Том 1. Аскетические опыты. Часть I
Шрифт:
Преподобный авва Дорофей в начале своего поучения о смирении полагает, как бы краеугольный камень в основание здания, следующее изречение одного из святых старцев: «Прежде всего нужно нам смиренномудрие, и мы должны быть готовы против каждого слова, которое услышим, сказать: прости, потому что смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и сопротивника» [740]. В отвержении оправдания, в обвинении себя и в прошении прощения при всех тех случаях, при которых в обыкновенной мирской жизни прибегают к оправданиям и умножают их, заключается великая таинственная купля святого смирения. Ее держались и ее завещавают все святые Отцы. Это делание странно при поверхностном взгляде на него; но самый опыт не замедлит доказать, что оно исполнено душевной пользы и истекает из Само-Истины, Христа. Господь наш отверг оправдания, не употребив их пред человеками, хотя и мог явить пред ними во всем величии Свою Божественную правду, а фарисеям сказал: Вы есте оправдающе себе пред человеки, Бог же весть сердца ваша: яко еже есть в человецех высоко, мерзость есть пред Богом [741]. Се Отрок Мой, возвещает о Господе пророк Ветхого Завета, Егоже изволих: Возлюбленный Мой, Нань же благоволи душа Моя: положу Дух Мой на Нем, и суд языком возвестит: не преречет, ни возопиет, ниже услышит кто на распутиих гласа Его [742]. Христос пострада по нас, свидетельствует Апостол Нового Завета о точном исполнении пророчества, нам оставль образ, да последуем стопам Его, Иже укаряемь противу
Заключу мое убогое учение о смирении прекрасным учением преподобного Иоанна Пророка об этой добродетели. «Смирение состоит в том, чтоб ни в каком случае не почитать себя за нечто, во всем отсекать свою волю, повиноваться всем, без смущения переносить то, что постигает нас отвне. Таково истинное смирение, в котором не находит себе места тщеславие. Смиренномудрый не должен выказывать свое смирение смиреннословием, но довольно для него говорить: прости меня или: помолись о мне. Не должно также самому вызываться на исполнение низких дел: это, как и первое (то есть смиреннословие), ведет к тщеславию, препятствует преуспеянию и более делает вреда, нежели пользы; но когда повелят что, не противоречить, а исполнить с послушанием — это приводит в преуспеяние» [750].
Ученик. Неужели употребление смиренных слов, называемое смиреннословием, душевредно? Кажется, оно очень приличествует монаху и очень назидает мирских людей, которые приходят в умиление, слыша смиреннословие монаха.
Старец. Господь сказал: Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит [751]. Зло никак не может быть причиною добра. Лицемерство и человекоугодие не могут быть причиною назидания: они могут понравиться миру, потому что они всегда нравились ему; они могут вызвать похвалу мира, потому что они всегда вызывали ее; могут привлечь любовь и доверенность мира, потому что они всегда привлекали их. Мир любит свое; им восхваляются те, в которых он слышит свой дух [752]. Одобрение миром смиреннословия уже служит осуждением ему. Господь заповедал совершать все добродетели втайне [753], а смиреннословие есть вынаружение смирения напоказ человекам. Оно притворство, обман, во-первых, себя, потом других, потому что утаение своих добродетелей составляет одно из свойств смирения, а