Толстый мальчишка Глеб
Шрифт:
— Бери хоть все! — гордо заявил Мишаня.
— Все? Ой, спасибо! Я возьму… Мне нужно…
Она приволокла грибную корзинку и начала складывать туда все, что Мишаня ей отдал и даже что вовсе не отдавал.
Словом, из всего богатства оставила Мишане только крысоловку…
Конечно, не понравилось это Мишане, да и кому понравится, но что поделаешь, если Роза о нем вон какого хорошего мнения…
Вскоре и мать смягчилась, почувствовала, что несправедливо обошлись с Мишаней, и, выйдя на крыльцо, постучала ногой по ступенькам:
— Эй,
Но Мишаня вылезать проминаться не захотел. То есть сначала он захотел и даже начал уже вылезать, но потом раздумал, тем более что к нему сами пришли в гости Гусь и Братец Кролик.
Хитрый Братец Кролик сразу прошмыгнул в дырку, служащую дверью, а Гусь остановился, чтобы побеседовать с Мишаниной матерью, которая поначалу встретила их без радости:
— Ну, что скажете, молодцы? Опять явились нашего Мишаню на хулиганства сманывать?
Гусь через то и звался Гусем, что все ему было как с гуся вода:
— Что вы, теть Марусь! Да ваш Мишаня ни в чем не виноват! Я лично за него ручаюсь!..
— Как же ты ручаешься, когда ты сам у них первый атаман?
— Атаман — верно! — самодовольно подтвердил Гусь. — Но только он не виноват, а я и подавно не виноват, потому что находился в стороне!..
— Значит, виноватых нету? А кто виноват?
— Да Тараканыч, кто же еще! Привязался к нам!.. Он знаете какой? Отец говорит, он сумасшедший!.. У него даже на всех курей характеристики заведены: сам видал, когда мы у них с отцом печку клали!..
— Это какие же такие характеристики? — заинтересовалась мать.
— Обыкновенные, называются «личное дело». Синяя такая тетрадка, а на ней написано: «Курица Рыжуха», «Курица Колхозница»… И все про них проставлено: у кого куплена, когда снеслась, сколько чего съела… «Поросенок Лохмач»: по скольку ест в день, сколько весу прибавляет, как себя чувствует… Ну, а как эту курицу в суп, то пишет сверху: «В архив» — и прячет в шифонерку, цельная шифонерка у него этих характеристик, сам видел.
Мать засмеялась и ушла в дом, а довольный Гусь пролез под крыльцо, сразу стукнувшись обо что-то головой.
Мишанино жилище оказалось для него тесно, некуда было поместить длинные ноги, но Гусь неудобства привык переносить равнодушно. Вдобавок его одолевали новые заботы.
— Вот ты сидишь тут, — укоризненно сказал он Мишане, — а у нас измена завелась: двое в пост этот самый перебежали — Музыкант и Комар.
— Я сам их видел, — подтвердил Братец Кролик. — Идут себе!..
Оказывается, Музыкант прослышал, что там хотят ставить новую пьеску «Зайка-зазнайка», которая будет длинная, артистов потребуется много, в том числе умеющих петь или играть на чем-нибудь, и уже набрались другие музыканты — с других улиц.
— Говорит: «Там разбираются, — рассказывал Братец Кролик. — А у вас Лаптяня мой инструмент ржавленым обозвал, поглядим,
— Я играл на его дудке лично сколько раз, — сказал Гусь. — Только свиней гонять она и годная… Потому нет в ней того звуку.
— А у Комара, — продолжал Братец Кролик, — опять ежик нашелся. Сам по себе в саду жил. Он с этим ежиком пошел поступать в пост, но только там вышло наоборот: его взяли, а ежика не взяли! Что теперь будет ежик — неизвестно, а Комар там доски какие-то стругает…
— Комар пускай идет, куда хочет, — сказал Гусь. — От него никакого толку не было, что с ежиком, что без ежика, только без музыканта своего нам нельзя оставаться… Должен быть свой трубач. Хоть, он и горевый, только на похоронах ему играть, а все ж таки чего-нибудь продудит…
— А знаешь, кто их подговорил? — ехидно опросил Братец Кролик. — Твой друг Глеб! Сами говорят: мы у Глеба спрашивали, он нам посоветовал!..
— Бестолковый этот Глеб, — покачал головой Гусь. — Везде он лезет, все ему надо… Озверел у себя в тайге!.. И так у нас мало народу остается, а то б я ему показал, как не в свое дело лезть…
— Он тут никаких порядков не знает, — вступился за друга Мишаня.
— Об чем и толк! — согласился Гусь. — Не может нести ответственность. Но уж Музыканта я поймаю и…
Гусь показал свой любимый жест.
— А брата его позабыл? — спросил Братец Кролик. — Он тебя самого поймает и…
Братец Кролик повторил тот же жест.
— На брата тоже найдутся… — не сдавался Гусь. — Например, мой братень… Не ссилит, что ль?..
— Осилит… — согласился Братец Кролик. — Но только он с пацанами из музвзвода не ссилит… А он с ними ходит…
— Будет музвзвод за Музыканта заступаться!..
— За Музыканта брат заступится, за брата — музвзвод весь…
— Да… — сказал Гусь и почесал новую шишку на затылке.
Ввиду такого безвыходного положения Музыканта решили не трогать: раз он такой дурак, что состоять в шайке не хочет, пусть не состоит, а играет в свою трубу. Конечно, имея таких братьев, можно ни с кем не считаться. Наказать следует одного Комара как человека безродного, могущественных братьев не имеющего, и в первую очередь отнять у него ежика!..
— Дисциплинку надо подтянуть, — говорил Гусь. — Я пока без вас один был — все мозгами шевелил в разные стороны, все думал, чуть мозги не свихнул…
— Ну, и придумал что? — спросил Братец Кролик.
— А то! — Гусь презрительно повел в его сторону горбатым носом. — Чтоб я, да не придумал! Уж если я примусь… Нужно, чтобы у каждого был поджигной пистолет! Вы вникли в мою мысль?.. Значит, так, дальше: бах! бах! — так все и разбегутся!.. Ясно? Как дадим всем по поджигному, и кто вступит, будем давать, — это сколько к нам народу набежит? Музыканта, так и быть, примем, а Комар пускай и не мечтает!..