Том 1. Стихотворения

Бунин Иван Алексеевич

1896

Кипарисы ^*

Пустынная Яйла дымится облаками, В туманный небосклон ушла морская даль, Шумит внизу прибой, залив кипит волнами, А здесь — глубокий сон и вечная печаль. Пусть в городе живых, у синего залива, Гремит и блещет жизнь… Задумчивой толпой Здесь кипарисы ждут — и строго, молчаливо Восходит Смерть сюда с добычей роковой. Жизнь не смущает их, минутная, дневная… Лишь только колокол вечерний с берегов Перекликается, звеня и занывая, С могильной стражею белеющих крестов.

1896

«Вьется

путь в снегах, в степи широкой…» ^*

Вьется путь в снегах, в степи широкой. Вот — луга и над оврагом мост, Под горой — поселок одинокий, На горе — заброшенный погост. Ни души в поселке; не краснеют Из-под крыш вечерние огни; Слепо срубы в сумерках чернеют… Знаю я — покинуты они. Пахнет в них холодною золою, В печку провалилася труба, И давно уж смотрит нежилою, Мертвой и холодною изба. Под застрехи ветер жесткий дует, Сыплет снегом… Только он один О тебе, родимый край, тоскует Посреди пустых твоих равнин! Путь бежит, в степи метель играет, Хмуро сходит долгой ночи тень… О, пускай скорее умирает Этот жуткий, этот тусклый день!

1897

«Отчего ты печально, вечернее небо?…» ^*

Отчего ты печально, вечернее небо? Оттого ли, что жаль мне земли, Что туманно синеет безбрежное море И скрывается солнце вдали? Отчего ты прекрасно, вечернее небо? Оттого ль, что далеко земля, Что с прощальною грустью закат угасает На косых парусах корабля И шумят тихим шумом вечерние волны И баюкают песней своей Одинокое сердце и грустные думы В беспредельном просторе морей?

1897

Северное море ^*

Холодный ветер, резкий и упорный, Кидает нас, и тяжело грести; Но не могу я взоров отвести От бурных волн, от их пучины черной. Они кипят, бушуют и гудят, В ухабах их, меж зыбкими горами, Качают чайки острыми крылами И с воплями над бездною скользят. И ветер вторит диким завываньем Их жалобным, но радостным стенаньям, Потяжелее выбирает вал, Напрягши грудь, на нем взметает пену И бьет его о каменную стену Прибрежных мрачных скал.

1897

На хуторе ^*

Свечи нагорели, долог зимний вечер… Сел ты на лежанку, поднял тихий-взгляд — И звучит гитара удалью печальной Песне беззаботной, старой песне в лад. «Где ты закатилось, счастье золотое? Кто тебя развеял по чистым полям? Не взойти над степью солнышку с заката, Нет пути-дороги к невозвратным дням!» Свечи нагорели, долог зимний вечер… Брови ты приподнял, грустен тихий взгляд… Не судья тебе я за грехи былого! Не воротишь жизни прожитой назад!

1897

«Скачет пристяжная, снегом обдает…» ^*

Скачет пристяжная, снегом обдает… Сонный зимний ветер надо мной поет, В полусне волнуясь, по полю бежит, Вместе

с колокольчиком жалобно дрожит. Эй, проснися, ветер! Подыми пургу, Задымись метелью белою в лугу, Загуди поземкой, закружись в степи, Крикни вместо песни: «Постыдись, не спи!» Безотраден путь мой! Каждый божий день — Глушь лесов да холод-голод деревень… Стыдно мне и больно… Только стыд-то мой Слишком скоро гаснет в тишине немой! Сонный зимний ветер надо мной поет, Усыпляет песней, воли не дает, Путь заносит снегом, по полю бежит, Вместе с колокольчиком жалобно дрожит…

1897

«Беру твою руку и долго смотрю на нее…» ^*

Беру твою руку и долго смотрю на нее, Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело: Вот в этой руке — все твое бытие, Я всю тебя чувствую — душу и тело. Что надо еще? Возможно ль блаженнее быть? Но Ангел мятежный, весь буря и пламя, Летящий над миром, чтоб смертною страстью губить, Уж мчится над нами!

1898

«Поздно, склонилась луна…» ^*

Поздно, склонилась луна, Море к востоку черно, тяжело, А под луною, на юг, Блещет оно, как стекло. Там, под усталой луной, У озаренных песков и камней, Что-то темнеет, рябит В неводе сонных лучей. Там, под усталой луной, У позлащенных камней и песков, Чудища моря ползут, Движется много голов. Поздняя ночь, мы одни В этой степной и безлюдной стране, В мертвом молчанье ее, При заходящей луне. Поздняя ночь все свежей, Звездный все глубже, синей небосклон, Дикою пахнет травой, Запахом древних времен. И холодеют пески, Холодны милые руки твои… К югу склонилась луна. Выпита чаша до дна, Древняя чаша любви.

«Я к ней вошел в полночный час…» ^*

Я к ней вошел в полночный час. Она спала, — луна сияла В ее окно, — и одеяла Светился спущенный атлас. Она лежала на спине, Нагие раздвоивши груди, — И тихо, как вода в сосуде, Стояла жизнь ее во сне.

1898

«При свете звезд померкших глаз сиянье…» ^*

При свете звезд померкших глаз сиянье, Косящий блеск меж гробовых ресниц, И сдавленное знойное дыханье, И это сердце — сердце диких птиц!

1898

На дальнем севере ^*

Так небо низко и уныло, Так сумрачно вдали, Как будто время здесь застыло, Как будто край земли. Густое чахлое полесье Стоит среди болот, А там — угрюмо в поднебесье Уходит сумрак вод. Уж ночь настала, но свинцовый Дневной не меркнет свет. Немая тишь в глуши сосновой, Ни звука в море нет. И звезды тускло, недвижимо Горят над головой, Как будто их зажег незримо Сам ангел гробовой.