смиреннословием и смиреннообразием это-то утаение и уничтожается. «Находясь между братиею твоею, говорит святой Иоанн Лествичник, — наблюдай за собою, чтоб тебе никак не выказаться в чем-нибудь праведнее их. В противном случае сделаешь двойное зло: братий уязвишь твоим лицемерством и притворством, в себе же непременно произведешь высокомудрие. Будь тщалив в душе, никак не выказывая это телесно, ни видом, ни словом, ни намеком» [754]. Сколько полезно укорять себя и обвинять в греховности пред Богом, в тайне душевной клети, столько вредно делать это пред людьми. В противном случае мы будем возбуждать в себе обольстительное мнение, что мы смиренны, и преподавать о себе такое понятие слепотствующим мирянам. Некоторый инок сказывал мне, что он в новоначалии своем старался упражняться в смиреннословии, полагая в нем, по неведению своему, что-то особенно важное. Однажды он смиреннословил, и так удачно, что слышавшие, вместо того, чтоб признать слова его ложью, а его смиренным, — в чем и заключается вся цель смиреннословия, — согласились, что он говорит правду, тогда он огорчился и пришел в негодование. Пред людьми должно вести себя осторожно и благоговейно, но просто, молчанием отвечая на похвалы, им же — на порицания, кроме тех случаев, когда прошение прощения и при нужде умеренное объяснение могут успокоить и примирить к нам порицающего. Преуспевшие в монашеской жизни стяжавают особенную свободу и простоту сердца, которые не могут не вынаруживаться в их обращении с ближними. Они не нравятся миру! он признает их гордыми, как весьма справедливо замечает святой Симеон Новый Богослов [755]. Мир ищет лести, а в них видит искренность, которая ему не нужна, встречает обличение, которое ему ненавистно. В бытность мою в одном большом городе приезжал туда по монастырским нуждам старец, весьма преуспевший в духовной жизни, с новоначальным учеником своим. Некоторые благочестивые миряне пожелали видеть старца. Он не понравился им. Им очень понравился ученик, который, входя в богатые и знатные домы, поражался земным величием и всем воздавал низкие поклоны. «Какой он смиренный!» говорили миряне с особенным удовольствием, порожденным в них поклонами. Старец провел жизнь свою в плаче о греховности своей; признавал величайшим счастием человека — открытие в себе греховности, и с искреннею любовию, с состраданием к бедному человечеству, равно бедному и в палатах, и в хижинах, с простотою сердца, с необыкновенною проницательностию, доставляемою такою же чистотою ума, желал поделиться духовными сокровищами с ближними, вопрошавшими его о спасении: этим возбудил против себя неудовольствие.
Ученик. Какое различие между смиренномудрием и смирением?
Старец. Смиренномудрие есть образ мыслей, заимствованный всецело из Евангелия, от Христа. Смирение есть сердечное чувство, есть залог сердечный, соответствующий смиренномудрию. Сначала должно приобучаться к смиренномудрию; по мере упражнения в смиренномудрии душа приобретает смирение, потому что состояние сердца всегда зависит от мыслей, усвоившихся уму. Когда же делание человека осенится Божественною благодатию, тогда смиренномудрие и смирение в изобилии начнут рождать и усугублять друг друга, при споспешестве споспешника молитвы — плача.
Ученик. Объясни опытами, каким образом от смиренномудрия рождается смирение, и обратно?
