Только когда я смеюсь
Шрифт:
Глава 3
Сайлас
Боб и Лиз вышли точно по расписанию. Я повернулся к нашим двум простакам. Джон – тот, что покороче, с красным лицом, – чистил ботинки салфеткой, но, заметив мой взгляд, спрятал ее подальше.
– Я снова обрисую вам наш план, – приступил я, – чтобы вы четко поняли, что происходит. У вас еще есть возможность изменить свое решение, и никаких к вам претензий не будет.
Джонни Джонс-коротышка расправил платочек с монограммой, кокетливо выглядывавший из кармашка пиджака, и вытянул руку жестом дружеского отрицания, обнажив при этом запястье с золотыми часами:
– Не нужно объяснять ваш план, сэр Стивен.
– Это
Теперь они были у меня в кармане. Люди, рассуждающие о мошеннических номерах, ничего не смыслят в них. Не существует готовых схем, готовых планов. Вы вводите жертву в состояние транса, апеллируя к ее собственной алчности. Паранойя наизнанку, как я это называю, желание доверять и зависеть. Эти двое уже мысленно делали обход своего супергарема на Багамах или где-то в деловом центре распоряжались своими семьюдесятью восьмью процентами прибыли. Они едва слышали, что я им говорил, разве что, подобно пациенту, улавливали только убаюкивающий голос гипнотизера.
Я щелкнул переключателем переговорного устройства.
– Дайте Грэхема из Нассо, – проговорил я в безжизненный аппарат. – Закажите разговор на пять тридцать. – И повернулся к нашим простофилям. – Конечно, если вы полностью компетентны в вопросах обеспечения безопасности своих капиталовложений… Я предпочел бы не продолжать. – Выждав паузу, я усмехнулся. – Но, знаете, в позапрошлом году, в Риме, я вышел из сделки на двадцать два миллиона только потому, что мой старый приятель, покойный Альфред Крупп, сказал, что это технически слишком сложное дело для его понимания. Видите ли, я хочу, чтобы вы не доверяли мне, потому что лично мне приходится не доверять и проверять людей, с которыми я имею дело.
Джонни Джонс – коротенький простачок – захихикал.
– Вы самый честный человек, какого мне приходилось встречать. Помню, как вы догнали меня у дверей Клуба, чтобы вернуть пять долларов, которые я уронил и даже не заметил. А как вы дали мне ключ от своей квартиры, а ведь мы были знакомы тогда не более часа. Более доверчивых людей мне никогда не встречалось.
Я посмотрел ему прямо в глаза и серьезно кивнул.
– Тут нечем гордиться. Президент компании не должен быть слишком доверчивым, каковы бы ни были его личные привязанности. Молодой Гловер прав: когда вы стоите во главе гигантского предприятия, вы никому не вправе доверять. Он прав, наступит день, когда я поверю ненадежному человеку, и тогда одному богу известно, что может произойти. – Я закусил губу, чтобы они подумали, будто меня смутило воспоминание о препирательствах с Бобом.
– Да ладно, сэр Стиви, – сказал Карл.
Из них двоих он был более спокойным и вид имел представительный: высокого роста, в довольно консервативном костюме из блестящей синтетической ткани. Сначала я подумал, что он будет источником неприятностей, но теперь уже было ясно, что они оба мои. Действительно мои. Я мог заставить их танцевать голышом на столе или выброситься из окна. Эта власть кружила мне голову, и меня не покидало искушение проверить, насколько далеко я могу завести их. Я чуть было не предложил им поехать с нами в аэропорт и даже начал плести в уме хитроумную историю, развивая эту идею. У меня перед глазами возникли испуганные лица Боба и Лиз в момент, когда я появляюсь в аэропорту с этими двумя красавцами и заставляю их помахать нам рукой перед отлетом в Лондон. Уууиииу…
– Вот так-то лучше, – сказал толстяк. – Не сдерживайте себя. Чуточку того негодника, которого мы встретили в клубе «Плейбой» вчера вечером.
