Толстый на кладбище дикарей
Шрифт:
– А втык получим все равно…
– Значит, не пойдем?
– Издеваешься?!
Солнце садилось так быстро, будто специально поторапливало: «Хватит торчать в лагере! Может быть, с тетей что-то случилось! Вон как темно уже, а она, между прочим, с утра уезжала…»
Сашка посадил на плечо Толстого (Ленка дойдет сама) и молча стал карабкаться на гору. На дорогу выйдем, а там решим – в деревню или сразу пешком до города, искать на дороге заглохший тетин «жигуль».
– Погоди, фонарик захвачу! – Иногда и Ленке
Она быстро сбегала в палатку, вернулась, с удовольствием констатировала:
– Влетит нам!
Тонкий был с ней согласен. Ленка включила фонарик: тетин, дальнобойный, сразу осветила самую макушку горы.
– Выключи, не стемнело же еще!
Да, она опять валяла дурака.
Тонкий угрюмо карабкался на гору. Муторно как-то лето кончается! Он, когда каникулы начались, разве об этом мечтал? У Сашки, если хотите знать, на каникулы были свои планы. Так, ничего наполеновского, но…
1. Вдоволь нарисоваться пейзажей. Много-много, и чтобы из разных концов России и ближнего зарубежья. Ну хорошо, хотя бы не в своем районе Москвы, а то он уже весь прорисован вдоль и поперек.
2. Насмотреться телека так, чтобы хватило на весь год (а то потом уроки, бабушка с домашними поручениями…Некогда, в общем, будет).
3. Накупаться и назагораться (это, пожалуй, единственное, что уже выполнено, так что хватит на несколько лет вперед)
4. Отдохнуть от Ленки. Вам смешно, а этот пункт включался в план летних каникул не первый год, и еще ни разу не был выполнен.
Вот так. Хотел человек на каникулах отдохнуть, скромно, без притязаний. Мог бы на дачу съездить к дедушке Пете (Ленка бы не поехала с ним, не любит она дачу). Там пейзажи!.. Лафа. И баня есть, настоящая. Мог бы сгонять в тур хоть по Золотому кольцу или отправить туда одну Ленку, а сам – отдохнуть в городе…
А что получил?! Горы, камни, бессмертник. Мыльный камень, после которого надо мыться с мылом; палатку, которую так и не научился ставить; котелок, который сегодня отдраили, а уже завтра он снова обретет свой нормальный закопченный цвет. Над костром же болтается, е-мое! Дикий, нелепый отдых в компании тети и пещерных жителей. Жалкое зрелище, отстойные каникулы. Бессмертник коленки царапает, тетю где-то носит.
Байкеры с их саблезубым гоминидом правы, по крайней мере, в одном: люди-то здесь действительно пропадают! Вчера Ленка, сегодня – тетя.
Гора кончилась, и ребята вышли на дорогу. Коленки по привычке подгибались – хотели карабкаться вверх, а не идти прямо. В подошвы впивались сотни невидимых иголочек, асфальтированная дорога после горы – это что-то. Цикады понемногу запевали: «Темнеет, темнеет, темнеет». И ни одной машины на сто метров вперед (дальше поворот, за ним не видно).
Ленка чуть отстала и подвывала сзади:
– Может, кто нас подвезет?
– Угу. Как только появится машина, сразу голосуй. Все равно, в какую сторону, Земля круглая.
– Издеваешься?!
– Ничуть. Покажи хоть одну машину.
Ленка картинно вздохнула. Толстый у Сашки на плече покачивался в такт хозяйским шагам. Тонкий шел и наслаждался тишиной. Если, конечно, это тишина: далеко внизу шумело море, а справа – поле, тоже шумело. На поле ничего не росло. В смысле, ничего съедобного, трава по пояс и выше – все. Зато шумит, погромче моря, потому что ближе. А совсем близко, за самой спиной, вот буквально над ухом – тоже звуки природы:
– Сынки, бутылочки не выкидывайте!
Тонкий сперва решил, что ему послышалось. Они идут втроем с Ленкой и Толстым. При всем желании их нельзя назвать: «Сынки!». На «Сынка» здесь тянет только Тонкий, Ленка, понятно, на «Дочку», а Толстый – на «Уй, нечисть!», «Мама!» или, на худой конец: «Уберите собаку!» (был такой случай). Это во-первых, а во-вторых, никаких «бутылочек» у ребят и в помине нет.
Но голос за спиной был настойчив:
– Сынки!
Тонкий обернулся и никого не увидел. Точнее, увидел Ленку, которая напряженно выглядывала на дороге того же хозяина голоса.
– Слышала?
– Ага. Это в траве, Сань!
И правда: голос доносился со стороны поля, и за высокой травой не было видно ни его обладателя, ни «сынков». Зато как слышно!..
– Папаша, блин! – ответил молодой басок. – Нигде от вас не спрячешься!
– Такая профессия! – самодовольно ответил местный бомж и, судя по бряканью, убрал в кошелку вожделенную «бутылочку».
– Напугал, дед! Держи. – Третий голос принадлежал девчонке. Все-таки бомж оказался близорукий и вполне мог обозвать «Сынками» и Тонкого с Ленкой и Толстым.
Совсем рядом забрякала стеклотара, и близорукий бомж выбрался из травы наперерез Тонкому. В авоське его брякали бутылки и полупустая банка баклажановой икры с торчащей ложкой. Выбрался, остановился, придирчиво оглядел компанию, должно быть, на предмет наличия бутылок, разочарованно вздохнул и выдал:
– А вы что здесь так поздно делаете, молодые люди?
Вопрос был не из тех, с каких начинается приятное знакомство. Да и что приятного в знакомстве с тем, кто, даже имея море под боком, не любит мыться. Впрочем, бомж на то и бомж, чтобы везде ходить, все знать…
– Мы тетю ищем, – опередила Тонкого Ленка. – Поехала с утра в деревню, до сих пор нет. У нее «Жигули»…
Бомж понимающе кивнул и назидательно поднял палец:
– Тетя за рулем – это катастрофа!
Если бы спросили Тонкого, он бы сказал, что тетя Муза – сама по себе катастрофа, а за рулем у нее хотя бы руки-ноги заняты. Но бомж не спрашивал, он уже был готов углубиться в свои бесценные воспоминания:
– Вот в мое время тети…
– Так! – оборвала Ленка. – Вы ее видели?