Толковая Библия в 12 томах(ред. А. Лопухин) Том 3
Шрифт:
Притча (машал) была небезызвестна иуде ям, так как уже и в Ветхом Завете были попытки уяснения тех или других истин подобным способом (Суд 9:7; Ис 5:1; Иез 13:11 и сл.), и к этому времени она находилась в постоянном употреблении у раввинов. Главной особенностью ее служит представление нравственной или религиозной истины в более живой форме, чем это возможно при простом изложении, причем с этой целью учитель пользуется самыми обыкновенными и общеизвестными явлениями из природы или обыденной жизни, явлениями, сравнение с которыми наглядно рисует перед глазами слушателей излагаемую истину и неизгладимо запечатлевает ее в памяти их. По своей сущности притча приближается к басне, насколько она допускает возможность измышленных событий; но отличается от нее тем, что постоянно держится правдоподобия и не допускает присвоения тем или другим выводимым в ней действующим лицам таких свойств, которые чужды им по природе. Будучи чрезвычайно проста, она вместе с тем всегда отличается серьезным и возвышенным характером, и из самых простых явлений извлекает глубочайшие истины, способные неизгладимо запечатлеться в сознании слушателей. Вся окружающая жизнь давала неистощимый материал для притчей Христа, который с истинно божественной мудростью воплощал в них истины Царства Небесного.
По выходе Спасителя из дома Симона-фарисея, за Ним последовало множество народа, жаждавшего послушать Его божественное учение. Христос направился к берегу озера. Толпа была велика и теснила Его к самой воде, не давая возможности свободно разноситься Его голосу. Поэтому Он, как было и раньше, вошел в лодку и с ее возвышенной кормы, как бы с некоторой кафедры, обратился к толпившемуся у берега народу с поучением, именно притчами. Первым из этих дивных притчевых поучений была притча о Сеятеле, изображающая самое начало насаждения слова Божия в сердце человека. В такой стране, как Галилея, ничего не могло быть общеизвестнее и понятнее тех образов и картин, которые излагаются в этой притче; да и самый сеятель мог быть тут же на глазах у всех, засевая только что вспаханное поле на близлежащем косогоре, спускавшемся к озеру. Из рассеиваемых им семян, как хорошо было известно слушателям, «иное упало при дороге; и налетели птицы, и поклевали то. Иное упало на места каменистые», где немного было земли; и так как земля была неглубока, то оно скоро взошло, но, не имея надлежащего корня, скоро же и увяло и засохло под палящими лучами солнца. «Иное упало в терние (которого как тогда, так и теперь много растет в Палестине), и терние заглушило его. Иное (наконец) упало на добрую землю, и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать».
Закончив эту притчу, Спаситель многознаменательно прибавил: «Кто имеет уши слышать, да слышит!» Прибавление было неизлишне, потому что многие из слушателей, и имея уши для слышания, не имели достаточного разума для понимания притчи.
Несмотря на ее необычайную простоту и наглядность, даже ученики не поняли ее значения и по возвращении Спасителя в дом ап. Петра в Капернауме не преминули попросить ее разъяснения. Сама эта просьба показывала, что притча произвела на них сильное впечатление, затронула в них мысль, требовавшую удовлетворения. И Спаситель не замедлил дать апостолам, как будущим продолжателям Его дела, подробное объяснение этой притчи. На вопрос: зачем Он говорит народу притчами, Спаситель отвечал, что такой именно формой назидания только и можно с успехом поучать народ, «который видя не видит, и слыша не слышит и не разумеет», ибо, по словам пророка Исаии, «огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем». Пусть же хоть эти внешние образы запечатлеются в памяти людей, чтобы при более благоприятном настроении их они могли послужить для них средством к проникновению в их внутренний смысл, разуметь который пока не дано им. Только избранным ученикам дано «знать тайны Царства Небесного», и им как провозвестникам этих тайн Спаситель мог предложить и объяснение внешних образов притчи. Под сеятелем семени разумеется Сам божественный Проповедник слова Божия, а под семенем – слушатели Его. Часть слушателей подобны тому семени, которое упало при дороге и было поклевано птицами и потоптано прохожими. Это люди с бесчувственным и невосприимчивым сердцем, в котором Слово Божие совершенно не находит почвы для своего прозябания и из которого оно или тотчас же похищается духом злобы, или теряется и гибнет на каменистой дороге житейских забот. Другие из слушателей подобны посеянному на каменистых местах, на которых есть немного почвы, но недостаточно для того, чтобы дать возможность совершенно укорениться ему. Эти люди с живой радостью воспринимают Слово Божие, но оно не укореняется в их сердце и они, под влиянием гонений и житейских невзгод, с такой же легкостью отвергают его, и оно вянет и засыхает в их душе. А посеянное в тернии означает того, кто воспринимает слово и дает ему возможность произрастания в своем сердце; но забота века сего и обольщение богатства с течением времени заглушают в них Слово Божие, и оно бывает бесплодным. Наконец, посеянное на доброй земле означает слышащего слово и разумеющего, который бывает плодоносен, так что иной приносит плод во сто крат, иной в шестьдесят и иной в тридцать.
