Том 1. Романтики. Блистающие облака
Шрифт:
— Здравствуйте, капитан, — сказала она молодым голосом. В нем капитан услышал горькую ноту, говорившую о не изжитом еще и утомившем страдании. То, что она назвала его капитаном, ему понравилось, — в этом было признание его дальних плаваний, штурманских познаний, штормов — всей, маячившей за его спиной большой и пестрой жизни.
Капитан улыбнулся, снял кепку (это он делал в самых исключительных случаях) и крепко потряс руку Нелидовой. Он забыл, что она была женой Пиррисона — настолько это казалось неправдоподобным. С Гланом
— Сейчас о деле говорить не будем. — Батурин предостерегающе взглянул на капитана. Капитан кивнул головой. — Прежде всего надо устроиться.
— Да едем ко мне. У меня чудесно!
Капитан жил у приятеля Зарембы, наборщика Шевчука в Сололаках. Шевчук снимал две комнаты, — одна осталась от жены, недавно его бросившей. Дом был похож на голубятню, — с пристройками, лестничками, узкими дверьми, куда с трудом протискивался человек, балконами над обрывом и каменным тесным двором. Как голубятню, этот дом на горе свободно обдувал ветер; небо казалось совсем близким.
Капитан ходил по дому с опаской: ему казалось, что он залез внутрь хрупкой игрушки. Все трещало, прогибалось и жалобно стонало от каждого его движенья.
«Как жук в часовом механизме», — думал о себе капитан.
Под капитаном провалились две ржавые железные ступеньки на лестнице и слетела с петли дверь, — капитан ее легонько толкнул. Во время ветра дом качался, как старый корабль. Лопались газеты, заменявшие во многих окнах стекла, хлопали двери, с пола подымалась пыль, по крыше ветер гонял тяжелые кегельные шары. Голубятня посвистывала и трещала, и у жильцов весело замирало сердце.
В день приезда был ветер. Синее небо блестело полосами, будто ветер проносил над городом сверкающие ткани. Голубятня пела и позванивала щеколдами дверей. На висячей террасе капитан варил кофе. Батурин сидел рядом с ним на корточках, и они тихо беседовали.
— Пиррисон здесь, — говорил капитан, опасливо поглядывая на окно, за которым была Нелидова. — Это не человек, а дьявол. Крутится, как бешеный кот, унюхал слежку. Я свалял дурака. Вместо того чтобы влезть ему в нутро, я ощетинился. Но иначе нельзя, — если бы вы видели эту лошадиную морду! Втроем мы его пристукнем. Я думаю, он — спекулянт, если не хуже. Вы говорите, что дневник он увез еще из Москвы. После этого все ясно. Ведь там чертежи. Ну, а как она?
— Хорошая женщина… Она его бросила.
— Зачем же она болталась по югу?
Батурин пожал плечами.
— Не знаю. Это человек со странной настройкой. Она наша, но… — Батурин поглядел на лысую гору Давида, потрогал пальцем чайник, — она надломлена. Вы представляете, — три года прожить с отъявленным негодяем, это чего-нибудь да стоит. Она, мне кажется, с усилием отбивается от апатии, старается вернуть себя прежнюю… Конечно, это трудно…
— Так… Как думаете, она нам поможет?
— Безусловно.
Капитан закурил,
— Что и говорить, — девочка славная. И этот обезьянщик, — он говорил о Глане, — наш в доску. Ну, а как проделать махинацию с Пиррисоном?
Думали они долго. Кофе сбежал, и капитан не сразу это заметил.
— Сделаем так. Он живет в гостинице «Ной», на Плехановской, номер сорок девять, на четвертом этаже, окна в переулок. В номере он бывает только вечером. Я думаю, к нему должна пойти она и отобрать дневник. Соседний номер свободен, — я сегодня утром узнавал. Вы могли бы там поселиться на всякий случай. Будет вернее. А?
— Ну, дальше.
— Дальше ничего. Я уверен, что выйдет и так… В крайнем случае, придется вмешаться. Я буду караулить в переулке. В случае чего, вы дадите знак в окно, — позовете, что ли. Возьмем Зарембу и Глана. Берг будет сидеть напротив «Ноя» — там есть духанчик. Если Пиррисопу удастся удрать, он двинет за ним, чтобы не подымать шума в гостинице. С Нелидовой поговорите вы. Действовать будем завтра. Сейчас я их сплавлю, а вы берите чемодан и дуйте к «Ною». Она не должна знать, что вы будете рядом в номере.
— Почему?
— Когда человек ждет поддержки, он всегда наделает кучу ошибок. Понятно?
— Пожалуй.
После кофе Заремба пошел к Шевчуку в типографию предупредить о нашествии. Нелидова, Глан и Берг пошли в знаменитые серные бани. Берга радовало, что в банях этих бывал еще Пушкин. Батурин сослался на головную боль и остался. Через полчаса он вышел с капитаном, взял извозчика и поехал к «Ною». Капитан был прав, — соседний с пиррисоновским номер был свободен.
В номере капитан и Батурин оставались недолго. Они тщательно осмотрели его: в комнату Пиррисона вела дверь, она не была заколочена, около двери стоял комод.
— В случае чего, комод можно отодвинуть, — прикинул капитан. — Я буду сидеть в садике напротив. Когда понадоблюсь, зажгите в своей комнате свет.
На обратном пути зашли в духанчик, где должен был сидеть Берг, и выпили белого вина. Батурин наклонился к рваной клеенке, пристально ее рассматривал. Капитан сказал тихо:
— Бросьте волноваться, все обойдется.
— Я не о том. Вы дадите мне револьвер?
— Зачем?
— Пиррисон — человек опасный. Мало ли что может случиться…
— Стрелять все равно нельзя.
— Мне револьвер нужен, — трудно, запинаясь, сказал Батурин, — для самообороны. Вы додумали, что, может быть, он из шпионской шайки?
Капитан постучал пальцами по столу, зорко взглянул на Батурина.
— Вы точно знаете?
— Я предполагаю.
— Завтра узнаем. Если это так, то, конечно, разговор будет особый. Ладно, я дам револьвер. После истории с Терьяном я предполагаю то же, что и вы.
— Какой истории?
Капитан рассказал о выстреле, показал заштопанную кепку. Батурин слушал безразлично.