Только мы

Эльтеррус Иар

Затем он отдал приказ найти и вежливо пригласить к нему Солнцева.

* * *

Мы – иное, чем вы, тяжелее вины для вас нету.

«Вон – дурную траву!» Это нас нарекли сорняками…

Почему же нас злом объявили владетели света?

Тьма со светом едины, а мы с вами стали врагами.

Мистардэн

Неожиданный вызов Халеда не застал Назгула врасплох – чего-то подобного он давно ожидал. Тем более после открытия первого замка, которое прокурор четко ощутил, да какое там ощутил – всю его сущность просто перетряхнуло. Вскоре он осознал, что может свободно говорить на любом языке мира. В первый момент Назгула это потрясло, но затем он понял, что это лишь тень того, что случится дальше – после открытия остальных замков. Одно только настораживало – теперь он знал лица и имена всех ключей и замков, кроме собственного. Почему, интересно? Возможно, это испытание. Возможно, что-то иное. Пока трудно сказать, но исходить придется из имеющегося на данный момент.

К сожалению, к американским ясноглазым его так и не допустили, все это время Назгул занимался работой с документами. И как же не по себе становилось ему от этих страшных документов, где сухим, казенным языком сообщалось о проведенных над Джеком экспериментах. Фашисты не творили с узниками концлагерей того, что делали с несчастным ребенком эти изверги. Особенно потрясло прокурора описание того, как мальчишку двое суток держали под воздействием электричества, отслеживая, как и когда реагируют мышцы и нервы. Он все больше уверялся в том, что вытащить Джека из изуверских лабораторий – его задача. Но еще не время. Почему не время? Он не знал, но был уверен, что рано. Возможно, пока не хватит сил. Да и наблюдали за ним постоянно, ни на минуту не оставляя без внимания.

Как ни странно, но сейчас все зависело от Баффы. Когда Назгул в первый раз осознал это, то очень удивился. Что может сделать старый, нищий байкер? Да ничего! Но, как ни странно, точкой фокуса на данный момент стал именно Большой Бабах. И сейчас все зависит от того, насколько быстро тот сумеет найти Михаила Лазарева. Назгул мысленно просил его поспешить, ведь в Мохавской пустыне продолжают издеваться над ребенком.

Оказавшись в знакомом кабинете, Назгул сухо поздоровался.

– Добрый день, мистер Солнцефф, – белозубо улыбнулся Халед. – Хотел поинтересоваться, как вам в Америке?

– Страна, как страна, – пожал плечами прокурор. – Побогаче России, что естественно, но люди везде одинаковы, каждый думает о своей выгоде.

– Вы считаете это неправильным? – приподнял одну бровь хозяин кабинета.

– Почему же? – отозвался Назгул. – Если я не подумаю о себе, то кто подумает обо мне? Спасибо, что мне дали такую возможность.

– Приятно иметь дело со здравомыслящим человеком, – снова фальшиво улыбнулся Халед. – Да, есть один вопрос. Вы ключ или замок? – его оскал при этом уже не напоминал улыбку, это было что-то хищное и нечеловеческое.

– Вы это о чем?.. – сделал вид, что растерян, прокурор, не заметив, что слегка побледнел, зато это прекрасно заметил хозяин кабинета.

– Да так, пустяки, – небрежно бросил тот. – Не имеет значения.

«Выходит, эта тварь уже знает о ключах и замках… – билось в голове Назгула. – Откуда? Неужто дети проговорились? Могли ведь, они так и не поняли, насколько такие, как этот, опасны. Черт, а не выдал ли я себя? Он что-то явно заподозрил. Как быть?..»

«Не беспокойся, Назгул, – раздался в сознании чей-то голос. – Пока еще все в порядке. Все произойдет в свое время».

Опять дети? Похоже. Но они все же не понимают, слишком уверены в своих силах, думают, что им нечего противопоставить. А зря! Эти найдут, что – они кто угодно, но только не дураки. Взять хотя бы Халеда – Назгулу еще не доводилось встречать столь умного и опасного врага.

– Чем вы сейчас заняты? – взгляд хозяина кабинета буквально сверлил гостя.

– Документами, любезно предоставленными мне, – ответил прокурор. – Одновременно прорабатываю линию расследования в России. Мне кажется, необходимым разработать методику выявления ясноглазых в малых населенных пунктах, где все друг друга знают. Я уверен, что в таких замкнутых сообществах ясноглазые будут скрывать свою сущность. Да и само сообщество станет скрывать от чужих необычность своих детей. А это опасно.

– Более чем, – по некоторому размышлению согласился Халед. – И что вы предлагаете?

– Систему тестов, в которых будут несколько вопросов-ловушек, на первый взгляд совершенно безобидных, – пояснил Назгул.

– Например? – откинулся на спинку кресла Халед, заинтересованно глядя на него.

– Хотя бы скрыть в вопросе отношение к конкурентности. Ясноглазые ее не приемлют, поэтому могут проколоться при ответе.

– И кто в горах Афганистана станет отвечать на ваши вопросы? – язвительно поинтересовался координатор. – Или в джунглях Амазонки?

– Там придется искать другие способы, – развел руками Назгул. – Тесты могут сработать в цивилизованной местности, где дети поголовно учатся в школах.

– Возможно… – с сомнением пожевал губами Халед. – Тогда попрошу подготовить примеры тестов и передать их нашим психологам, они доработают. Когда сможете это сделать?

– К послезавтра, – пообещал прокурор.

Ему почему-то казалось, что если он еще раз окажется в этом кабинете, то живым из него не выйдет. Ощущение было таким сильным, что его едва не прошиб холодный пот.

– Кстати, я хотел бы, чтобы вы пообщались с местными ясноглазыми и сообщили мне свои выводы. – Халед смотрел на Назгула с каким-то нездоровым любопытством, его тон был елейным.

– Почему бы и нет, – пожал плечами прокурор. – Мне нетрудно.

На самом деле внутри у него все ликовало – именно ради встречи с далласскими детьми он и прибыл в Америку. То, что каждое слово и движение будут записаны, его уже не пугало – эти увидят и услышат только то, что им позволят увидеть и услышать. Ничего больше. Ведь второй замок на грани открытия – Баффу не остановить.

Вскоре Назгул, обговорив с Халедом еще несколько второстепенных деталей, отправился в свою гостиницу. Машина, как всегда ожидала внизу.

Глава 7

Мы – дети дверей и дорог,

беззащитные стражи мечты.

Непонятых наших тревог

не сразу отыщешь следы.

Смущаем гниющий покой,

нас считают нелепой игрой.

Мы – дети дверей и дорог,

не сумевшие быть лишь собой.

Мистардэн