Том 1. Стихотворения
Шрифт:
Богородицын покров — церковный праздник, установленный в память о явлении в 910 г. в одном из конС.А. Тинопольских храмов Богородицы, распростершей над молящимися свой омофор (покров, род шарфа). В знамении видели заступничество Богородицы, как бы охранившей, загородившей свой народ от врагов и напастей. Один из наиболее чтимых на Руси праздников, отмечается 1 (14) октября.
«По дороге идут богомолки…» (с. 58). — ГЖ, 1915, № 17, 22 апреля, с. 13; Р16; Р18; Рус. (корр. отт. Тел.); Р21; Грж.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Беловой автограф — ГЛМ, без даты, принадлежал секретарю редакции ГЖ Л.В.Берману, который упоминает стихотворение в статье «Мушка на щеке» (ГЖ, 1915, № 26, 24
«Край ты мой заброшенный…» (с. 60). — Р16; газ. «Известия ВЦИК», М., 1918, 22 августа, № 180 (Лит. прил. № 1) Р18; Рус. (корр. отт. Тел.); Р21; И22; Грж.; ОРиР; Б. сит.; И25.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Автограф — РГАЛИ, С.А. Торской датой 1914. Автограф по старой орфографии, по ряду палеографических признаков (почерк, бумага, чернила и др.) — парный к автографу стихотворения «Гаснут красные крылья заката…» (см. т. 4). На автографах — авторская пагинация: 1 (на рукописи «Край ты мой заброшенный…»), 5 и 6 (на двух листах второго автографа). Судя по этим пометам, автографы входили в рукопись неизвестного сборника Есенина. Стихотворение датируется по автографу и наб. экз., где оно также помечено 1914 г.
Отрицательно оценил стихотворение Н.Юрский, рецензируя «Лит. приложение» к «Известиям ВЦИК» (журн. «Вестник путей сообщения», М., 1918, № 14/15, с. 37), а П.С.Коган усмотрел в нем доказательство любви Есенина к «убогой Руси с ее однообразной природой» (Кр. новь, 1922, № 3, май, с. 255). К.В.Мочульский приводил стихотворение как пример реализации одного из наиболее характерных для Есенина метафорических рядов: «…быстрыми, всегда неожиданными переходами из одной плоскости образа в другую, — из религии в быт и из быта в религию, поэт пытается снять разделяющую их грань: русский пейзаж становится храмом, убогий и унылый крестьянский быт — богослужением в нем. Подмена живописи иконописью, растворение крестьянского быта в «литургии» определяют собой всю систему образов. Контуры Христова Лика слагаются из линий полей, оврагов, лесов: рисунок, данный Блоком в «Стихах о России», бережно сохраняется Есениным. Он только разрабатывает детали, подчеркивает неуловимые штрихи, нагромождает параллели. Его пейзаж слишком вырисован, перегружен, натуралистичен. Тождество „природа России — богородицын покров“ распространяется на все мелочи. Поэт считает себя обязанным каждую березу, каждую поросшую мхом кочку интерпретировать мистически. Приемы чисто словесные: кропотливо записывается „земной“ вид: деревня, гумно, поле, но он весь — сквозной: через метафоры просвечивает небо». Приведя, как пример, третью строфу стихотворения, критик продолжает: «Здесь грузный реализм описания заслоняет еще заключенное в нем священнодействие. „Риза“ и „окропил“ смутно на него намекают. В других стихах эта «литургичность» природы выявляется полнее». Далее приведены примеры из таких стихотворений, как «Запели тесаные дроги…», «О товарищах веселых…», «Алый мрак в небесной черни…», «Покраснела рябина…», «Я пастух, мои палаты…» и др. «Впрочем, мистика Есенина дальше словесного эффекта не идет, — завершает критик. — В его «образности» — нарочитость не искупается пафосом веры. «Церковность» вмещает слишком уж много и ей не доверяешь» (газ. «Звено», Париж, 1923, 3 сентября, № 31).