Чтобы еще больше раскрыть для учеников тайны Царствия Небесного, Спаситель предложил им еще несколько притчей, представляющих собой развитие главной мысли. В притче о сеятеле было объяснено самое насаждение семени Царства Божия и различная судьба этого семени в разнообразных сердцах. Затем Спаситель объяснил силу произрастания семени в восприимчивой душе. Царство Божие подобно в этом случае зерну горчичному, которое, будучи одним из самых мелких семян, когда вырастет, бывает больше всех злаков, и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его. Или еще оно подобно закваске, которую женщина положила в три меры муки, доколе не вскисло все. Подобно тому, как горчичное семя по самой своей внутренней природе вырастает в великое дерево или закваска непременно квасит все тесто, так и Новозаветное царство, несмотря на его скромное начинание, должно было распространить свои ветви по всему миру и проникнуть его своим внутренним духом. Для утверждения его не потребуется никаких внешних, насильственных переворотов или ожесточенных войн, как могли воображать многие из слушателей. Нет, Спаситель поучал, что Царство Небесное восторжествует силой истины, заключающейся в самом его существе, и этой силой – силой веры и любви – оно возродит мир.
Но возрастание его не обойдется без ухищрений исконного врага, который не преминет употребить все козни своего лукавства, чтобы задержать или остановить возрастание этого царства. В этом случае «Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем», на котором, однако же, враг его во время ночи посеял между пшеницей плевелы с целью заглушить ими доброе семя. Заметив это, слуги предложили своему господину выполоть взошедшие плевелы; но господин сказал им: «Нет; выбирая плевелы, вы можете выдергать вместе с ними и пшеницу. Поэтому оставьте расти то и другое до жатвы», когда жнецы уже получат возможность без вреда для пшеницы собрать плевелы, по повелению господина свяжут их в связки и сожгут, а пшеницу уберут в житницу. Значение этой притчи по просьбе учеников также, как и первой, объяснено Самим Спасителем. В основанной Им церкви рядом с пшеницей будут существовать и плевелы, как насаждение исконного врага; но только божественный Судия на последнем суде может произнести свой нелицеприятный приговор о судьбе тех и других, так как во время настоящего века всем предоставляется полная возможность покаяться и из плевелов перерождаться в добрую пшеницу. «Ибо те, – говорит блаженный Августин, – которые сегодня плевелы, завтра могут сделаться пшеницей». В пояснение же этой истины Спаситель сказал, что «Царство Небесное подобно неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода; когда он наполнился, его вытащили на берег и, севши, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон. Так будет при кончине века: изыдут ангелы, и отделят злых из среды праведных; и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов».
В этих чудесных по своей увлекательности беседах прошел целый день. Народ все собирался послушать божественного Проповедника, но Спаситель почувствовал крайнее утомление, и его охватило непреодолимое желание уединиться и отдохнуть. Лучшим средством для этого было удалиться на противоположный, менее населенный берег Переи, и Спаситель велел своим ученикам плыть туда. Но прежде чем лодка оттолкнулась от берега, из толпы слушателей трое выразили желание сделаться Его постоянными учениками и последователями. Первым был из них книжник. Самоуверенно думая, что его ученость и общественное положение делают его самым желанным членом апостольского братства, он смело воскликнул: «Учитель! Я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел».
