Толстушка под прикрытием
Шрифт:
Роберт умолк и снова взглянул на меня. Я откашлялась.
– Все исчезнувшие получили от Арины фигурки.
– Что было в бандероли Пряхова, нам неизвестно, – перебила меня Лиза.
– Хорошо, – согласилась я, – скажу иначе: Маргарите, Вадиму и Юрию Обнорская вручила предметы, которые ей передал человек с писклявым голосом. Друзь, любительнице мурок, досталась фигурка кошки из керамики, Фофану статуэтка балерины из неглазурованного фарфора.
– Она ее обменяла на чайник, – снова уточнила Кочергина.
Мне пришлось согласиться с замечанием.
– Верно, и это свидетельствует о том, как тщательно преступник готовился. Он узнал, что Юрий жаждет получить именно такую танцовщицу, и был в курсе любви Друзь к муркам.
– Ну,
Вопрос: «Легко ли вам было начинать карьеру в Москве?»
Ответ: «Помогло то, что я приехал в столицу на следующий день после своего восемнадцатилетия. Знаете, такой наглый подросток, абсолютно уверенный в собственной гениальности. Прямо с вокзала я без тени сомнения отправился в редакцию издания «Снимки со всей планеты», пробился к главному редактору, разложил у него на столе свои наивные работы… Ха-ха-ха! Виталий Семенович обалдел от нахальства желторотого юнца. Но понимаете, он очень хороший, добрый человек, поэтому взял провинциала на работу. Я стал его ассистентом, таскал за ним кофры, ставил свет и учился, учился, учился. Да, мне невероятно повезло. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что в двадцать пять лет человеку уже не выкинуть подобный фортель, возникнет страх, всякие мысли типа: куда я еду? Кто меня там ждет? Вдруг сгину в Москве? Вот, посмотрите, этот снимок сделан в день, когда я впервые вошел в редакцию. У них в офисе такая фишка – абсолютно каждого человека, что появляется на пороге, щелкают, а потом вручают ему фото на память. Видите, какое наивное и одновременно самоуверенное выражение лица у меня восемнадцатилетнего? Первый год в Москве был очень трудным и голодным, подчас у меня не хватало денег на еду».
Еще вопрос: «Родители вам не помогали?»
Ответ: «Я сирота. Отца не знаю, мать скончалась, когда мне стукнуло два года, совсем не помню ее. Меня воспитывала бабушка, тянула на маленькую пенсию и на зарплату вахтера в женском общежитии. Она никак не могла подкинуть мне деньжат, мы с ней копейки считали, она единственный родной мой человек, к сожалению уже покойный. Но я очень рад, что бабуля дожила до того момента, когда я стал хорошо зарабатывать. Я успел купить ей, всю жизнь ютившейся в крошечной комнате коммуналки, симпатичную однушку, обставил ее, набил шкаф хорошей одеждой. Хоть короткое время, но успела баба Лена пожить, как она говорила, «королевишной». А еще я свозил ее в Турцию, чтобы поплавала в теплом море. Это был мой первый выезд за рубеж. Раньше меня на лето всегда отправляли в деревеньку Конский Завод. Она так смешно и неправильно называется! Надо говорить «конный завод». В тридцатых годах прошлого века там разводили лошадей. В селе жила близкая подруга бабушки, Марфа Авдеевна, которая меня кормила-поила, а я за это огород ей копал, воду носил, за коровой ухаживал. Да-да, я приспособлен к деревенской работе с малолетства. Нищета вообще отличный учитель жизни. Именно в селе мне впервые пришла в голову мысль заняться фотографией. Удивительно, но я отлично помню, как десятилетним пацаном в пять утра отогнал скотину в стадо, сдал ее пастуху, пошел домой и замер от восторга. У тропинки буйно цвел куст жасмина, на одной из ветвей сидела малиновка, такая розовая, леденцовая, словно игрушечная. Луч солнца пробился сквозь зеленые листья, позолотил белые цветы над птицей. Я стоял, полный восхищения, но солнышко вскоре зашло за тучу, малиновка улетела… И тогда мне стало вдруг понятно: красоту надо запечатлевать, она очень хрупкая, вмиг исчезает. Вот с того я задумался о фотографии».
