Толкование сновидений. Введение в психоанализ

Фрейд Зигмунд

Благодаря деятельности сновидения процесс последнего либо приобретает достаточную интенсивность для привлечения к себе сознания и для пробуждения пред-сознательной сферы совершенно независимо от времени и глубины сна, либо же его интенсивность недостаточна, и оно должно выжидать, пока непосредственно перед пробуждением оно не встретит ставшее более подвижным внимание. Большинство сновидений оперирует, по-видимому, со сравнительно незначительными психическими интенсивностями, так как выжидают пробуждения. Этим объясняется, однако, и то, что мы обычно воспринимаем сновидения, когда нас будят из глубокого сна. Первый взгляд при этом, как при неожиданном пробуждении, устремляется на содержание восприятия, созданное деятельностью сновидения, и лишь последующий на восприятие, получаемое извне.

Наибольший теоретический интерес вызывают, однако, сновидения, которые способны пробуждать посреди сна. Учитывая господствующую повсюду целесообразность, можно задаться вопросом,

почему сновидению, иначе говоря, бессознательному желанию дана власть нарушать сон, то есть осуществление предсознательного желания. Ответом на это может быть только то, что мы обладаем слишком недостаточными знаниями относительно соотношения энергии. Если бы мы обладали этими знаниями, то, вероятно, нашли бы, что предоставление свободы сновидению и затрата известного специального внимания к нему является экономией энергии по сравнению с тем, что бессознательное ночью должно держаться в тех же рамках, что и днем.^[131] Как показывает наблюдение, сновидение вполне совместимо со сном, даже если оно несколько раз в течение ночи прерывает его. Субъект на мгновение просыпается и тотчас же вновь засыпает. Это все равно как если во сне отгоняешь от себя муху; просыпаешься только ad hoc.^[132] Засыпая вновь, мы устраним нарушение. Осуществление желания спать, как показывают известные примеры о сне кормилиц и т. п., вполне совместимо с поддержанием известной затраты внимания в определенном направлении.

Здесь необходимо, однако, остановиться на одном возражении, основывающемся на тщательном знакомстве с бессознательными процессами. Мы сами говорили, что бессознательные желания всегда чрезвычайно активны и живы. Тем не менее днем они недостаточно сильны, чтобы быть услышанными. Если, однако, налицо состояние сна и бессознательное желание обнаруживает способность образовать сновидение и при его помощи пробудить пред-сознательную сферу, то почему исчезает эта способность после того, как сновидение осуществляется? Разве не должно было бы сновидение постоянно возобновляться, словно назойливая муха, которая тотчас же возвращается, как только ее отгонишь? По какому праву утверждали мы, что сновидение устраняет нарушение сна?

Совершенно правильно то, что бессознательные желания постоянно сохраняют свою живость. Они представляют собою пути, которые постоянно доступны для прохождения, как только по ним устремляется известное число раздражении. Замечательной особенностью бессознательных процессов именно и является то, что они неразрушимы. В бессознательном ничего нельзя довести до конца, в нем ничто не проходит и ничто не забывается. Нагляднее всего убеждаешься в этом при изучении неврозов, особенно же истерии. Бессознательный ход мыслей, направляющийся к своему разряжению в припадке, тотчас же вновь доступен для прохождения, как только накопится достаточное раздражение. Заболевание, имевшее место тридцать лет назад, проникнув к источникам бессознательных аффектов, сохраняет свою свежесть в течение всех тридцати лет. Как только затрагивается воспоминание о нем, как оно тотчас же воскрешается и обнаруживает свою связь с раздражением, которое в припадке находит себе моторный исход.

Как раз тут-то и может вмешаться психотерапия.

Ее задача: способствовать прекращению и забвению бессознательных процессов.

То, что мы склонны считать само собой разумеющимся, и то, что нам кажется первичным влиянием времени на душевные рудименты воспоминаний, потускнение воспоминаний и аффективная слабость старых впечатлений – является на самом деле последующим, вторичным изменением, осуществляемым с большим трудом. Последний совершается предсознательной сферой, и психотерапия не может пойти по иному пути, как только подчинив систему Бзс. господству системы Прс.

Для отдельного бессознательного процесса раздражения имеется, таким образом, два исхода. Либо он остается предоставленным себе самому, тогда он, в конце концов, где-нибудь прорывается и предоставляет своему раздражению однократно выход к методике, или же он подвергается воздействию предсознательной сферы, и раздражение тогда благодаря этому не отводится, а связывается. Последнее и происходит при процессе сновидения. Заполнение, идущее со стороны системы Прс. навстречу сновидению, ставшему восприятием, его поправляет раздражение сознания, связывает бессознательное раздражение сновидения и обезвреживает его нарушающее действие. Если грезящий просыпается на мгновение, то он действительно отогнал от себя муху, грозившую нарушить его сон. Мы понимаем теперь, что действительно гораздо целесообразнее и выгоднее предоставить свободу бессознательному желанию, открыть ему путь к регрессии, чтобы оно образовало сновидение, и затем связать и покончить с этим сновидением при помощи небольшой затраты предсознательной деятельности, чем во время сна обуздывать сферу бессознательного. Можно было ведь ожидать, что сновидение, даже если первоначально оно и не было целесообразным процессом, овладеет в борьбе сил душевной жизни какой-либо определенной функцией. Мы видим, какова эта функция. Сновидение

