Только для тебя
Шрифт:
Пробираясь сквозь темную чащу, Саксан думала о том, как долго юная Тильда сможет удерживать братьев от погони за ней. Такая тактика требовала хороших способностей ко лжи, а Тильда не была искушенной в этом деле. То, что девочке придется лгать своим родственникам, кузенам, которых она любила, сделает задачу еще труднее. Саксан сомневалась, что ей удастся намного обогнать своих братьев, но это не имело значения. Она все равно будет впереди них, и, несмотря на то что они отличные наездники, Саксан надеялась сохранять свое преимущество достаточно долго, чтобы успеть совершить
Ее лошадь Миднайт – сильный, быстрый жеребец – была одной из лучших в конюшне отца. Лошади двоюродных, братьев, должно быть, устали, так как проделали долгий путь, чтобы привезти ей ужасное известие. Мальчикам придется выбирать новых на конюшне, но ни одна из них не могла сравниться с Миднайтом.
Перед глазами неотступно стоял образ Питни. Воспоминания о нем обостряли ее горе. Саксан одинаково любила всех членов своей большой семьи, однако никто из них не был ей близок, как он. Странно, что она не почувствовала момент, когда душа Питни покинула его тело. Саксан всегда верила, что ее душа связана с душой Питни какими-то таинственными узами.
Мысль о хладнокровном злодее укрепляла ее решимость. Убийство не было для нее в новинку. Она и сама раньше убивала. Правда, только в битве, чтобы защитить себя. Сейчас враг не нападет на нее. Может быть, граф будет безоружен. Но на его руках кровь Питни, и его очевидная виновность придаст ей силы для удара. Она сможет убить его, даже если он будет совершенно беспомощен и даже если этим сама себе подпишет смертный приговор.
Смерть не пугала Саксан. С того мгновения, когда братья сообщили ей о гибели Питни, она не могла думать ни о чем другом, кроме как о мести. Каждый ее шаг был направлен на достижение этой цели. Саксан отдыхала мало, главным образом давая передышку лошади, почти не ела и не задумывалась об опасностях, подстерегающих ее, девушку, едущую в одиночку, хотя и в мужском платье. По дороге Саксан раздумывала о том, где ей лучше всего пересечься с графом, и решила, что нужно как можно скорее добраться до трактира «Кабанья голова».
– Ну как Питни? – спросил Ботолф у матери, подъехав к карете и заглянув внутрь.
– Неплохо, но дорога утомила его.
– В миле отсюда есть трактир «Кабанья голова». Надо поскорее попасть туда.
– Это было бы хорошо. Там он сможет согреться. Я думаю, что ночи, которые нам пришлось провести на открытом воздухе, если не повредили ему, то, уж конечно, не способствовали заживлению раны.
Ботолф поймал взгляд юноши и улыбнулся:
– Потерпи еще немного, дружок.
– Со мной все в порядке, милорд, – ответил Питни. – Честное слово. Просто я еще страдаю от боли, и вряд ли можно что-нибудь сделать, чтобы ее уменьшить.
– Когда ляжешь в постель, станет легче.
– Не откажусь. – Питни вымученно улыбнулся. – Мне неловко, что я причиняю вам столько беспокойства.
– Перестань, никакого беспокойства. Я обязан тебе жизнью. То, что я везу тебя в Регенфорд, – лишь малая плата за это. Я послал вперед человека предупредить трактирщика о нашем приезде, так что, должно быть, нас уже ждут.
В трактире «Кабанья голова» все было готово к прибытию графа, когда его кавалькада наконец подъехала к крыльцу. Ботолф подозревал, что с того момента, когда хозяин получил известие о его приезде, там поднялась суматоха. Трактирщик Уилл Мик страшно гордился тем, что принимает графа и графиню Регенфорд. Ботолф знал, что он третий граф, останавливающийся на этом постоялом дворе по пути в замок, и трактирщик явно не хотел терять таких выгодных клиентов.
Ботолфа, его мать, Питни и знатных членов свиты быстро разместили в комнатах, лошадей накормили, а повозки поставили под навес. Всем приготовили горячие ванны, и судя по ароматам, плававшим в воздухе, трапеза обещала быть обильной.
Присоединившись к сэру Эдрику, направлявшемуся в гостиную, Ботолф заметил, что Уилл Мик внимательно присматривает за двумя своими малосимпатичными дочерьми, и с трудом сдержал усмешку. Как известно, останавливаясь в трактирах, рыцари не обделяли вниманием прислуживавших им женщин. Ботолф решил, что именно это и было причиной, по которой отец поторопился остановить свою старшую дочь, когда та поднималась по лестнице с подносом для раненого Питни.
– Но ведь он еще мальчик, – запротестовала девушка, – и с такой ангельской внешностью. Ты зря беспокоишься, папа.
– Зря! Имя этого мальчика – Тодд, – прорычал Уилл Мик. – Половина бастардов здесь и в Кристиндоне могут по праву носить это имя.
– Вранье! – вскричал сэр Эдрик с таким пафосом, что Ботолф рассмеялся. – Возьми назад свои слова, сукин сын.
Уилл Мик на мгновение прищурился и вдруг широко открыл глаза, узнав Эдрика:
– Сэр Эдрик Хелдон! Да, а остальные безымянные бастарды могут носить имя Хелдонов.
– Неправда! Мы не совращаем молодых девушек.
– Нет? А как было с Анной из соседней деревни? Ваш сын Кенелм в прошлом году изнасиловал несчастную на сеновале возле дома ее отца. Он наградил ее ребенком.
– Глупости. Кенелм никогда не стал бы спать с женщиной на сеновале. Он любит комфорт. Кроме того, в таком месте мужчину, чего доброго, могут и зарезать.
Сэр Эдрик улыбнулся дочери трактирщика, которая с трудом удерживалась от смеха. Уилл Мик это заметил.
– Убирайся отсюда! – приказал он дочери. Потом повернулся к Хелдону: – Не вздумайте испробовать на ней ваши любезности и порочные улыбки!
С трудом подавляя смех, Ботолф взял у девушки поднос.
– Я поговорю с молодым человеком, мастер Мик. Наблюдая за тем, как хозяин, непрерывно сквернословя, прогнал свою дочь, Эдрик пробормотал:
– Этому типу не подходит его имя.
– Пойдите поешьте что-нибудь, Эдрик. Я вернусь через минуту.
Улыбаясь, Ботолф вошел в комнату Питни, однако его радость быстро сменилась разочарованием. У постели больного сидел его оруженосец Фаролд Мортон, пребывавший в совершенном смущении. Поставив поднос, Ботолф обратился к Питни с напускной строгостью:
– Не вздумай совращать здесь девушек, молодой человек.
– Я и не думал совращать ее, – запротестовал Питни. – По правде говоря, вряд ли я мог бы это сделать. Я еще недостаточно здоров.