Толстый на кладбище дикарей
Шрифт:
А потолок становился все ниже. Когда очередной выступ больно ударил по согнутой спине, Тонкий вздохнул, сказал себе: «Мы легких путей не ищем», встал на четвереньки и пополз.
Комочки сухой земли впились и в ладони, и в колени, и почему-то в лоб. Через два шага стало ясно: человек здесь уже не пролезет. Нормальный человек бы сразу понял: дальше хода нет, кто-то пропустил развилку и пошел не туда. А Тонкий вспомнил, как много детей среди пещерных жителей, и подумал, что это неспроста. «Они же маленькие, везде пролезут. И сюда, наверняка, тоже»… Последняя мысль была особенно нелепой, потому
Кто застревал головой в решетке перил, тот ни фига не поймет Тонкого. Нет и нет. Одно дело – перила: впереди простор, позади простор, вокруг люди, как завопишь – сразу выскочат, разогнут перилины и завяжут узлом, лишь бы ты заткнулся. А здесь, извините, пещера. Кричать, конечно, можно, да только кто услышит? То есть нет: если услышат, то кто? Пещерные жители. И объясняй им потом, чего тебя сюда понесло. А впереди земля, не задохнуться бы. И позади – земля. Моряки бы Тонкого тоже не поняли – это они приходят в восторг, когда видят землю. А вот кроты и дождевые черви приняли бы за своего. Тонкий им посочувствовал: всю жизнь вот так, мордой в земле. Жуть.
Жуть-то жуть, а надо выбираться. Тонкий поковырял пальцами землю за ухом. Твердая, ногтями не выкопаться. Но этим нас не удивишь: замахнулся вслепую и – раз кулаком себе по уху. Зато от стенки отвалился солидный пласт земли, и Тонкий освободился… И засыпал плечи. Да чего там: потревоженная земля сыпалась и сыпалась: на спину, на плечи, на голову… Со скоростью поезда Тонкий дал задний ход. Полз, полз, наблюдая, как осыпается потревоженная земля. А потом оглянулся и увидел, что уже давно ползет там, где можно спокойно идти. Где-то впереди глухо шмякнулся последний комок земли. Выбрался и ладно. Бедные кроты и дождевые черви!
Тонкий выпрямился и огляделся: где-то здесь должна быть развилка. Огляделся – стены, впереди тупик. Надо еще вернуться.
Больше всего Тонкий боялся выйти навстречу запоздалым пещерным жителям. Идут они себе идут, ни о чем не подозревая, а тут раз – Тонкий из-за угла! Да еще сам испугается, небось, вскрикнет от неожиданности…Вот ор-то будет стоять, пещера обвалится! О гоминиде Тонкий старался не думать. Это там, на свету думаешь «ерунда, выдумка!», а в темной пещере могут показаться и гоминиды саблезубые, и кроты-мутанты, вооруженные отбойными молотками для стен, а землю копающие исключительно откусанными ушами неосторожных подростков, которые забрели в их владения. А что, очень удобно… Один такой крот, кстати, промелькнул у ноги, больно царапнув своими иголками.
А развилка все не показывалась. Счастье еще, что коридор был достаточно широкий, не нужно было становиться на четвереньки. Тонкий шел, ощупывая стены руками, чтобы не пропустить эту проклятую развилку. За спиной крался саблезубый гоминид, ловко маскируясь под стену, когда Тонкий оборачивался. Шел и шептал: «Кто нарушил мой покой?!». Ужасно хотелось ответить что-то вроде «Я твой спальник не резал, так что кто чей покой нарушил – это вопрос», – но Тонкий боялся выдать себя пещерным жителям, поэтому шел молча. Молча крался, развел руки в стороны и ощупывал боковые стены. Молча споткнулся о корень и молча шмякнулся на колени.
В ногу молча впилась какая-то острая штука, по ощущениям – отбойный молоток крота-мутанта, а по правде… Какая к черту, правда, больно же, больно, блин! Было темно, а Сашка чувствовал, как хлещет по ноге теплая кровь, а саблезубый гоминид уже вгрызается в коленку своими саблевидными зубами. «Сволочь, ты же не тигр! Ты гоминид, ты должен жить на дереве и жрать фрукты!» – ругался Тонкий, катаясь по полу с разбитой коленкой в объятиях. «Сам на дереве живи, – парировал гоминид, – а то кто-то других поучает, а сам под землей шляется, а вчера тушенку лопал». Возразить было нечего и некогда, потому что впереди раздались шаги.
Топот был, как будто сороканожка бежит: человека три, не меньше. Скорее всего, тоже дети, взрослые так не носятся. И все же, встречаться с ними в планы Тонкого не входило. А топот приближался. А Тонкий в коридоре, где ни туда, ни сюда. Да и бежать с разбитой коленкой, в которую вцепился гоминид и кроты с отбойным молотком, согласитесь, затруднительно. Тонкий поднялся кое-как на одной ноге и вжался в стену. Темно, может, и не заметят. А если заметят, то что? Сашка машинально ощупывал стену за спиной: вверх-вниз, вправо, вправо…Рука провалилась в пустоту. Вместо шершавой стены оказалась дыра, на ощупь – достаточная, чтобы пролезть и переждать. Прыгая на одной ноге, Тонкий нырнул в коридор… И тут же получил подзатыльник.
– Где ты ходишь? Все уже давно здесь! – Голос был знакомый-знакомый, а лица, да чего там, и силуэта, Тонкий не видел. Отвечать? Выдать голосом и себя?
– Где ходишь, тебя спрашиваю?
– Ногу подвернул… – Тонкий цедил сквозь зубы, так не разберешь, кто с тобой говорит: Александр Уткин, учительница музыки или крот-мутант.
– Ногу… Маленький, что ли?
Тонкий опустил голову, как нашкодивший первоклашка, хотя знал – зря старается. Этому командиру со знакомым голосом ни черта не видно.
А сороканожка, между тем, уже подошла и встала как вкопанная. Тонкий слышал ее дыхание.
– Идем работать! – Командир потянул Тонкого за руку. Сашка ступил, и тотчас в больную коленку вцепился саблезубый гоминид.
– Не могу! Говорю ж, ногу подвернул!
Сороканожка осмелела. Пользуясь тем, что командир занят воспитанием раненого, она потихоньку, по одному решила проскользнуть мимо. Но разве мимо такого командира проскользнешь:
– Стой, кто это?
– Мы…
– Почему опаздываем…
И началось все как с Тонким. Командир отчитывал, сороканожка оправдывалась. По-хорошему, вырваться бы сейчас и бежать (этот даже руку отпустил), но с гоминидом на ноге далеко не убежишь. Тонкий осторожно по стеночке стал красться прочь. Задел плечом одного сороканожинка, ничего не заложил, занят перебранкой с главным. Задел другого – тоже нормально. Вот уже и свобода, только прокрасться пять шагов, и в жисть тебя не найдут. Вот с Тонким-то все понятно: не взял фонарика, потому что не хотел светиться. А эти отчего не включают свет? Случайных людей здесь, кажется, не бывает, если этот командир ловит в темном коридоре абы кого и гонит на работу…