поставило перед собой задачу подчинять освобожденное раздражение бессознательной системы господству предсознательной; оно отводит при этом раздражение системы Бзс., служит ему вентилем и предохраняет в то же время от незначительной затраты бодрствующей деятельности сон предсознательной сферы. Таким образом, оно в качестве компромисса, аналогично другим психическим образованиям того же рода, становится на службу к обеим системам, осуществляя желания той и другой, поскольку, конечно, эти желания совместимы. Отсылаем читателя к рассмотренной нами в первой главе теории Роберта; мы увидим, что мы должны согласиться с этим ученым в его основной предпосылке, в установлении функции сновидения, между тем как в других отношениях, особенно в оценке процесса сновидения, мы с ним расходимся.

Ограничение «поскольку оба желания совместимы» содержит в себе указание на те вероятные случаи, когда функция сновидения терпит крушение. Процесс сновидения допускается, прежде всего, как осуществление желаний в системе Бзс., если, однако, эта попытка осуществления желания столь резко колеблет предсознатель-ную систему, что та не может уже сохранить свое спокойствие, то сновидение нарушило тем самым компромисс и не осуществило второй части своей задачи. Оно тотчас же тогда прерывается и заменяется полным пробуждением. В сущности, и здесь нельзя поставить в вину сновидению, если оно, постоянный страж сна, вынуждается нарушить его; это отнюдь не колеблет нашего мнения о его целесообразности. Это не единственный случай в организме, когда обычно целесообразный фактор становится нецелесообразным, как только в условиях его возникновения наступает какая-либо перемена; нарушение в этих случаях служит тоже определенной цели: оно изобличает перемену и пробуждает средства организма к урегулированию последней. Я разумею здесь, конечно, сновидения страха; чтобы читателю не показалось, будто я тщательно избегаю этого мнимого нарушителя теории осуществления желаний, я постараюсь хотя бы в общих чертах разъяснить сновидения этого рода.

Что психический процесс, способствующий проявлению страха, может быть, тем не менее осуществлением желания, давно уже отнюдь не может нас удивить. Мы можем объяснить себе это явление тем, что желание относится к система Бзс., между тем как система Прс. отвергла это желание и подавила его. Подчинение системы Бзс. со стороны системы Прс. не полное и при полном психическом здоровье; степень этого подчинения образует степень нашей психической нормальности. Невротические симптомы показывают нам, что обе системы состоят в конфликте друг с другом; они суть компромиссные результаты этого конфликта, уготовляющие ему преждевременный конец. С одной стороны, они служат выходом для раздражении в системе Бзс., с другой же – дают возможность системе Прс. до некоторой степени властвовать над системой Бзс. Любопытно, например, исследовать значение какой-нибудь истерической фобии. Невротик не в состоянии, например, идти один по улице; это мы вполне справедливо называем симптомом. Попробуем же устранить этот симптом, заставив пациента сделать то, на что он, по-видимому, неспособен. С ним сделается тогда припадок страха; такой припадок на улице нередко бывал для него уже поводом к развитию агорафобии. Мы видим, следовательно, что симптом имеется налицо для того, чтобы предотвратить появление страха; фобия представляет собою как бы пограничную крепость для страха.

Мы не можем продолжить изложения, не коснувшись роли аффектов в этих процессах; это, однако, мы можем сделать далеко не в полном масштабе. Выставим, прежде всего, положение, что подавление системы Бзс. необходимо, прежде всего, потому, чтобы предоставленный себе самому ход представлений в системе Бзс. развил аффект, который первоначально носил характер приятного, после же процесса отодвигания принял характер неудовольствия. Подавление преследует цель предупреждения развития этого неприятного аффекта. Оно простирается на представления системы Бзс. потому, что аффект может возникнуть именно оттуда. Мы кладем здесь в основу вполне определенное предположение относительно сущности и характера развития аффектов. Последнее представляет собою моторный или секреторный акт, иннервационный ключ к которому имеется в представлениях системы Бзс. Благодаря господству пред-сознательной системы, эти представления как бы заглушаются и посылка импульсов, развивающих аффекты, парализуется. Опасность при отсутствии воздействия со стороны системы Прс. состоит, следовательно, в том, что бессознательные раздражения могут развить аффект, который вследствие ранее испытанного вытеснения может быть ощущаем лишь в форме неудовольствия, страха.

Эта опасность создается предоставлением свободы процессам сновидения. Условиями для наличия этой опасности служат произведенное оттеснение и достаточная сила желаний. Они находятся, таким образом, всецело вне психологических рамок образования сновидений. Если бы наша тема этим одним моментом, освобождением системы Бзс. во время сна, не связывалась с темой развития аффекта страха, то я мог бы вообще отказаться от исследований сновидений страха и избавить себя от всех связанных с ним неясностей.