Толстушка под прикрытием
Шрифт:
Глава 13
– Будь добра, достань с заднего сиденья минералку, – попросила Арина. – Постоянно пить хочу. Вроде ничего соленого в рот не брала, а горло пересыхает. И голова немного кружится.
Я перегнулась через кресло и взяла бутылку, в которой осталось немного минералки.
– Ты нервничаешь, отсюда и жажда.
Обнорская начала жадно пить.
– Значит, это шантажист велел тебе вручить Лоре Павловне золотую «Венеру»? – уточнила я.
Арина оторвалась от питья.
– Нет.
– А кто? – удивилась я.
Журналистка бросила пустую тару назад.
– Извини, я неправильно выразилась. Да, приказ, как всегда, отдал тот же голос, однако передать Селезневой требовалось очередную жуткую лабуду. Но лучше я все по порядку расскажу…
Первым
Если бы Друзь отказалась по какой-то причине от дара, Арина должна была сделать все возможное, чтобы она его взяла.
Но никаких сложностей не возникло. Друзь обрадовалась, поблагодарила ее и ушла.
Вторым оказался Вадим Олегович Пряхов. Он был совсем молодой. Обнорской велели надеть оранжевую куртку с надписью «Особые подарки. ru», позвонить в дверь его квартиры, сказать: «Вам бандероль. С днем рождения! Наша фирма поздравляет вас и желает благополучия», протянуть пакет и квитанцию, попросить на ней расписаться и откланяться.
Опять же, если Вадим попытается отказаться от посылки, надо извернуться, но сделать так, чтобы она у него осталась. Но Пряхов чуть не запрыгал от восторга, пробормотал: «Знаю, от кого подарок»… – и захлопнул дверь.
Третьим стал некий Юрий Николаевич с дурацкой фамилией Фофан. Арина изображала собирательницу заварочных чайников, приехала в кафе, села к нему за столик и сказала: «У меня есть для обмена фигурка». Фофан вынул из сумки сверток в тряпке, внутри был красный в белый горошек фарфоровый чайник. Обнорской предписывалось взять предмет и самую малость покапризничать, найти какие-либо крохотные изъяны, ну, допустим, маленький скол. Если его не будет, покритиковать цвет – дескать, он недостаточно красный, затем сменить гнев на милость: «Хорошо, беру, вот вам балерина», – и отдать Фофану статуэтку танцовщицы из неглазурованного фарфора. И снова имелось условие: если дядька от нее откажется, всучить ему статуэтку во что бы то ни стало. Однако Фофан так обрадовался, что не смог сдержать возгласа: «Боже! Она прекрасна!»
– А что предназначалось другим? – спросила я.
– Друзь досталась очаровательная кошка из такой же шершавой керамики. Киска выглядела прямо как живая, ее погладить хотелось, – объяснила Арина. – Пряхов при мне бандероль не открывал, поэтому я не знаю, что было у него.
– И много сувениров ты раздала? – поинтересовалась я.
– Четыре, – вздохнула Обнорская. – Последней получательницей была Лора Павловна Селезнева. Я выучила текст про ученицу, которая ненароком встретила бывшую преподавательницу, но случилась незадача.
Арина раскашлялась, я посмотрела на заднее сиденье.
– Воды больше нет.
– Знаю, – пытаясь справиться с приступом, прохрипела собеседница. – Две бутылки вожу с собой на всякий случай и обычно за день одну едва начну. А сегодня прямо как верблюд в пустыне.
Я решила наконец-то задать главный вопрос:
– Почему ты отдала Селезневой золотую «Венеру»?
Обнорская отдышалась.
– Лоре приготовили очень красивую вещицу – небольшой керамический горшочек, из которого торчал букетик искусно сделанных из неглазурованной глины цветов. Прямо прелесть, расставаться с ней не хотелось, сама бы не отказалась от такой. Получив сувенир, я вернулась на работу, провела совещание с сотрудниками, велела секретарше сварить мне кофе и решила еще раз полюбоваться на горшочек. Подумала: вдруг на нем где-нибудь есть товарный знак или название предприятия-изготовителя, я поеду в их фирменный магазин и там что-нибудь себе подберу. Мне очень нравятся интерьерные мелочи.
