Толстушка под прикрытием
Шрифт:
Высказавшись, милая дама аккуратно закрыла дверь.
– Слышали? Еще одна! Прям родная сестра моего тестя, – заржал Степан.
– Давайте и правда зайдем в квартиру, – предложила я. – У меня к вам есть несколько вопросов.
Зинаида поджала губы, потом нехотя согласилась:
– Ладно. Только ботинки снимите, а то у нас полы чистые, недавно ремонт сделали, лаком паркет покрыли.
Глава 20
Вместо тапочек мне предложили… голубые бахилы, какие выдают в больницах. В прихожей у Майоровых в самом деле царила чистота, а в гостиной мягкая мебель была укрыта специально сшитыми серыми чехлами. До сих пор
– Тесть у меня был человек неуживчивый, – продолжил начатый разговор зять Фофана. – Да и теща хороша. Допекла мужа, тот взял и в Москву свинтил, бросил жену.
– Папа с мамой не разводился, – уточнила Зина, – семья сохранилась.
Степан махнул рукой:
– Не смеши. Юрий Николаевич в столице, а Варвара Михайловна в Громске. Ничего себе совместная жизнь.
– Достала мама отца, – вздохнула Зина, – тут Степа прав. Очень она его к Москве ревновала.
– Фофану повезло по полной программе, – не дал ей договорить супруг. – Он красавец был и за свою внешность попал в Президентский полк. В столице воинскую службу проходил, по Красной площади маршировал.
– Солдат по выходным по театрам водили, – вмешалась Зина. – Один раз папа в Большом побывал, балет впервые увидел и на всю жизнь очаровался. Потом в магазине купил фигурку танцовщицы в пачке, очень красивую. Так его коллекция и зародилась.
– Юрий Николаевич книгами про танцы обзавелся, пластинками с музыкой, – снова перебил Степан. – Громск от Москвы недалеко, тесть по выходным в столицу мотался. В театр ходил, в этот… ну… как его…
– Имени Станиславского, – подсказала Зинаида, – там тоже балет показывают. Билеты достать трудно, но папа за долгие годы со всей администрацией сдружился. Его и директор знал, и кассиры, давали ему пропуска как самому верному фанату. А мама орала: «Деньги зря тратишь, от семейного бюджета откусываешь, на дерьмо заработанное спускаешь! Просто тебе нравится на полуголых балерин пялиться, только о себе думаешь!» Она не права была, отец за всю свою жизнь на море ни разу отдохнуть не поехал. В средней полосе отпуск проводил, ему в поликлинике давали бесплатную путевку в санаторий «Конский завод».
– Куда? – напряглась я.
Зина засмеялась.
– Смешное название, да? Это в Подмосковье. Очень давно там лошадей разводили, а потом устроили профильный санаторий для людей с болезнями желудочно-кишечного тракта. На территории скважина есть с минеральной водой. Папе там очень нравилось: лес, река, тишина, условия хорошие, персонал вежливый, кормили прилично, номера без подселения – если человек один прибыл, то никого постороннего к нему в комнату не заселят. И отцу после двухнедельного пребывания в лечебнице сразу легче делалось, камни у него в желчном пузыре были. Ну да, у него был не самый легкий характер, но маме не следовало его грызть.
– А вы почему пришли? – наконец догадался спросить Степан.
– В деле, связанном с исчезновением Юрия Николаевича, выявились новые обстоятельства, которые требуют проверки, – обтекаемо ответила я.
Зинаида схватила мужа за руку и так сильно сжала ладонь Степана, что тот ойкнул, а потом забормотал, как в начале разговора:
– Ну мы ваще ничего не знаем. И все уже в полиции рассказывали. Че могло случиться? Мы давно поняли: нет тестя в живых.
– Вы помните день, когда пропал Юрий Николаевич? – спросила я.
– Мы с ним повздорили, – всхлипнула Зина. – Из-за балерины, вернее, из-за той девицы, что фигурку на чайник сменяла. Отец чушь про сведенную татуировку понес, я не сдержалась, начала с ним спорить. В общем, выставил папа
– Верно, – согласился Степан, – он никогда себя так не вел, разбушевался по полной. Я тоже психанул, хотя раньше всегда сдерживался.
