Только для девочек
Шрифт:
У продавщицы был сын-акселерат лет двенадцати, оболтус с оловянными глазами, который постоянно ныл басом за дверью этой будки: «Мам, дай руль…»
По временам продавщица мороженого приоткрывала дверь, совала своему сынку металлический рубль, тот хватал монету, исчезал, но спустя некоторое время появлялся снова: «Мам, дай рупь…»
Что он делал с этими рублями? Складывал их на покупку автомашины? Или покупал чебуреки? А может, он бегал в настоящее кафе и заказывал себе там пять порций шоколадного мороженого в металлических вазочках, шариками?
Мы с Валей проходили мимо будки. Валя босиком, мальчишеские босоножки сильно натерли ей ноги, и штаны она носила теперь
— Это ты у меня на стенке каждый день мелом гадости пишешь?! — На боковой стенке, в самом деле, было написано очень плохое слово. — Я каждый день стираю!
Валя с немыслимым проворством пустилась наутек. Я за ней. Тетка — за нами. А людей вокруг сто миллионов, и бежать между ними совершенно невозможно. Валя за что-то зацепилась ногой, упала и громко и ужасно закричала от боли. Я бросилась к ней — помочь, но мороженщица нас догнала, схватила Валю за тельняшку, приподняла с песка и потребовала:
— Выверни карманы! Где мел?
Тельняшка задралась, стала видна забинтованная Валина грудь. Я хотела снова натянуть тельняшку, Валя ступила на ногу, совсем побледнела, со стоном упала на песок и замерла.
Вокруг толпились люди, мороженщица в испуге закричала: «Это не мальчик! Это переодетая бандитка!» Но столпившихся людей раздвинул Валентин Павлович:
— Отойдите, — сказал он. — Я — хирург. — Он быстро ощупал Валину ногу. — Это не перелом, — успокаивающе сказал он мне. — Вывих. Сейчас мы его вправим. Но, прежде всего, приведем его — или ее? — в сознание. Принеси воды.
— Где ее взять?
— У тебя за спиной море. Набери в шапочку, сколько поместится. А остальное — оставь.
Глава вторая
Мой любимый Маяковский писал когда-то:
Годы — чайки, Вылетят в ряд — И в воду — брюшко рыбешкой пичкать. Скрылись чайки. В сущности говоря, где птички?Литературоведы, может быть, считают, что эти строки свидетельствуют о грустных мотивах в творчестве поэта, что ему было жалко потерянного времени, что если бы он не играл на бильярде, не ходил в гости и не увлекался тогда только зарождавшимся киноискусством, то сумел бы написать еще больше хороших и полезных стихотворений.
Но и ученые, изучающие птиц, — я забыла, как они научно называются, — возможно, сделают для себя полезные выводы из этих строк. Они определенно показывают, что во времена Маяковского чайки питались рыбой.
В наши дни это не так. Мы с мамой и Валей поехали на дизель-электроходе по морю. Это только такое внушительное название. В самом деле, дизель-электроход совсем не корабль, а пассажирский катер с сидячими местами, и далеко в море он не заплывает.
Как только мощные репродукторы дизель-электрохода начали передавать оптимистические французские песенки в исполнении Эдит Пиаф, со всех сторон на вибрирующий ее голос слетелись чайки.
Дизель-электроход тронулся, под него покатились стекловидные волны, превращаясь за кормой в белопенную дорогу, а пассажиры принялись бросать в воздух куски хлеба. Чайки очень ловко подхватывали эти куски, очевидно, они были всерьез озабочены тем, чтобы и крошки не досталось рыбам.
В общем, весь хлеб, который не съедали за завтраком и обедом в пансионатах и санаториях Сочи, швыряли чайкам, возможно, уже и забывшим вкус рыбешки, которой они прежде, по свидетельству Маяковского, пичкали брюшки.
Конечно, наблюдать за чайками интересно, летают они очень здорово, но все равно я сочинила про этих чаек обидные стихи:
Вьются над волнами жадные стайки: Хочешь быть сыт — громко плачь и проси. Хлеб — пропитание. Ах, эти чайки С их убирающимися шасси.Я прочла это стихотворение маме и Вале. Валя сказала, что, на ее взгляд, это удачная эпиграмма, жаль только, что с нею нельзя ознакомить чаек.
Весь экипаж дизель-электрохода состоял всего из трех человек, капитана в белой морской форме с фуражкой, украшенной золотым шитьем, босоногого матроса в закатанных до колен спортивных штанах и буфетчицы в синем с белым горошком ситцевом платье. Пиаф выключили, буфетчица по радио объявила, что имеется свежее пиво, и любители морских прогулок, теснясь, отправились в буфет.
Я спросила у матроса, почему их корабль называется дизель-электроход. Он ответил, что двигатель у них — дизель, двигатель этот крутит генератор, генератор вырабатывает ток, ток крутит электромотор, а электромотор — гребной винт. Но когда я попробовала выяснить, почему нельзя прямо дизелем вращать винт, зачем столько промежуточных звеньев, матрос вежливо осведомился, не называют ли меня «почемучкой», и посоветовал обратиться к машинисту. Оказывается, в недрах этого корабля был еще скрытый от глаз пассажиров машинист.
Я подумала, что надо было попросить маму, чтобы пойти на другой пароход. Там в порту стоял черный однотрубный, невозможно старый буксир. Если пираты когда-нибудь плавали на пароходе, то, наверное, именно на таком.
На днях я заплыла в море одна. Поднялись волны, меня понесло, я очень испугалась. С трудом добралась до берега, до мостков нашего пансионата «Волна». И начала придумывать стихи, которые закончила только сейчас.
Сегодня волны бьют о камни пляжа, И на мысу маяк ревет, Я отплыву от берега подальше И поиграю в старый пароход. Капитан безбожно матерится. Дребезжат машины — им конец. И четыре черных машиниста, Как четыре тени на стене. Что-то чинят, что-то поправляют, Но ничем помочь уже нельзя, И волна, соленая, морская Заливает серые глаза. Ох, разбушевалось сине море, Хоть к утру бы стих проклятый шторм. Молча, без речей и церемоний Люди распрощались с кораблем. Сели в шлюпки. Капитан по долгу Делает последним этот шаг. Я плыву назад. И долго Отдыхаю на мостках.