– Странно… – внезапно перебил Роберта Денис.
Троянов оторвался от чтения.
– Что
Глава 16
Жданов показал на фото на мониторе.
– Если верить словам Пряхова, снимок сделали в день, когда он приехал в Москву?
– Он же об этом в интервью сообщил, – подтвердила Лиза. – Да и с первого взгляда ясно: перед нами провинциал. Посмотри на его прическу, одежду, ботинки – все далеко не модное, купленное по дешевке на захолустном рынке. В Москве пять лет назад уже не носили спортивные костюмы в пир, мир и добрые люди, а в маленьких городах такой наряд с эмблемой крупного производителя до сих считается шиком. И в руке у парня дорожный баул.
– А на шее висит камера, – добавил Жданов.
– Понятное дело, – подал голос Глеб Валерьянович, – он же мечтал стать фотографом и заявился не куда-нибудь, а в издание «Снимки со всей планеты».
– Я немного разбираюсь в аппаратуре, но, думаю, Роберт в ней понимает больше меня, – продолжил Денис. Затем кивнул на снимок: – Сколько стоит такая вот камера?
Троянов покачал головой:
– В фотоделе я полнейший профан.
Жданов оперся локтями о стол.
– Зеркалка, которую мы все сейчас видим, очень дорогая штука. Это вам не мыльница, не пластиковая коробка, которой большинство туристов щелкает достопримечательности, а профессиональное оборудование. Роберт, глянь на фирменный чехол, там видна марка – «Linda». Можешь открыть сайт производителя и сказать, сколько стоит такое оборудование?
Троянов повернулся ко второму ноутбуку и поводил «мышкой» по коврику.
– Вот, пожалуйста. Эта фирма широко известна в кругах профессионалов. Она не производит фототехнику для массового потребителя, не пытается вытеснить с рынка «Kodak» или «Canon». «Linda» работает для журналистов, операторов, фотохудожников. Стартовая цена на ее оптику примерно семьсот долларов, верхнего предела нет. На сайте компании висит информация о хозяине телеканала «Мир в фотографиях», которому друзья подарили камеру ценой в полтора миллиона долларов. Но это был спецзаказ, на крышке футляра бриллиантами выложили имя юбиляра.
– Семьсот долларов – большая сумма для паренька из забытого богом местечка, – завершил свое выступление Жданов.
– Может, он их накопил? – неуверенно произнесла Лиза.
– Интересно, с каких доходов? – нахмурился Роберт. – Я же читал интервью Пряхова вслух, и парень там ясно говорит: у них с бабушкой подчас не хватало денег на еду. Все детство и отрочество Вадик отдыхал у какой-то тетки в деревне Конский Завод, а это тебе не пятизвездочный отель на Бали, к тому же свежий воздух и речка шли в обмен на работу в коровнике.
– В день восемнадцатилетия Вадим рванул в Москву с дорогой камерой на шее… – пробормотала я. – Пряхов не рассказал корреспонденту, кто его приютил в столице?
– Сейчас посмотрю, – откликнулся Троянов. – Вот. Зачитываю. «Свет не без добрых людей. Майя Михайловна, секретарь редакции «Снимки со всей планеты», позвонила своей соседке Олесе Никитичне, та сдала юному покорителю столицы однокомнатную квартиру. Говорят, что вокруг много злости, но мне в Москве не встретились подлые, вредные люди. Наоборот, окружающие очень мне помогали, вели по жизни».
– Значит, какие-то денежки у Пряхова имелись, за жилье ведь надо платить, – констатировал Глеб Валерьянович. – Вообще-то я не советую верить селебритис, они отчаянно врут, сообщая о том, как трудно пробирались к славе. Вероятно, бабушка Вадима продала семейное серебро или какую-нибудь реликвию, чтобы собрать любимого внучка в столицу. Она была умной женщиной, понимала, что пареньку лучше штурмовать большой город, где возможности для активного творческого человека неисчерпаемы.
– Что могло связывать всех этих людей? – задала я главный вопрос. – И каким образом в их компании оказалась Лора Павловна? Лиза, составь нам таблицу, Маргарита Валерьевна Друзь, вехи ее биографии, которые нам известны. Вадим Пряхов…