– На погоду ты среагировал, – с видом знатока заметила Зинаида. – Я вообще-то не приучена родителям хамить. У меня мама такая была: если я слово поперек скажу, сразу мне по губам чем ни попадя. Один раз она горячие щи мешала, а я чего-то заявила, ну и получила поварешкой. Потом неделю ни есть нормально, ни разговаривать не могла. С тех пор предпочитала ни с матерью, ни с отцом не спорить, усвоила урок. Но в тот день мне так обидно стало! И чего папа развизжался? В общем, меня словно с цепи спустили.
– Сначала нормально сидели, чаю с мармеладом попили, булочек поели, – вспоминал Степан. – Потом тесть балерину принес, на стол водрузил и давай ее нахваливать. Минут десять соловьем пел. Смотрю, Зинка покраснела и спрашивает: «Папа, ты зачем так сильно одеколоном облился? Дышать нечем!» Я носом подергал – и точно, пахнет каким-то цветком.
– Геранью, – уточнила Зинаида. – Она у нас в Громске на всех подоконниках цвела, мама ее от моли завела. Кстати, помогало. Мне ее запах всегда нравился, а тут прямо злобу вызвал.
– Вот и пошли у них с отцом клочки по закоулочкам, – продолжил Степан. – Я решил не вмешиваться. Поорут, подумал, и перестанут. Хотя, конечно, недоумевал, чего их так поперло. А потом и меня понесло. Разругались с тестем насмерть, едва от драки удержались, наговорили друг другу всякого! Я из дома вылетел, стою на улице, дышу и прямо чувствую, как вновь нормальным делаюсь. Смотрю, Зинка летит, вся в слезах. Начала на меня наскакивать, я ее успокоил как мог. Дотопали мы с ней до дома, наша квартира тут неподалеку, чаю попили, друг на друга смотрим. И вдруг Зина спрашивает: «Чего нам крышу сорвало?»
– Нет, – не согласилась жена, – это ты сказал. А я ответила: «Погода меняется. В газетах писали: сегодня страшная магнитная буря». Пошли мы спать, а я с боку на бок верчусь. Голова у меня болела – жуть. И совесть мучила, что наорала на папку. Чего он сделал-то? Нудил про свою балерину? Обозвал девку дурой? Зафигом я незнакомку защищать решила? Встала я, на часы поглядела – полночь. Поздно, конечно, но подумала, все равно не спит отец. Набрала его номер, слышу: «Алло». Голос усталый, безнадежный. Папа так говорил, когда маму хоронил, она за год до этого умерла. Ой, как мне его жалко стало! Я заплакала, бормочу: «Папочка, прости меня, глупую. Ты самый лучший, добрый, в Москву нас перевез, квартиру в столице купил, на работу пристроил. Мы со Степкой свиньи неблагодарные…» А он в ответ: «Да, хорошо».
Я спросила: «Папа, ты сердишься?» И слышу опять: «Хорошо. Да».
Степан обнял жену.
– Тут я подошел, трубку у Зинки отнял, спрашиваю: «Дядя Юра, ты там как?» А он в ответ протянул: «Хоро-о-о-шо». Мне сразу стало понятно, что к чему. Я телефон на стол положил и жену утешил: «Все в порядке, он явно стакан тяпнул. Наверное, спал уже, а ты его разбудила. Завтра поговорите».
У меня возник вопрос:
– Почему вы решили, что тесть выпил? Он увлекался алкоголем?
– Нет, к бутылке он прикладывался редко, только когда сильно нервничал, – пояснил Степан. – Он пьянел быстро, с ног валился. Другие шумят, скандалят, дерутся, а дядя Юра храпака задавал. Если ему проспаться не дать, разбудить не вовремя, тесть вел себя как зомби, отвечал невпопад. Спросишь: «Дядя Юра, воды тебе налить?» – а он: «Нет, нарежь скорей». Очень смешно вообще-то.