Старец. У меня был коротко знакомый инок, подвергавшийся непрестанно различным скорбям, которыми, как он говорил, Богу благоугодно было для него заменить духовного старца. Несмотря на постоянные скорби, я видел инока почти всегда спокойным, часто радостным. Он занимался Словом Божиим и умною молитвою. Я просил его открыть мне для пользы души моей: в чем он почерпал для себя утешение? Он отвечал: «Утешением моим я обязан милости Божией и писаниям святых Отцов, к которым дана мне любовь с детства моего. При нашествии скорбей иногда я повторяю слова разбойника, исповедовавшего с креста своего праведность Суда Божия в суде человеческом и этим исповеданием вошедшего в познание Спасителя. Говорю: Достойная по делом моим приемлю: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем [756]. С этими словами изливаются мир и спокойствие в сердце. В другое время противопоставлял я помыслам печали и смущения слова Спасителя: Иже не приимет креста своего и в след Мене грядет, несть Мене достоин [757]; тогда смущение и печаль заменялись миром и радостию. Прочие подобные изречения Священного Писания и святых Отцов производят такое же действие. Повторяемые слова: слава Богу за все или: да будет воля Божия — со всею удовлетворительностию действуют против очень сложной скорби. Странное дело! иногда от сильного действия скорби потеряется вся сила души; душа как бы оглохнет, утратит способность чувствовать что либо: в это время начну вслух, насильно и машинально, одним языком, произносить: Слава Богу, и душа, услышав славословие Бога, на это славословие как бы начинает мало-помалу оживать, потом ободрится, успокоится и утешится. Тем, которым попускаются скорби, невозможно б было устоять в них, если б не поддерживала их тайно помощь и благодать Божия. Опять: без скорби человек неспособен к тому таинственному, вместе существенному утешению, которое дается ему соразмерно его скорби, как и Псалмопевец сказал: По множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою [758]. Однажды устроен был против меня опасный ков. Узнав о нем и не имея никаких средств к отвращению его, я ощутил печаль до изнеможения. Прихожу в свою келлию, и едва произнес вспомнившиеся мне слова Спасителя: Да не смущается сердце ваше: веруйте в Бога и в Мя веруйте [759], как печаль исчезла; вместо нее объяла меня неизъяснимая радость: я должен был лечь на постель и весь день был как упоенный, а в уме повторялись слова, изливая утешение в душу: в Бога веруйте и в Мя веруйте. Причина сердечного смущения — неверие; причина сердечного спокойствия, сердечного благодатного мира — вера. При обильном действии веры все существо человека погружается в духовное утешительнейшее наслаждение священным миром Христовым, как бы пропитывается и переполняется этим ощущением. Упоенное им, оно делается нечувствительным к стрелам смущения. Справедливо сказали Отцы, что «вера есть смирение» [760], что «веровать — значит пребывать в смирении и благости» [761]. Такое понятие о вере и смирении доставляется святыми опытами правильной монашеской жизни.
В иное время попускается скорби томить душу в течение продолжительного времени. Однажды от внезапной скорби я почувствовал как бы нервный удар в сердце и три месяца пробыл безвыходно в келлии, потрясаемый нервною лихорадкою. Бог творит «присно с нами великая же и неисследованная, славная же и ужасная» [762]. Нам надо понять, что мы — создания Его, находящиеся в полной Его власти, а потому в совершенной покорности, «сами себе, друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим» [763]. — Не остановлюсь поведать тебе и следующий замечательный случай, несколько объясняющий действие смирения прямо из сердца, без предварительной мысли смиренномудрия. Однажды я был подвергнут наказанию и бесчестию. Когда меня подвергли ему, внезапно ощутил я жар во всем теле моем и при нем какую-то необъяснимую словами мертвость, после чего вдруг запылало из сердца желание получить всенародное посрамление и заушение от палача на площади за грехи мои. При этом выступил румянец на лице; несказанная радость и сладость объяли всего; от них я пребывал в течение двух недель в восторге, как бы вне себя. Тогда я понял с ясностию и точностию, что святое смирение в мучениках, в соединении с Божественною любовию, не могло насытиться никакими казнями. Мученики принимали лютые казни, как дары, как прохладное питие, утолявшее возгоревшуюся в них жажду смирения [764]. Смирение есть неизъяснимая благодать Божия, непостижимо постигаемая одним духовным ощущением души.
Ученик. Ты обещал мне объяснить, каким образом изработывается смирение молитвою.
