Точку поставит пуля

Словин Леонид Семенович

— Давай.

Качан и младший присоединились к нему в коридоре. Старший опер выглядел трезвым, хотя и не в лучшей форме.

— Не знаю, как случается, но почему-то со мной все и происходит… Картузов знает?

— Нет.

— Может, обойдется?

— Не знаю.

Присутствие Карпеца — доверенного лица начальника отдела — делало это проблематичным. Больше ничего сказано не было. Качан приободрился. Во дворе, рядом с выходом, стояло несколько милиционеров. Увидев Качана и Карпеца, они замолчали. Разговор шел об этой паре, наскандалившей в ресторане.

— Пока… —

младший инспектор послал им свою приветливую, чуть суетливую улыбку.

— Счастливо.

В машине водитель спал откровенно сладко, приоткрыв рот. Между сиденьями задушенно хрипело радио.

— Очнись!

Игумнов поправил звук. Передавали ориентировку с вокзала:

— …Повторяю… В купейном вагоне прямого сообщения Москва — Бухара при подаче на посадку обнаружен труп неизвестного мужчины, скончавшегося от ножевых ранений…

Хабиби снял обувь в передней, прошел на кухню. Жена и дети были уже дома.

— Что у нас сегодня? Я умираю от голода… Хумук эт кинс? — Он любил национальные блюда, мясо на огне в первую очередь, с овощами, обильно политое оливковым маслом.

— Я же вчера тебе делала! — Жена встала. — Возьми пока питу, Али!

Пита оказалась свежайшая. Хабиби разрезал аппетитную полую лепешку, стал набивать всем, что нашлось в холодильнике: овощами, мясом.

— Никто не звонил?

Жена перечислила. Звонки в основном были от земляков: почти все жили в этом много-подъездном, построенном в виде каре, с аркой в центре, здании; вечерами заходили друг к другу выпить чашку кофе, обменяться новостями.

— К учителю сестра приезжает… — сообщила жена. — Завтра с утра едет ее встречать…

— Почта есть?

— На столе.

В кухню вошел младший сын.

— Привет, папа.

— Привет, — Хабиби уже поднимался. — Как в школе? — Он погладил сына по голове, ответа ждать не стал — прошел к себе, включил телевизор. По первому каналу шла развлекательная программа. Хабиби выключил ее, прилег на тахту, на секунду закрыл глаза. Спал он не больше минуты — глубоко, со сновидениями. Сон был тягостный. Разбудил телефонный звонок. Жена сняла трубку. Звонил сосед с пятого этажа. Жена говорила громко, обращаясь одновременно к мужу и к звонившему. При некотором усилии сосед мог наверняка ее слышать и без аппарата.

— Это Юсеф! Заходите, Юсеф, мы всегда рады… — Юсеф был слушателем Академии имени Фрунзе, земляк жены. — Он сейчас зайдет! Я ставлю кофе, Юсеф!

Пришел Юсеф, молодой, стеснительный; он жил холостяком — жена с ребенком временно уехали домой, к родителям.

— Как учеба, Юсеф? — спросила жена.

Хабиби взглянул на часы, извинился:

— Я на несколько минут вниз… Не пейте без меня — я сейчас!

В это время обычно появлялся Лейтенант — привозил деньги, долю Хабиби и таксиста.

— Поговорите тут пока…

— Надень что-нибудь, Али! На улице прохладно… — крикнула жена с кухни. — Простудишься!

Он сдернул с вешалки в прихожей легкую куртку.

— Я быстро!

Хабиби спустился в лифте. Он еще находился под впечатлением сна. Сон был короткий, неприятно четкий. Хабиби видел свежевание барана. Очень ясно. Как наяву. Баран лежал с перерезанным

горлом, тихий, горбоносый. Черная нежная голова, открытый глаз. Крови уже не было. Старший сын Хабиби, на корточках, надрезал барану кожу. В образовавшийся надрез начал вдувать воздух. К сыну присоединился шофер Константин. В два ножа стали отделять кожу с передней и задней ноги. И снизу — к паху. Хабиби был неприятно удивлен яркостью сновидения. Кожа отделилась — голубоватая, с бледной полоской жира. Внизу фиолетово-прозрачно просвечивало баранье мясо. Константин отрубил голову барану, тушу подвесили к дереву и лишь тогда осторожно, пыром, снизу к голове, кончиком ножа стал вспарывать живот. И по мере надреза все дальше выкатывался обернутый в нежное, голубое, под пленкой, большой круглый желудок…

«К чему бы это?»

Двор был заполнен машинами, припаркованными в беспорядке. В центре, у детской песочницы, высился светильник, он горел вполнакала. Администрация каждый раз обещала навести с этим порядок, но снова забывала. От арки навстречу шел человек, он показался Хабиби знакомым. Это не был Лейтенант. Поравнявшись, он вдруг неожиданно, с силой прижал Хабиби к капоту ближайшей машины — высокому темному джипу.

— Где деньги?

Хабиби узнал Пай-Пая. Утром Константин привозил его показать в качестве телохранителя.

— О каких деньгах идет речь? Уберите руки!

— Вторая половина!

— Еще раз говорю: уберите руки!

— Я свое дело сделал — теперь дело за тобой и таксистом!

— Тут недоразумение, Я ничего не заказывал!

Пай-Пай еще крепче прихватил Хабиби за «сафари».

— Сволочь, гони быстро! Ты просил таксиста привезти меня утром?! Зачем?! Костя все мне объяснил… Доставай бумажник!

Пай-Пай положил руку на пояс — Хабиби увидел наборную рукоять: «Нож…» Его затрясло.

— Там нет денег! Вот! — В бумажнике лежало несколько долларов, Пай-Пай и не посмотрел на них. — Давайте решим это дело завтра! Не будем пороть горячку!

— Завтра?!

— Или подождите Лейтенанта! Он сейчас будет тут с деньгами!

Хабиби не стоило упоминать о нем. Пай-Пай выдернул из-за пояса нож, с силой просунул его между полами хлопковой, с погончиками, куртки «сафари».

— Держи! А деньги оставь себе!

Уби обнаружили еще до начала посадки: темноватый ручеек просочился под дверь купе в коридор. Проводник не сразу заметил. Проходивший к бригадиру, в штабной, коллега из плацкартного крикнул в служебку:

— Там у тебя в коридоре… Что-то натекло!

Проводник подошел. Ему не сразу пришло в голову, что это кровь. Раздумывая, он откатил дверь. Уби лежал на животе, головой к коридору — могучая спина амбала занимала весь проход между полками. На полу стояла черно-кровавая лужа. Проводник бросился по составу к бригадиру. Тихо поскрипывали вагоны, поезд уже двигался. Мягко стучали стрелки. Пустой грузовой двор — мертвая зона. И труп в поезде!..

— Человека зарезали! — заорал проводник еще от тамбура.

— Как? Кто?

Вдвоем побежали в вагон. Состав уже выходил на прямую к платформе. В вокзале проснулось радио, пошли хриплые неразборчивые объявления.