Только тишина
Шрифт:
— Я жду, — бросил я. — До тех пор, пока вы намерены держать меня под этим деревом, а не произнесу ни слова.
Он рассмеялся. По мне прокатилась дрожь. Неожиданно я понял, что в его голосе не давало мне покоя. Оказалось, было достаточно услышать его смех.
Эта тишина. Он не смог ей противостоять. Хотя и не был один. А может, именно потому? Если слишком часто говорил о ней? И слушал людей, страдающих тех же самой болезнью?
Профессор Марто. Онеска. Тарроусен. Все они нагнали достаточно страхов. Но ни одному из них такой смех даже не приснился бы. Но времени на подготовку у них было предостаточно. Рассчитали вероятность активизации атавизмов, которые знали
Нет. Я уже понимал достаточно, чтобы быть в этом уверенным. Оставались детали. Мелочишки. Суть игры, которая велась в этом парке не первое десятилетие, мне была уже ясна. Пешки рвались в ферзи. Вот именно, пешки.
Как тогда сказал Гумми? «Минуты тишины. Это было моей жизнью…»
Уж тогда что-то насторожило меня в тоне его голоса. Отчаянно скрываемая от самого же себя фальшь. Когда он пел и кричал во время нашего безрассудного спектакля, то был естественен. Он убегал. Убегал от тишины. Парадокс? Ничего подобного. Обыкновенное заблуждение. Творцов проекта «реконструкции биосферы», которые не учли ававизмов, порожденных периодом кризиса цивилизации. Не приняли во внимание, что и среди нас, летающих к звездам, избавившихся от кошмаров братоутийственных воен, социальных или расовых комплексов, живут люди, которые утратили контакт с передовой, прогрессивной частью населения. И ошибка этих последних, мнимо неприспособленных, или, по крайней мере, той их группы, представитель которой в драных брюках стоял теперь возле меня. Ошибка, по меньшей мере, столь же знаменательная, что и первая.
Гумми был искренен, избегая тишины. Той тишины, о которой говорил с обожанием столь же безграничным, сколь и фальшивым.
Это дало мне шанс. Разумеется, если я верно оцениваю ситуацию. Я тоже допустил ошибку. Поскольку ничего не следовало откладывать «на потом». Я не был историком, но читал несколько книг о Святой Инквизиции. А также о прочих инструкциях, действующих при помощи слепо послушных функционеров, не понимающих, что раздувшаяся до гротескных размеров идея, которая некогда объединяла их, давно уже утратила свои положительные общественные функции и сохранялась лишь как выражение личных амбиций ее предводителей.
Фанатизм нуждается в лидерах. Тот в потрепанных брюках принадлежал к ним. Или был единственным. Это тоже давало мне шанс. Если только мне удастся устроить контакт с другими. И мне снова на ум пришел Гумми.
Оставим это пока. Достаточно того, что я пришел в себя. Пройдет еще несколько минут, прежде чем я смогу сказать, что знаю, чего хочу. А точнее, каким образом хочу этого достигнуть.
Лес стоял неподвижно. Со стороны построек не доносилось даже самых слабых звуков. Мужчина молчал.
Неожиданно меня ударило его голосом. В нем не оставалось ни следа смеха. Он сделался более бесцветным. Более тихим. Напоминал шипение на грани взрыва. В
— Ожидать, что ты что-либо поймешь! Информационные структуры, протезы, стимуляторы, поля и токи. Вот твой мир. И ты хочешь посмотреть мне в глаза?! Знаешь, что ты такое? Машина. Ты способен только выполнять приказы. Как любой из автоматов. Это я представляю здесь Землю. Ее подлинные ценности. Тишину. Тишину, ясно тебе?
— Это все я уже слышал, — ответил я спокойно. — Не знаю, правда, на что столько шума, поскольку на всем континенте кроме вас и меня нет ни одной живой души. Города молчат, земля поросла лесом. Но это уже твое дело. Понимаю, вы не отправились спать с остальными, чтобы пожить в тишине. Вы ее получили. Так что вам еще надо.
— Твою базу.
— И только то?
— Мы вновь стали людьми. И не откажемся от этого. Никто из нас не переживет возвращения в город. Но дело не только в жизни. Дело в гораздо более важном. Во времени и пространстве для созревания. Твое общество — зеленое и кислое. Как едва выросшие помидоры, ползущие по ленте транспортера в цех переработки. Вы не в состоянии подождать, пока что-то созреет. Лес, поле, животные. Жажда или голод. Мысли людские и сам человек.
— И потому, — перебил я, — такой мир ты намерен уничтожить? И тоже на полпути? Тоже зеленый и кислый, как ты сам выражаешься?
— Я не собираюсь ничего уничтожать, — в его голосе послышалось словно бы удивление. — Наоборот.
Я взял себя в руки. Был рад, что он не может видеть выражение моего лица.
— Понятно, — сказал я. — Землю ты уничтожать не намерен. Только тех людей, что не умеют ждать. Начнешь с начала. Создашь новую человеческую породу. И ты в самом деле думаешь, что она будет лучше? Что история пойдет по другому пути?
Он ответил не сразу. Я услышал шорох. Он отошел. Когда же заговорил, то голос его прозвучал как бы из-за деревянной стены. И более глухо.
— Ты ничего не понимаешь. Я не собираюсь ничего уничтожать. Ни Землю, ни ем более людей. Нас тут семеро. И никто не хочет возвращаться в твой мир. Мы не позволим лишить себя тишины. Ни теперь, ни через шестьдесят лет. Ни через восемьдесят. До тез пор, пока мы живы. А потом делайте, что хотите.
Я шевельнул головой. Тело как током пронзило. Я зашипел и замер.
И тут же услышал:
— Только от тебя зависит, как долго тебе придется так сидеть. Ты знаешь, чего мы от тебя хотим.
Я глубоко вздохнул. Боль понемногу проходила. Я мог говорить.
— Базу, — я скривился. — Знаю. Хотя и не понимаю, зачем. Долинка эта вам надоела? Тут же тише, чем там, наверху. Если вы о том тревожитесь.
— Это уже не твоя забота, — голос мужчины окреп от нового прилива ярости. — Мы не намерены играть с тобой в кошки-мышки. Или заниматься уговорами. Ты должен дать нам пароль к автоматам. Не бойся. После себя мы приберем. Ты вернешься к своим концентраторам-стимуляторам, словно туда никто никогда не заглядывал.
Значит, мне предстоит вернуться. Ничто не было в состоянии удивить меня. За исключением единственного этого.
— Ты хочешь только пароль? — бросил я.
— Да.
— Я скажу тебе, как он звучит: «Тишина».
Он довольно долго молчал. Я слышал, как он набирает побольше воздуха.
— Врешь! — взорвался он наконец. — Гляди. Эта забава может тебе дорого обойтись. Пойдешь с нами.
— С удовольствием, — ответил я. — Как только окажусь вблизи базы и назову настоящий пароль, автоматы сделают все, что я им прикажу. Тут вам и конец.