«Заглушила засуха засевки…» (с. 62). — Журн. «Летопись», Пг., 1916, № 2, февраль, с. 4; Г18; Р18; Рус. (корр. отт. Тел. и вырезка из Р18); Р21; Грж.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Автограф неизвестен. Датируется по наб. экз., где помечено 1914 г.
Отрицательно оценивая в целом «Голубень», Д.Н.Семеновский тем не менее выделил это стихотворение. Он отметил, что в сборнике «есть строчки почти прекрасные», и подчеркнул
«Спаси, Господи, люди твоя…» — начальные слова молитвы за отечество.
Быльница — от «былинка», трава.
Еланка (елань) — прогалина, полянка.
«Черная, потом пропахшая выть!..» (с. 64). — Бирж. вед., 1915, 11 октября, № 15141; Р16; Р18; Рус. (корр. отт. Тел.); Р21; И22; Грж.; ОРиР; Б. сит.; И25.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Автограф — ГЛМ, по свидетельству С.А. Толстой-Есениной принадлежал М.П.Мурашеву, был отнесен ею к 1916 г. Стихотворение датируется по наб. экз., где помечено 1914 г.
В Р16 было посвящено Дмитрию Владимировичу Философову (1872–1940) — публицисту и литературному критику, с которым Есенин познакомился в марте 1915 г. По свидетельству В.С.Чернявского, поначалу Есенин отнесся к Д.В.Философову «очень хорошо. Тот пленил его крайним вниманием к его поэзии, авторитетным, барственно мягким тоном джентльмена». Однако впоследствии «его отношение к Философову изменилось: он почувствовал его отчужденность еще до революции. Посвящения под заголовками стихов были вычеркнуты» (Восп., 1, 207).
В первых критических откликах стихотворение почти не отмечалось. Критики стали обращаться к нему позже, но усматривали в нем по преимуществу доказательство приверженности поэта «идиллической стороне» деревенской жизни, его неспособности «уйти от пленительных чар этого мира» (П.С.Коган, А.К.Воронский). Выделила стихотворение Н.И.Петровская: «Есенин — певец русской природы в ее прекрасной статике, в ее гармонически напевном покое. Когда он говорит о природе, язык его обретает совсем особую, символическую, почти религиозную точность». Затем, процитировав первые две строфы этого стихотворения и первую строфу «За темной прядью перелесиц…», она продолжала: «Природа для него вся высветлена, ее „голубой покой“ отражается на всем, что любит и хочет любить душа. Но исчезнуть, раствориться в ее пантеистической безличности поэт, как Есенин, с обостренными личными началами, не может. Он из природы лишь исходит, он только ее благодарный, нежный сын» (Нак., 1922, 19 ноября, № 190, Лит. прил. № 27). Даже И.Соболев, отрицательно относившийся к Есенину и заявлявший, например, что «Пугачев» — это «многословие поверившего в свою гениальность графомана», вынужден был признать, что «его давняя лирика просто хороша», и в доказательство приводил именно это стихотворение (альм. «Возрождение», т. II, М., 1923, с. 367–368).
Выть — земельный надел. На Рязанщине — надел на несколько десятков душ или дворов, которые и составляли выть. А.А.Есенина пишет: «Все село наше делилось на выти. В каждую выть входило по пятьдесят-шестьдесят дворов, и все полевые и луговые земли делились вначале по вытям, а затем уж по душам» (Восп., 1, 64).
Веретье — большое полотнище из ряднины или другого грубого материала. Служило подстилкой при просушке зерна.
Кукан — здесь: отмель, маленький островок на реке во время спада воды.
«Топи да болота…» (с. 65). — Р16; Р18; Рус. (корр. отт. Тел.); Р21; И22; Грж.; ОРиР; Б. сит.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.) с исправлением в ст. 4 по Р16, Р18, Рус., Р21 («Вззвенивает» вместо «Взвенивает»).
Автограф неизвестен. Датируется по помете в наб. экз. 1914 г.
Правя стихи из первой «Радуницы», Есенин, в частности, удалял диалектизмы. Но в этом стихотворении он сохранил «Слухают ракиты», хотя именно против этой строки ополчился Н.О.Лернер (см. примеч. к стихотворению «Гой ты, Русь, моя родная…»).