Но он ошибся. Христос провидел его себялюбивое сердце, рассчитывавшее играть роль и в Царстве Небесном, как он играл ее в царстве земном, и просто ответил ему, что напрасно он рассчитывает на какие-либо земные выгоды, вступая в число последователей Христа. «Лисицы, – сказал Он, – имеют норы и птицы небесные гнезда, а Сын человеческий не имеет, где преклонить голову», – так что лучше книжнику оставаться в своем прежнем положении, пока не очистится его надменное сердце и он вполне поймет тайну Царства Божия. Второй уже был отчасти учеником Спасителя, но пожелал вполне сделаться Его последователем, с условием только сначала пойти и похоронить своего отца. «Иди за Мной, – раздался решительный ответ Христа, – и предоставь мертвым погребать своих мертвецов», т. е. предоставь мир и мирские дела их собственной заботе. Кто хочет идти за Христом, тот должен оставить даже отца и мать. Он должен предоставить духовно мертвым заботиться о своих телесно умерших.
Подобный же ответ дан был и третьему искателю Его ученичества. Тот также просил об отсрочке, желал не тотчас же присоединиться к Христу во время Его путешествия, а сначала проститься с своими домашними и друзьями. На это последовал ответ, ставший пословицей для всех последующих времен: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царства Божия». – «Кого, по прекрасному изречению блаженного Августина, зовет Восток, тот должен отвратить свои мысли от гаснущего Запада». Этой именно возвышенной мыслью ободряли и подкрепляли себя те великие святители и подвижники церкви, которые отказывались от всяких семейных привязанностей и ради Христа оставляли все связи мирские.
Наконец, когда миновала и эта задержка, ученики могли поднять парус своей лодки и отправиться в путь. Но даже и теперь Иисус был, так сказать, преследуем своими последователями, потому что, как сообщает св. Марк, «с Ним были и другие лодки». Последние, однако же, так как о них не упоминается по прибытии на тот берег, по всей вероятности, скоро отстали, испугавшись признаков приближавшейся бури. Во всяком случае Спаситель среди преданных учеников мог спокойно отдохнуть в лодке, и только что они отплыли от берега, Он склонил свою усталую голому к кожаному возглавию на корме и заснул крепким сном утомленного трудами человека – спокойным сном тех, которые находятся в полном мире с Богом и своей совестью. Но даже и этому столь необходимому сну суждено было скоро прерваться от насильственного пробуждения. На озере неожиданно поднялась одна из тех страшных и яростных бурь, которые так обычны в этой глубокой котловине земной поверхности. В воздухе мгновенно закрутились вихри, и озеро бурно заколыхалось. Опасность была страшная, лодку то и дело кидало, захлестывая пенистыми волнами. Христа, лежавшего на открытой палубе у кормы, обдавало брызгами, но Он спокойно спал. Утомление Его было так велико, что даже буря не могла нарушить Его сна; а пока еще никто не осмеливался разбудить Его. Но вот волны уже совсем стали заливать лодку, которая начала наполняться водой и тонуть. Тогда с криками отчаяния и ужаса ученики стали будить Его: «Господи! Наставник! Наставник! спаси нас, погибаем!» Такие отчаянные вопли, смешанные с воем бури и ревом расходившихся волн, смутно поразили Его полупробужденный слух. В таких обстоятельствах, когда приходится неожиданно, без всякого приготовления, глядеть в лицо страшной опасности, вполне познается человек: тут выказывается не только мужество, но и величие, чистота всей его натуры. Ураган, который сломил испытанную отвагу и сделал тщетным все искусство суровых рыбаков, ни на мгновение не смутил глубокого внутреннего спокойствия Сына человеческого.
Без малейшего смущения, без всякого испуга Иисус, просто приподнявшись с облитой кормы бессильно борющейся и полуутопающей лодки и не делая больше никакого движения, утишил бурю их душ спокойными словами: «Что вы так боязливы, маловерные?» И затем, поднявшись совсем и став на возвышении кормы во всем спокойствии естественного величия, Он глянул во тьму урагана, рвавшего Его одежды и трепавшего волосы, и среди рева возмущенных стихий раздался Его голос: «Умолкни, перестань!» И ветер утих, и сделалась великая тишина. И когда на усмиренной поверхности воды засверкало отражение тихо мерцающих звезд прояснившегося неба, то не только ученики, но и лодочники боязливым шепотом переговаривались между собой: «Кто же это, что и ветер, и море повинуются Ему?» И это чудесное событие было как бы дополнением к только что изложенным притчам о Царстве Небесном. Из него ученики и все верующие должны были понять, что Царство Небесное или церковь Христова подобна кораблю, бросаемому свирепыми волнами житейского моря. Волны по временам могут захлестывать корабль церкви и угрожать ему гибелью; но находящиеся в нем не должны бояться этого. С ними Христос, и пока Он с ними, никакие силы ада не одолеют их.