И тут я понял, что произнес «ууииуу…» вслух.
Я уселся на вращающееся кресло, включил настольную лампу и подставил
– Простите меня, джентльмены, – медленно проговорил я. – Но вы скоро убедитесь, что мне приходится вести двойную жизнь: одну я живу за себя лично, а в другой несу ответственность за корпорацию с шестидесятитысячным многонациональным штатом. Одна оплошность – и все эти люди лишатся работы.
– И вы в том числе, – подсказал Карл.
Мы рассмеялись. Согласно расписанию, Боб и Лиз должны уже быть внизу и предъявить чек. Сейчас. Толстяк сказал:
– Работа не игра. Это как виски и вода – их нельзя смешивать, да?
Я налил им еще.
После моего вежливого смеха наступило молчание. Джонни-толстяк вытащил расческу и быстро провел по редеющей шевелюре. Молчание было непозволительным, и я его нарушил.
– Вы, наверное, слышали анекдот о двух английских путешественниках, на которых напали африканские дикари. В здоровенного англичанина попало копье, затем второе, и в конце концов он весь был утыкан копьями, как игольница. Его товарищ взглянул на него и говорит: «Боже, Роджер, тебя страшно, ужасно изрезали, беднягу. Тебе больно?» А тот парнишка с копьями отвечает: «Да нет, ей-богу, Сидни. Только когда я смеюсь».
Дуралеи от души расхохотались, и я не отставал от них. Деньги уже должны быть уложены в портфель. Толстяк вытащил шелковый платочек и вытер глаза, слезящиеся от смеха. Я незаметно включил и тут же выключил переговорное устройство. Раздался щелчок, и я пояснил:
– Это условный сигнал. Мне ненадолго надо подняться наверх. Извините, джентльмены, я выйду на пятнадцать минут попрощаться с нашим управляющим из Стокгольма, и еще минут десять мне понадобится, чтобы обеспечить так дополнительную охрану на выходные. Подождите меня. – Возле двери я помедлил. – Да, еще вот что, джентльмены. Вы смело можете пока обсуждать любые вопросы, помещение не прослушивается. По крайней мере, я об этом ничего не знаю. – Мы дружно засмеялись. – И помните, нет нужды выносить окончательное решение до понедельника, когда начнут приниматься заявки. Передайте моей секретарше и Отису Гловеру, что я вернусь как раз к заказанному разговору с Нассо. И присматривайте хорошенько за ключом от сейфа. Там лежит наш контракт с Пентагоном. – Уже в дверях я повернулся: – Боже, моя ручка от Уинни. Хотя какая разница, я скоро вернусь.
Карл положил ключ в карман и кивнул мне.
Я оставил на столе свою шляпу с полями (тридцать долларов), зонтик (сорок шесть долларов пятьдесят центов), несколько картин в кожаных рамках и старую авторучку за два доллара (итого на сумму семьдесят восемь долларов пятьдесят центов).
В соседней комнате все было готово. Я расслабил узел галстука, вколол в воротничок крупную золотую булавку, в галстук – зажим с драгоценным камнем, на руки надел четыре сверкающих перстня. Затем снял подтяжки и, расслабив пояс на брюках на одно деление, прошелся по комнате, чтобы брюки опустились на бедра. Это сильно меняет походку, по крайней мере, мою.
Отстегнув от жилета цепочку для часов, я прикрепил ее к брюкам, как будто она была для ключей. Вылив на ладонь весь небольшой флакончик крепко пахнущего масла, я втер его в волосы, заодно переместив пробор поближе к центру. Немного лосьона на подбородок, а сверху тальк. Затем я влез в меховое пальто, которое недавно снял Боб, застегнул его и поднял воротник. Ансамбль завершила белая фетровая шляпа и темные очки. Сал Ломбардо. Вся процедура не заняла и шестидесяти секунд.
Я нажал кнопку экспресс-лифта. Мик был на месте. Я заметил, как он поморщился, когда его начал обволакивать тяжелый запах моей парфюмерии.