в значениях карт отсутствует упоминание о физических данных человека. Анфиса между тем заговорила о том, что рядом со мной есть человек, который души во мне не чает. Он не свободен, но чувства его ко мне светлы и благородны. С его помощью я познаю вершины блаженства.
Их с Димой заговор был шит белыми нитками. Язадохнулась от возмущения. Но всё-таки не смогла бросить в лицо Анфисе, что она подкупленная шарлатанка.
Вскочила и сказала:
– Отныне всем торговцам на рынке, которые меня обманывают, буду давать отпор.
Анфиса недоумённо вытаращилась. Диме, стоящему за дверью, я бросила: «Павлин рогатый!» И помчалась на выход.
Дома я покорно выпила бабушкины снадобья и выслушала угрозы позвонить продюсеру, потому что с утра до вечера на работе пропадать – безобразие.
– Не война, поди!
– Не война, но кризис.
– Хороший кризис для себя буржуи придумали, чтобы простые люди в три смены пахали. Ты на себя посмотри! Похожа на, на...
– На кенгуру. В сумочке у кенгуру лежит лакомство, а она всё скачет и скачет, некогда полакомиться.
– Кенгуру – это сверху кролик, снизу лошадь.
– Сама придумала? – ахнула я.
– По телевизору слышала, – не стала приписывать себе чужое остроумие бабуля.
Наконец я за компьютером и могу заняться тем, о чём мечтала весь день.
Файл «Ася» представлял собой цитаты из Костиного дневника. Он копировал куски и сохранял их в отдельном документе. Дат не ставил, но я могла примерно догадаться, о каком периоде идёт речь. Получившийся цитатник Костя не редактировал – встречалась ненормативная лексика и замечания, не касавшиеся моего светлого облика. Первый раз я прочла, как проглотила, не разжёвывая. Второй, третий, четвёртый раз перечитывала.
В приведённом ниже тексте я взяла на себя смелость исправить орфографические ошибки, которых было немало, расставить запятые и другие знаки препинания. Если не выделить кавычками прямую речь, с ходу понять смысл трудно. Абзацы тоже ввела, чтобы тексту дать паузы. Табуированную лексику я заменила отточием. Курсивом даны мои комментарии, возникшие после пятого прочтения.
Пробуем деваху на передачу «Словарик». Деваха забавная. Очень красивая и напуганная. Испуг женщинам всё-таки идёт больше, чем звезданутое самодовольство. Когда Ника чего-то пугалась, я её обожал. Когда звездила, ненавидел. Живи на небе, коль ты звезда!
Девахами Костя называет девушек, которые вызывают у него симпатию, но имеют некоторый изъян. Например, Лара – незаменимый работник – деваха, потому что у неё язык как помело. Костя почему-то думал, что помело – это хвост. Я ему пояснила значение слова, когда однажды он смеялся: «У Ларки хвост во рту!» Ника – бывшая жена Кости.