Том 1. В дебрях Индии (с илл.)
Шрифт:
Сердар избавил, следовательно, мир от чудовища, такого же опасного и преступного, как и Кишнайя; не принадлежа к касте душителей и не имея даже права, как последние, оправдываться своими религиозными убеждениями, он совершал страшные злодеяния исключительно с корыстными целями.
Как бы там ни было, но Сердар не подозревал, что собирается бросить к ногам губернатора труп человека, которого тот не знает, тогда как Кишнайя, скрывшись в самой густой чаще леса, благословлял небо за ошибку, спасшую ему жизнь.
Доехав до вершины прохода у озера Пантер, где расположился лагерем отряд сипаев, Сердар пустил слона галопом. Луна еще не всходила, и ночная тьма была так глубока, что ничего нельзя было различить в двух шагах от себя; кроме часовых, весь отряд спал глубоким сном. На призыв часовых, однако, все солдаты вскочили моментально, схватились за оружие и выстроились. Ауджали пустился прямо на них, и Сердар, не отвечая на приказание офицера, который не видел даже, к кому обращается, прорвался сквозь цепь солдат и крикнул на тамильском наречии, на котором он говорил, как туземец:
— Сердар убит! Приказ губернатора! Я везу его труп!
И он пролетел так быстро, что никто из отряда, пораженного его словами, не осмелился остановить его.
IV
СПУСТЯ ЧАС ОН БЫЛ В ПУАНТ-ДЕ-ГАЛЛЕ. В этот вечер было празднество у губернатора. Дворец был освещен, как во время какого-нибудь общественного торжества, и все общество из Канди, Коломбо и разных поселений, обитаемых колонистами, явилось по приглашению сэра Уильяма Брауна, который давал большой обед, а затем бал в честь генерала Хейвлока, собиравшегося принять командование над армией Индии.
Обед уже кончился, и все приглашенные собрались в залах, чтобы присутствовать на приеме в честь туземных вождей и раджей, который назначен был перед началом бала. Площадь перед самым дворцом была заполнена туземцами обоего пола, привлеченными любопытным зрелищем красных шитых золотом мундиров английских офицеров, а также богатыми костюмами навабов и раджей; музыканты губернаторской гвардии играли время от времени «God save the Queen Rule Britannia», [17] а также, к великому удовольствию толпы, пьесы на мотивы из сингальских песен.
17
«Храни Господь королеву, правительницу Британии» — национальный гимн Англии. — Примеч. перев.
Со стороны садов, находившихся напротив крепостных укреплений, не было зато никого. Все службы и большая часть великолепного дворца выходившая в сад, были совершенно пусты. В этой части здания находились жилые комнаты, а в нижнем этаже — кабинет самого губернатора. С этой-то стороны Сердар и направился к дворцу. Приехав в Пуант-де-Галль, он слегка привязал Ауджали к одной из кокосовых пальм, которых очень много росло на улицах, с единственной целью приказать ему, чтобы он ни на шаг не уходил оттуда. Затем, увидев кули, который спал, завернувшись в парусину, у дверей своей будки, подошел к нему и разбудил его со словами:
— Хочешь заработать рупию?
Кули мгновенно вскочил на ноги.
— Сколько ты хочешь за парусину, в которой ты спал?
— Две рупии! Я заплатил столько.
— Получай!.. Заверни тело этого человека в парусину, положи на плечи и следуй за мной!
Кули повиновался, дрожа всем телом; у незнакомца был такой властный голос, что он не посмел противиться ему. Оба окольными улицами направились к дому губернатора.
Пройдя садами, Сердар без всякого затруднения прошел ко дворцу и по нескольким ступенькам поднялся на первый этаж; не встретив никого на дороге, он дошел до комнаты, по меблировке которой узнал кабинет сэра Уильяма. Все слуги были заняты приемом посетителей и угощением их разного рода напитками. Он приказал положить труп в угол, заставил его двумя креслами и, вырвав листок из записной книжки, наскоро написал на нем несколько слов:
Сэра Уильяма просят пожаловать в свой кабинет одного по весьма важному и серьезному делу.
Подписи не было.
— Возьми! — сказал он кули. — Взойди на верхний этаж, передай это первому слуге, которого ты встретишь, и скажи, чтобы он немедленно отнес это губернатору. Когда исполнишь свое поручение, вернись получить заработанные рупии, и ты свободен.
Пять минут спустя кули вернулся обратно, получил плату и поспешно скрылся, видимо, испуганный тем, что имел, как ему казалось, дело с каким-то злым духом. Да он и в самом деле был почти убежден в том, что встретил самого проклятого ракшасу, а потому, выйдя на освещенную эспланаду, долго вертел в руках полученные им рупии, сомневаясь в их доброкачественности.
Сердару недолго пришлось ждать сэра Уильяма Брауна. Прием высоких раджей и сингальских вождей был окончен и начинался уже бал, когда один из сиркаров дворца приблизился к своему господину и передал ему маленькую записку, которую он получил от кули. Заинтригованный лаконизмом этого послания и отсутствием подписи, губернатор спросил у слуги, кто передал ему эту записку, но не мог добиться от него объяснения. Предупредив тогда одного из своих адъютантов, что ему необходимо отлучится на несколько минут и чтобы о нем не беспокоились, он поспешно спустился в свой кабинет и очутился там лицом к лицу с Сердаром, который стоял, небрежно опираясь на свой карабин.
Сэр Уильям Браун не присутствовал на заседании военного суда, который накануне приговорил Сердара к смертной казни; он видел последнего только с террасы своего дворца, когда со своими товарищами шел к месту казни. Этого было слишком мало, чтобы он мог запомнить черты авантюриста.
В душе губернатора поднялось глухое раздражение, когда он увидел бесцеремонное отношение этого незнакомца, который не только осмелился вытребовать его в кабинет, но еще явился к нему в таком небрежном и простом костюме.
Сердар был одет в обычный костюм охотника.
— С кем имею честь говорить? — спросил губернатор тоном, ясно указывающим на его неудовольствие. — Что значит эта шутка?
— Я не имею намерения шутить, сэр Уильям Браун, — холодно ответил ему Сердар, — и когда вы узнаете, кто я, вы поймете, что шутки не в моем вкусе.
Сердар держал себя с достоинством; в нем чувствовался аристократ, несмотря на простую одежду. Врожденное достоинство производит всегда большое впечатление на англичан, которые ценят человека, умеющего занять подобающее ему место, даже в том случае, если к поступкам его примешивается значительная доза высокомерия. Решительный тон и манеры Сердара оказали на сэра Уильяма Брауна должное действие, и на этот раз он иначе отвечал ему.