Только для тебя
Шрифт:
– Ну так вот, ты сказал кое-что интересное, но я тогда была слишком слаба, чтобы продолжать разговор. Ты сказал, что, когда я отдохну, мы вернемся к нему. Прошло три месяца. Я думаю, что вполне отдохнула.
Ботолф внимательно посмотрел на нее и провел по ее щеке кончиками пальцев. Ему было интересно, когда она напомнит о его обещании; несколько раз за эти три месяца он ловил на себе ее выжидательный, полный надежд взгляд. Давно пора было отбросить свои опасения. Прошло достаточно времени, чтобы разобраться в собственных чувствах и понять, что, причиняя ему сильную боль, они могли также доставить и большую радость.
– Ты представляешь себе, как я испугался, когда тебя поймал Сэсил? – спросил он, играя ее волосами.
– Не меньше меня? – улыбнулась Саксан.
– Наверное. Не могу сказать, что раньше никогда не испытывал страха, но знаю, что никогда не испытывал такого леденящего ужаса, угрожающего лишить меня всякого разума и рыцарского мастерства.
– Мне не следовало уходить за пределы Регенфорда. Я подвергла опасности всех нас.
– Ты упрямая, – сказал Ботолф улыбаясь, – но ты не могла изо дня в день прятаться за этими стенами, боясь, что из-за них появится злоумышленник. Это не жизнь. Мы все сделали правильно. Я даже начинаю думать, что последнее столкновение с Сэсилом было предназначено судьбой и мы никак не могли этого изменить.
– Возможно, ты прав. – Саксан прильнула к мужу. – Но мне не нравится, когда что-то предназначено.
– Да? А я думаю, что ты и я были предназначены друг другу судьбой. – Он опять поцеловал ее в кончик носа. – К тому, чтобы ты оказалась рядом со мной с мечом в руке, привела череда удивительных событий.
– Потребовалось только, чтобы мои кузены, как обычно, оказались дураками.
Ботолф рассмеялся и поцеловал ее в лоб.
– С того момента, как я повалил тебя на пол и понял, что ты женщина, моя жизнь начала меняться. – Он вздохнул и крепко обнял жену. – Я запер свое сердце, Саксан. Когда я выздоравливал после лихорадки, моя мать пыталась убедить меня, что я не прав и глуп, но я не особенно слушал ее. Я не хотел. По правде говоря, я изо всех сил старался прекратить этот разговор, потому что в ее словах было слишком много правды. Я бежал от нее и не горжусь этим.
– Люди часто бегут от правды, особенно когда она вынуждает их измениться.
– И я бежал от тебя.
Саксан отстранилась и непонимающе посмотрела на него:
– Ты бежал от меня?
– Старался. Каждый раз, когда ты касалась чего-то такого, что я хотел похоронить в себе, я пытался спрятать это подальше. Я искал в нашем браке спокойствия и утешения, Саксан, и искренне верил, что не получу этого, если позволю чувствам вмешиваться в наши отношения. Я был уверен, что плотской страсти вполне достаточно и ничего больше мне не надо.
– Это из-за Элис?
– Да, из-за нее и из-за других женщин, с которыми я был знаком, особенно при дворе.
– И ты решил, что я такая же, как они? – воскликнула Саксан резким от негодования голосом.
Ботолф с опаской посмотрел на жену: она выглядела так, словно хотела запустить в него чем-нибудь тяжелым.
– Я был не прав, признаю. Думаю, я всегда понимал, что ты не такая, как они, но моей матери пришлось сказать мне это простыми словами, чтобы я прозрел. Она сказала, что я ведь не судил о всех мужчинах по действию некоторых, так почему я делаю это в отношении женщин? И в отношении тебя? Каждый раз, нежась в твоих объятиях, я говорил себе: «Осторожно». Нет, я никогда не считал, что ты похожа на Элис, но всегда боялся отдать тебе свое сердце, потому что знал: если ты мне изменишь, это ранит меня гораздо сильнее, чем измена Элис.
Он посмотрел на нее с легким недоумением, когда она снова обняла его. Саксан сомневалась, что Ботолф осознает, как много заключала в себе последняя фраза и что она для нее значила. Она также понимала, что, как ни обидно для нее сравнение с Элис, сейчас не время сердиться. Ничто не должно помешать ее мужу закончить исповедь.
– Я рада видеть, что ты пришел в чувство, – пробормотала Саксан.
– Да, пришел, но путь был слишком долог. В результате целый год ты не видела от меня ничего хорошего.
– Ты был хорошим мужем, Ботолф. Ты дал мне очень много.
– Но ничего от меня самого, за исключением страсти. Но все, хватит наступать себе на горло из-за своей гордыни и страха боли. – Он взял в руки ее лицо. – Я люблю тебя. – Ботолф коснулся губами ее рта и увидел, что Саксан замерла и смотрит на него широко открытыми глазами. – Я понимаю, что ты можешь не разделять моих чувств, особенно потому, что я не сделал ничего, чтобы завоевать твое сердце…
Она приложила палец к его губам.
– Я не ожидала, что ты вот так выпалишь это, – сказала Саксан дрожащим от волнения голосом. – Я тоже люблю тебя. – Она счастливо засмеялась, когда он стал целовать ее голодными, жадными поцелуями. – Я думаю, что полюбила тебя с первого взгляда, – продолжала она, гладя его широкую грудь. – Я просто не знала, что такое любовь, и поэтому боялась называть свое чувство этим словом.
– А я старалась подавить все признаки того, что влюблен в тебя. Думаю, что тоже полюбил тебя с первого взгляда, но не хотел себе в этом признаться.
Ботолф стал гладить ее по спине, и она замурлыкала.
– И когда же ты наконец перестал бороться с собой?
– Когда Сэсил захватил тебя в плен и я столкнулся с вполне реальной возможностью потерять тебя навсегда. Одна эта мысль причинила мне сильную боль, и я понял, что ничего не добьюсь, борясь со своим чувством и скрывая его от себя самого. Мне было легко прийти к Сэсилу, потому что я не боялся умереть вместе с тобой, но очень боялся остаться жить без тебя.
Саксан обвила руками его шею и стала целовать, стремясь выразить всю глубину охватившего ее чувства. Она добилась того, чего так желала. Счастье переполняло ее, и на глаза навернулись слезы. Ботолф осторожно смахнул слезинку с ее щеки.
– Отчего же ты плачешь?
– С тех пор как я поняла, что люблю тебя, я боялась, что ты никогда меня не полюбишь.
– Прости, что я заставил тебя страдать. Я тоже испытывал подобный страх, но только короткое время, и я никому не пожелаю изведать эту муку. С самого начала ты дала мне очень много, а я требовал все больше и больше.
– Нет, ты никогда не просил любить тебя, никогда не заставлял давать тебе больше, чем требовал мой долг, больше, чем постель и дети. Хорошо, что ты победил своих демонов до того, как освободил свое сердце, иначе старая рана омрачила бы твою радость. Теперь же ты можешь отдать мне свое сердце, не затуманенное сомнениями. Нам больше не надо бояться, что слово или действие могут ослабить нашу любовь; она будет только сильнее.