Толстой-Американец
Шрифт:
Теперь уже ничто не мешало руководителям экспедиции продолжить и достойно завершить свою историческую миссию. «Не забыты были по восстановлении мира обеды, ужины и вечеринки», — подчеркнул обстоятельный, умеющий заметить существенное Ф. Шемелин [230] . Известно, что камчатские пиры, в которых Резанов, Крузенштерн и Кошелев, выбросив из головы надвигающиеся муссоны, участвовали «с особенным удовольствием», были обильны, шумны и продолжались не один день.
230
Журнал первого путешествия россиян… С. 168.
Кому-то эти застолья в краю сопок, быть может, напомнили языческие ритуалы далёких предков, происходившие возле свеженасыпанных жертвенных курганов.
Только к середине месяца Николай Резанов сумел прийти в себя, собраться с силами и составил (16 и 17 августа) два
«Вверенные начальству моему суда Вашего Императорского Величества свершили знаменитую часть предположенного кругом света путешествия» — так начиналась его первая реляция. Повествуя об «энтузиазме» мореплавателей, посланник между делом поведал императору и о том, кого назначили нарушителем спокойствия: «Сим энтузиазмом, к нещастью своему, воспользовался подпоручик граф Толстой, по молодости лет его… И остался он жертвою поступка своего. Обращая его к месту своему, всеподданнейше прошу Всемилостивейшего его прощения» [231] . В другом отчёте Александру I камергер лишь обмолвился, что он «возвращает» из Камчатки в Петербург графа Толстого [232] .
231
Петров В. Камергер Двора. Вашингтон, 1973. С. 47.
232
Тихменев П. Указ. соч. С. 189.
Добивать двадцатидвухлетнего шалуна триумфатору явно не хотелось.
Впрочем, и потакать повесе он не собирался. В обширном письме на имя сибирского генерал-губернатора И. О. Селифонтова, датированном 18 августа 1804 года, пара абзацев была посвящена лицам, покидающим «Надежду»; есть тут и строки о графе Фёдоре:
«Я возвращаю также лейб-гвардии Преображенского полка подпоручика графа Толстого, раздоры во всей экспедиции посеявшего, и всепокорнейше прошу ваше превосходительство, когда прибудет он в Иркутск, то принять начальничьи меры ваши, чтоб он не проживал в Москве [233] и действительно к полку явился. Я доносил уже из Бразилии Его Императорскому Величеству о его шалостях и что исключил я его из миссии, а ныне повторил в донесении моём» [234] .
233
Видимо, графа Толстого опять подвёл длинный язык: он поведал окружающим, что намерен манкировать службой и отправиться из Петропавловска в древнюю столицу.
234
Древняя и новая Россия. 1877. № 4. С. 390.
Никто из облечённых властью не настаивал тогда, в середине августа, на скорейшем отбытии подпоручика Фёдора Толстого «к месту своему», да и сам граф по Петербургу (где его, кстати, в ту пору произвели в поручики [235] ) особенно не скучал. Он, по-видимому, стоически перенёс «разыгранную драму» и строил новые, снова авантюрные, планы.
Когда «Надежда», отправляясь в Японию, покидала гавань, — а это произошло, вероятно, 26 августа, — он всё ещё пребывал в Петропавловске.
235
Согласно документам, Ф. И. Толстой стал поручиком 10 августа 1804 года (Архангельская-4. С. 16; РГВИА. Ф. 29. Оп. 1/153-а. Св. 584. Д. 626. Ч. 2. Л. 112, 117).
В распространявшихся современниками анекдотах о высадке графа Фёдора Толстого на каком-то «малоизвестном» острове в тихоокеанском архипелаге есть любопытный эпизод, передаваемый так или приблизительно так: «Когда корабль удалился, Толстой снял шляпу и поклонился командиру, стоявшему на палубе» [236] .
Мы предполагаем, что эта сцена не выдумана: она попала в баснословные рассказы из реальной жизни. Так, вполне по-толстовски, мог поступить наш герой 26 августа 1804 года, стоя на ветреном камчатском берегу и глазея на выходящую из гавани «Надежду». Он нашёл способ весьма изысканно, с издёвкой поблагодарить капитан-лейтенанта Крузенштерна за всё.
236
PC. 1878. № 3. С. 540.
Ответить «доброму и скромному» [237] Ивану Крузенштерну на этот жест было нечем.
