Только тишина
Шрифт:
Индикаторы не действовали. Указатель зависимости времени от скорости полета перестал быть актуальным. Ну и хватит об этом. Даже, если я подвержен иллюзии, что мы опустились час назад, то это нормальная реакция после полета за пределы Системы.
Мы готовы. Сигнальная лампочка под забралом скафандра остается невидимой. Все крепления и системы скафандров в порядке.
Текут секунды. Ситуация начинает напоминать драму, обращающуюся в фарс, поскольку все актеры неожиданно забыли текст.
— Ну, ладно, —
Я поднялся и неторопливо направился в сторону коридора. Задержался на пороге и, не поворачиваясь, кивнул Алу, чтобы он шел за мной. В то же самое мгновение динамик взорвался оглушительным треском. Словно именно этого они и поджидали.
— Внимание «Дина», — захрипел мужской голос. — Говорит Тарроусен. У нас здесь кой-какие хлопоты со связью. Мы вдвоем, с Онеской. Можете выходить, но прихватите скафандры и кислород. За коридор я не ручаюсь. Давайте, ребята.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Алеб положил руку на пульт связи. Выглядело это так, словно он каждое движение расчленял на составные элементы.
— Экипаж «Дины», — сказал он негромко. — Мы в скафандрах. Выходим.
Станция, на которую на направили, принадлежала к крупнейшим земным орбитальным объектам. Этакий комбинат, подвешенный в пустоте, должен иметь порядка десятка крупных исследовательски-наблюдательных отделов, технические группы, собственные расчетные центры, парк ракет ближнего радиуса действия, службы связи, биотехнические и вспомогательные группы… Все вместе, прикидывая приблизительно, не один десяток людей.
Сейчас же их было двое. Со всей этой техникой и непорядками со связью.
Мы отстали всего-лишь на девять лет. Неожиданности при возвращении — соль жизни пилотов. При полетах с тахионовой скоростью двусторонняя связь до сих пор остается плодом воображения кибернетиков. Все остальные потирают руки, если сообщения из пространства достигают Земли в пригодной для понимания форме. И если экипажам, возвращающимся в плоскость эклиптики, удается без хлопот поймать пеленг родимой базы.
— Говорит Онеска. День добрый, Орнак. День добрый, Алеб. Сейчас мы увидимся. Мне крайне жаль…
Я без угрызений совести захлопнул дверь шлюза. Голос профессора дошел до нас, когда мы находились уже в тамбуре. И я не видел причин, по которым следовало бы подождать, пока он там кончит. Все указывало, что на это ему потребуется немало времени.
Эластичный коридор, который через несколько секунд после посадки соединил люк «Дины» с выдвинутым тамбуром станции, вопреки опасениям Тарроусена не был поврежден. Мы шли не торопясь, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы проверить показания датчиков. Сигнал тревоги не прозвучал ни разу.
Зато автомат сшлюза функционировал словно официант-человек. Мы постояли добрые три минуты, повторяя вызов, пока
Далее все шло нормальной чередой. Наросы выровняли давление и очистили атмосферу. Очевидно, возможность аварии принимали тут всерьез.
На это ушло несколько минут. Камера шлюза была рассчитана на прием многочисленного экипажа и пассажиров крупного транспортного лайнера.
Наконец перед дверью в холл загорелся зеленый огонек. Дверь исчезла в толще стены, и мы узрели Тарроусена. Он стоял прямо перед нами, загораживая проход. Выражение его лица прекрасно свидетельствовало о том, сколько самообладания ему потребовалось, пока он терпеливо разглядывал поверхность двери, порог которой нам предстояло переступить.
— Ну, наконец-то, — произнес он и протянул руку. Сделал он это так, точно эти девять лет мы проразвлекались в садах иорданских.
Я пожал его руку, упрятанную в жесткой, точно подогнанной перчатке, и пригляделся повнимательнее.
Он был последним человеком, с которым я разговаривал перед стартом. Что, впрочем, понятно, поскольку он руководил отрядом пилотов с незапамятных времен, по крайней мере, для меня незапамятных.
Девять лет сделало свое. Его волосы побелели, морщины возле губ превратились в глубокие борозды. Он был в полном вакуум-скафандре. Со шлемом под мышкой он выглядел пилотом, готовым отправиться в патрульный полет. Он улыбнулся, пожимая руку Алебу, но его но его глаза скользили по стенам коридора, словно он в любое мгновение ожидал удара метеорита.
— Ладно, пошли, — произнес и остсушил в сторону. В его голосе прозвучало облегчение.
Мы без слова обогнули его и направились в сторону кабин. Коридор не был освещен, и чуть погодя я привычно потянулся к шлему, чтобы включить вмонтированную в него точечную лампу.
— Мы перешли на собственное обеспечение, — раздался у нас за спиной голос Тарроусена. — Экономим…
Прозвучало это, должно быть, забавно. Я невольно скривил губы.
— В самом деле? — бросил Алеб тоном вежливого удивления.
Вот уже несколько десятков лет все орбитальные объекты, так же, впрочем, как и большинство транспортных ракет в первой планетарной зоне, получали энергию с Земли. Лазерные эмиторы, собранные в шесть батарей, расположенных вдоль экватора, оказались проще и удобнее в эксплуатации, чем тысячи рекаторов и генераторов, установленных непосредственно на объектах, как правило удаленных от источников лантаноидов или же природных месторождений всех других видов топлива. Потери энергии, пересылаемой узконаправленными фотонными пучками, были практически равны нулю.