Толкиен. Мир чудотворца
Шрифт:
«Путь к падению есть свободный выбор самих падших, решительно и бесповоротно отринувших Бога и Царство Его… Бесповоротная решимость в выборе падших, а вовсе не избывность Божьего милосердия стала причиной того, что их грех не подлежит искуплению После падения не было с их стороны раскаяния, как не было его и для иных людей после смерти».
Эти строки ясно объясняют, почему приспешники зла у Толкиена однозначно плохи.
В катехизисе, кроме того, подчеркивается следующее:
«Самым пагубным из злодеяний [падшего ангела] было коварное искушение, заставившее человека нарушить Божью волю» (§394).
Действительно, хотя в «Сильмариллионе» человек и не совершает чего–то непоправимого, по натуре своей он, однако, больше
То же самое, как мы дальше увидим, можно прочесть и у Толкиена.
Безгрешный человек призван непосредственно участвовать в божественном промысле, и даже больше, чем эльфы у Толкиена:
«Рожденный в святости, человек изначально подлежал всеполному обожествлению и прославлению Богом. Но он хотел стать вровень с Богом, и без Бога, и даже перед Богом, а не за Богом».
В этом и заключается грех Мелкора: исполнившись гордыни и тщеславия, он с самого рождения мира пытается открыто соперничать с Эру. Да и сам человек, с точки зрения Толкиена и церкви, постоянно подвержен искушению грехом:
«Священное Писание и церковная традиция неустанно напоминают, что в истории человечества грех присутствует повсеместно, ибо он всеобъемлющ… Передача первородного греха из поколения в поколение тоже есть тайна, которую нам не дано постичь до конца».
Приведенные выше строки позволяют понять логику распространения сумерек на протяжении всего сюжета «Сильмариллиона»:
«Из–за трагедии, постигшей мир вследствие того, что он покорился власти зла, жизнь человека превратилась в битву… Жестокая битва против темных сил проходит через всю историю рода человеческого»,
равно как и через все истории, рассказанные в «Сильмариллионе» и «Властелине Колец».
Выражение In illo temporeозначает далекие благословенные времена, когда человек был един с богами, животными и деревьями. Оно означает первозданный мир, где вещи значили все и не значили ничего. То была эпоха единства, всеобщего очарования, которую не без грусти воспевали Руссо, Гельдерлин, Нерваль и многие другие поэты–романтики, а мы с вами сегодня считаем ее колыбелью человечества.
В свое время Шатобриан написал строки, которые вполне соответствуют романтическо–ностальгическому стилю и обстановке «Сильмариллиона»:
«Ко мне будто снизошел Дух воспоминаний и в раздумье опустился подле меня».
А вот еще:
«И захотелось мне узнать, могут ли ныне живущие народы наделить меня добродетелями или хотя бы пороками своих усопших предков… Что сталось со всеми героями, понаделавшими столько шуму? Время шагнуло вперед — и лик земной преобразился».
Точно так же автор «Рене» и «Аталы» (98) славит «художников и людей, исполненных небесной благодати и поющих под звуки лиры хвалу богам и народам, почитавшим законы, веру и гробницы предков».
98
«Рене» и «Атала» — повести французского писателя–романтика Франсуа Рене де Шатобриана (1768-1848), в которых он анализирует душевные движения романтического героя–страдальца, тоскующего по красоте и очарованию былых времен, ушедших безвозвратно.
В
Творчество Толкиена от начала до конца глубоко пронизано этими первозданными идеалами. Толкиен испытывает неутолимую ностальгию по древним временам и пытается при первой же возможности снова и снова окунуть нас в благодатную купель времен первозданных. Он это делает не раз в «Сильмариллионе» или в чудесной сцене появления в Лориэне, во «Властелине Колец», когда хоббитам и их спутникам открываются истинные loca amoena, сокрытые в священной обители очарования Кветлориэне, где правит эльфийская чаровница Галадриэль.
Точно так же и Жерар де Нерваль не без пафоса воспевает рождение мира в «Аврелии»:
«Дивный сад возник из–за облаков позади нее, и мягкий, всепроникающий свет озарил этот рай… и все живое в саду том было подвластно единому великому порыву возродить в мире первозданную гармонию».
Вот почему «счастливый народ сотворил себе это прибежище, полюбившееся птицам и цветам, полное чистого воздуха и света. Так–то вот! Ни порока, ни пагубы, ни рабских оков — чистота, восторжествовавшая над невежеством».
Эти строки как нельзя лучше соответствуют описанию эльфов в Истории Сильмарилл.
Впрочем, In illo tempore означает не только времена былые, благословенные. Это еще и собственно начало мира, в частности в «Сильмариллионе», о котором мы поведем дальнейший рассказ. Не всякому писателю удалось бы так мастерски создать, вернее, воссоздать первозданный мир. Толкиен же справился с этой многотрудной задачей блестяще: он воссоздал целый древний мир, а вместе с ним и целую эпоху.
Не менее поразительное впечатление, уже в самом начале «Сильмариллиона», складывается и оттого, что Толкиен будто творит свое Бытие. Когда–то Бальзак пытался возродить в своей «Человеческой комедии» идеальное гражданское общество, а Толкиен, как видно, решил в пример Богу, или, по крайней мере, ветхозаветному Богу сотворить мир за шесть дней. Быть может, в этом его величайшая ошибка, как традиционного католика, или, уж во всяком случае, тайна. Толкиен, как истовый Laudator temporis Acti (99) , словно попытался повернуть время вспять. Прежде мы не раз говорили о языке и стиле Толкиена, помогающих понять его мир, теперь же нам самое время постараться понять намерения, побудившие его обратиться к истокам Предначального Мира — мира духовного, возвышенного и куда более благородного и независимого по сравнению с нашим. То время напоминает счастливое детство мира, как писал Нерваль в «Аврелии»:
99
Laudator temporis Acti (лат ) —Воспевающий былые времена.
«О, призрачные воспоминания о детстве и отрочестве, сохранится ли сладость ваша навеки?.. Юность, как и утро, исполнена чистоты, красоты и гармонии».
Сотворение мира начинается у Толкиена в общем–то традиционно:
«Вначале был Эру, Единый, коего в Арде нарекли Илуватаром».
Этот изначальный бог сродни Демиургу (100) , сотворившему других богов под стать мифологическим божествам. И все они связаны с Эру так же, как скандинавские боги с Одином или греческие с Зевсом. И породил их всех Эру:
100
Демиург (философ.) —творческое начало мироздания в философии Платона.