Старец. Союз смирения с молитвою очень ясно изложен преподобным аввою Дорофеем. «Непрестанное упражнение в молитве, — говорит Святой, — противодействует гордыне. Очевидно: смиренный и благоговейный, зная, что невозможно совершить никакой добродетели без помощи и покрова Божиих, не престает неотступно молиться Богу, чтоб сотворил с ним милость. Постоянно молящийся Богу, если сподобится сделать что либо должное, знает, при посредстве Кого это сделано им, и не может превознестись или приписать своей силе, но приписывает Богу все свои исправления, Его благодарит непрестанно и Ему молится непрестанно, трепеща, чтоб не лишиться помощи Свыше, чтоб не обнаружилась таким образом его собственная немощь. Он молится от смирения» [765]. Если кто при молитве своей сподобляется умиления, которое рождается от внимательной молитвы, тот опытно знает, что именно в драгоценные минуты умиления являются в нем помыслы смиренномудрия, преподающие ощущение смирения. Особливо совершается это тогда, когда умиление сопровождается слезами. Чем чаще приходят времена умиления, тем чаще делатель молитвы бывает слышателем таинственного учения о смирении, тем глубже это учение проникает в его сердце. Постоянное умиление содержит душу в постоянном смирении, в настроении непрестанных молитвы и богомыслия. Святые Отцы замечают, что, в противоположность тщеславию, которое разносит помыслы человека по вселенной, смирение сосредоточивает их в душе: от бесплодного и легкомысленного созерцания всего мира переводит к многоплодному и глубокому самовоззрению, к мысленному безмолвию, к такому состоянию, какое требуется для истинной молитвы и которое производится внимательною молитвою [766]. Наконец, благодатное действие смирения и благодатное действие молитвы есть одно и то же действие, как уже сказано в начале беседы нашей. Это действие является в двух лицах: в Христоподражательном смирении и в Божественной любви, которая есть высшее действие молитвы. Действие это принадлежит Господу нашему Иисусу Христу, жительствующему и действующему при посредстве Святого Духа, несказанно и непостижимо, в избранных Своих сосудах. Аминь.
О терпении
«Дом души — терпение, потому что она живет в нем; пища души смирение, потому что она питается им» [767], сказал святой Илия Евдик.
Точно: питаясь святою пищею смирения, можно пребывать в святом дому терпения. Когда же недостанет этой пищи, то душа выходит из дому терпения. Как вихрь, похищает ее смущение, уносит, кружит. Как волны, подымаются в ней различные страстные помыслы и ощущения, потопляют ее в глубине безрассудных и греховных размышлений, мечтаний, слов и поступков. Душа приходит в состояние расслабления, мрачного уныния, часто приближается к пропастям убийственного отчаяния и совершенного расстройства.
Хочешь ли неисходно пребывать в святом дому терпения? Запасись пищею, необходимою для такого пребывания: стяжи и умножай в себе помышления и чувствования смиренные. Вид смирения, приуготовляющий к терпению скорбей пред пришествием их и способствующий к благодушному терпению скорбей по пришествии их, святыми Отцами назван самоукорением.
Самоукорение есть обвинение себя в греховности, общей всем человекам и в своей частной. При этом полезно вспоминать и исчислять свои нарушения Закона Божия, кроме блудных падений и преткновений, подробное воспоминание которых воспрещено Отцами как возобновляющее в человеке ощущение греха и услаждение им [768].
Самоукорение есть иноческое делание, есть умное делание, противопоставленное и противодействующее болезненному свойству падшего естества, по которому все люди, и самые явные грешники, стараются выказывать себя праведниками и доказывают свою праведность при помощи всевозможных ухищрений. Самоукорение есть насилие падшему естеству, как служит ему насилием молитва и прочие иноческие подвиги, которыми Царствие Небесное нудится и которыми нуждницы восхищают е [769]. Самоукорение имеет, при начале упражнения в нем, характер бессознательного механизма, то есть произносится языком без особенного сочувствия сердечного, даже в противность сердечному чувству; потом мало помалу сердце начнет привлекаться к сочувствию словам самоукорения; наконец самоукорение будет произноситься от всей души, при обильном ощущении плача, умалит пред нами и закроет от нас все недостатки и согрешения ближних, примирит ко всем человекам и к обстоятельствам, соберет рассеянные по всему миру помыслы в делание покаяния, доставит внимательную, исполненную умиления молитву, воодушевит и вооружит непреодолимою силою терпения.