К сказанному остаётся только добавить, что в полной психологической напряжённости и сарказма интермедии — если её удалось Фёдору Толстому разыграть в действительности — вероятно, участвовала та самая шляпа, которой граф некогда ловил бразильских колибри.
Фрегат «Надежда» ушёл из Петропавловской гавани в Авачинскую губу, а оттуда, поставив все паруса, на юг, в Японию — и, значит, корабль невозвратно покинул пределы нашего повествования. В завершение рассказа о первом кругосветном плавании соотечественников лаконично поведаем читателям о том, как повели себя в дальнейшем главные действующие лица этой истории.
237
Булгарин. С. 202.
Посольство Николая Резанова, которому придавалось огромное значение, не увенчалось успехом. Вернувшись несолоно хлебавши из Японии в Петропавловск в начале июня 1805 года, камергер оставил «Надежду» [238] , перебрался на принадлежащее Российско-Американской компании судно «Мария» и отправился с инспекцией в Русскую Америку, на Кадьяк и в Ситку. По возвращении посланник двинулся по суше на запад, в Петербург. Однако попасть на берега Невы и предстать перед царём Резанову не было суждено: он умер 1 марта 1807 года в Красноярске.
238
К тому времени отношения Резанова и Крузенштерна вновь обострились до крайности.
Один из дореволюционных историков, занимаясь изучением конфликта Резанова и Крузенштерна, резонно заметил: «Рязанов <sic>,имея полную возможность отомстить ему за нанесённые оскорбления, старался забыть о них» [239] . Подтвердили незлопамятность камергера не только его донесения императору Александру Павловичу с хвалебными отзывами о капитан-лейтенанте, но и путевые заметки. Они печатались посмертно, в начале 1820-х годов, в петербургском журнале «Отечественные записки» (который издавал П. П. Свиньин). Из сочинения под названием «Первое путешествие россиян вокруг света, описанное Н. Рязановым <sic>,полномочным Посланником ко Двору Японскому» публика почерпнула для себя много интересного, но она так ничего и не узнала ни об офицерском бунте в ходе плавания, ни о сомнительных поступках командира «Надежды».
239
Сгибнев А. Рязанов и Крузенштерн (Эпизод из первого кругосветного плавания русских) // Древняя и новая Россия. 1877. № 4. С. 392.
Иван Крузенштерн, расставшись с камергером, из Петропавловска пошёл в Макао и Кантон, а затем через Китайское море в Индийский океан. Обойдя мыс Доброй Надежды, его фрегат бросил якорь у острова Святой Елены. (Там упокоился лейтенант Пётр Головачёв.) Далее, по Атлантике и до Европы, мореплаватели шли уже безостановочно, и на родной Кронштадтский рейд они прибыли 7 (19) августа 1806 года.
В 1809–1812 годах были изданы три части фундаментальных записок Крузенштерна о кругосветном путешествии, где попавший в фавор автор не очень-то и скромничал и фактически выставил себя единственнымначальником удачной экспедиции. О графе Фёдоре Толстом кавалер многих орденов Крузенштерн не сказал ни одного худого слова, зато превратившийся в пассажирапосланник Резанов удостоился ряда завуалированных укоризн. И позднее адмирал Крузенштерн не упускал случая критически отозваться об унизившем его покойнике. «При всём нашем уважении к служебным заслугам почтенного адмирала и к его учёным трудам, — писал упомянутый выше историк, — мы не можем не упрекнуть его в незаслуженной ненависти к Рязанову <sic>,которую, как оказывается, он питал к нему до конца своей жизни» [240] .
240
Там же.
У Фёдора Толстого, по уверениям его дочери, тоже имелись записки об этом путешествии [241] , однако они не увидели свет. С офицерами, бывшими в плавании и буйствовавшими наравне с графом, но вышедшими сухими из воды, наш герой впоследствии, кажется, не приятельствовал. Памятной медали на андреевской ленте, которой наградили всех участников экспедиции, он, похоже, не получил.
И последнее: праха камергера Николая Резанова граф Фёдор никогда не потревожил. В авторизованных легендах о приключениях подпоручика Толстого в 1803–1804 годах на авансцене неизменно находились Крузенштерн и мифическая обезьяна, поодаль дефилировали другие персонажи, но посланника Резанова среди них не было и в помине.
241
Розанова С. А. Лев Толстой и пушкинская Россия. М., 2000. С. 242.