Я вспомнила спальню Лоры, комодик, заставленный всякой ерундой
– Короче, я вертела в руках безделицу и уронила, – покаялась Арина. – Не пойму, как она у меня выскочила. Дзынь, и на куски развалилась! Смотрю на осколки и понимаю: это катастрофа… До встречи с Лорой осталось полтора часа, пора выезжать, ведь в городе пробки, не дай бог, опоздаю. Но сувенира-то нет! Прямо плохо мне стало, чуть в обморок не грохнулась. Соображать перестала, одна мысль в голове жужжала: что делать? И пришла на ум мысль: надо взять одну из наших «Венер» да всучить Селезневой. Какая разница, что она получит? Тупая, как потом поняла, идея, но в тот момент она мне показалась выходом из положения. Я сгребла черепки и выкинула их в мусорную корзинку. Потом рванула в редакционный музей, схватила золотую фигурку, та самой привлекательной из-за цвета мне показалась, поспешила в супермаркет «Мишка Пастила» и выполнила поручение. Уехала домой и только тогда сообразила, что натворила. Как я могла так сглупить… Надо было по пути в магазин на встречу с училкой остановиться у любой сувенирной лавки и купить первую попавшуюся лабуду. Да и в самом «Мишке» есть отдел, набитый сувенирами, там наверняка можно найти похожий горшочек. Почему меня так перемкнуло? Я прямо разум потеряла, когда тот букет грохнула, жутко стало, ну словно смерть в спину дышит. Руки заледенели, ноги судорогой свело, дышала через раз, в висках стучало: «Убьют Андрюшу, потому что я сувенир кокнула». На дорогу домой из «Мишки Пастилы» я кучу времени потратила. На Ленинском проспекте случилась авария, машины по одной полосе ползли. Меня же то в ознобе колотило, то жарко становилось так, что окна открывать приходилось. А потом, уже в квартире, отпустило, я подумала: «Спокойно, Арина! Выход всегда найдется. Ольга Ивановна улетела косточки греть, призы вручать придется аж через месяц, позвоню Косте, попрошу его по-быстрому сделать копию».
– Кто такой Костя? – бесцеремонно перебила я Обнорскую.
– Один из участников позапрошлогоднего проекта, – снова кашляя, пояснила Арина. – Занял третье место, очень радовался, что похудел на двадцать кило. Он художник. Между нами говоря, эти «Венеры» несуразно страшные, китчевые, их любой дурак вылепит. Я позвонила Косте Филиппову, наврала, что кто-то приз спер. Мне, мол, неохота шум поднимать – приедет полиция, начнется следствие, информация просочится в желтую прессу. Попросила его помочь, пообещала заплатить. Костя меня успокоил: «О чем ты говоришь! Не переживай, получишь в пятницу фигурку. Никому и в голову не придет, что ее не ваш драгоценный Харриш сляпал. Об оплате не парься, мне приятно тебя выручить». Я выдохнула – поняла, что вытащила хвост из западни, а тут Рябикина тебя в музей отвела. Ну и закрутилась карусель! Да еще Ольга Ивановна раньше времени вернулась. А гадина-шантажист сразу после того, как правда открылась, звякнул мне и запищал: «Обмануть меня вздумала? Отдала не ту статуэтку! Полагала, что я правду не узнаю? Чего молчишь? Немедленно иди в свой кабинет, я перезвоню». Мы с тобой как раз у Эдуарда были. У меня, как услышала противный голос, прямо в глазах потемнело.
Арина зашлась в кашле.
Обнорская судорожно вздохнула, высморкалась в бумажный носовой платок и опять раскашлялась.
– Кажется, я заболеваю, – пробормотала она, отдышавшись. – Грипп по Москве гуляет, голова тяжелая, в горле скребет, и, похоже, температура поднимается.
Но я пропустила жалобы журналистки мимо ушей.
– Что сказал шантажист, когда вновь с тобой созвонился?
– Очень злился, – поежилась Арина. – Потом успокоился, сменил гнев на милость, заявил: «Предоставляю тебе шанс исправиться. Отправляйся в кафе «Голодный рыцарь» в торговом центре». Дал адрес. Я его спросила: «А где оставить машину?»