Том 10. Мертвое озеро
Шрифт:
— Так нет лошадей? нет? А куда же они девались?
Путешественница крикнула:
— Флегонт Саввич! — и голос у ней замер от взгляда, брошенного на нее приезжим. Он расшаркнулся и, приподняв фуражку, сказал:
— Коман ву порте ву?
Путешественница пугливо заперла окно. Через минуту она услышала страшный шум в соседней комнате и умоляющий голос парня:
— Да нельзя-с, ей-богу, нельзя-с: занята-с.
— Пошел дурак! пошел! — кричал приезжий.
И дверь раскрылась
— Экскюзе пур деранже! — и, крутя усы, пошатываясь и улыбаясь, он глядел на путешественницу, которая, вся вспыхнув, сердито сказала:
— Эта комната занята!
— Я не буду, сударыня, вас беспокоить. Эй, вина! да смотри, хорошего! — крикнул усач, усаживаясь на диван и набивая себе трубку из кисета, висевшего на пуговице его шинели.
Путешественница пошла к двери.
— Куда-с? Я, кажется, вас не обидел и не мешаю вам? — вскочив с дивана, сказал усач.
— Напротив, очень. Я первая заняла эту комнату; но если… Я уступаю ее вам.
— Помилуйте, сударыня! да я за честь почту услужить такой прелестной… Вы изволите ожидать лошадей?
— Я устала и прошу вас оставить мою комнату! — нетерпеливо и повелительно сказала путешественница.
Но усач расставил широко ноги; крутя усы и лукаво поглядывая на путешественницу, он продолжал:
— Вы откуда-с?
— Вы слышали мою просьбу — оставить меня в покое! — выходя из себя, сказала путешественница.
— Извините, извините, сударыня! — шаркая, говорил усач, но не двигался с места.
Не спуская глаз с нее, он спросил:
— Вы одни-с изволите путешествовать?
— Оставьте мою комнату! — крикнула путешественница.
— Экскюзе, мадам! Не могу ли я быть чем-нибудь вам полезен?
— Очень, если вы оставите мою комнату!
— Вы здесь изволите ночевать?
— Да!
Усач закрутил усы, зашаркал, бормоча: «Экскюзе», и важно вышел вон.
Путешественница радостно кинулась запирать дверь — и с ужасом вскрикнула: замок был испорчен, ни крючка, ни задвижки не было. Бледность разлилась по ее лицу, когда она услышала голос усача:
— Вели отложить! я здесь останусь ночевать.
Путешественница открыла дверь и сказала слуге:
— Вели мне их заложить!
— Экскюзе, мадам! — радостно подскочив к ней, сказал усач.
Путешественница захлопнула дверь. Сердце у ней сильно билось, руки дрожали, и она в отчаянии искала убежища в своей комнате, пока усач бранился с парнем, осмелившимся ему заметить, что в комнату нельзя входить, потому что она занята. От страха у путешественницы как бы явилась сверхъестественная сила: она притащила диван к
— Сударыня, отворите! отворите!
Мирон так был догадлив, что даже навязал доску. И не успела она втащить всё это, как усач, высунувшись из окна своей комнаты, закричал:
— А-а-а! здравствуйте, здравствуйте! зачем вы прячетесь от меня? а?
Путешественница скрылась от окна, затворив его, и принялась заколачивать дверь.
Усач продолжал кричать, стуча чубуком в стекло:
— Не прячьтесь! выгляньте-ка! мне очень нравятся ваши глазки: держу пари целую дюжину, что лучше их не найдется во всем свете. Эй, вина! — заключил он, как будто уже выиграл свое пари.
Слезы ручьями текли по щекам бедной путешественницы, вколачивавшей бесчисленное количество гвоздей в доску, из которой она сделала нечто вроде запора.
— Что вы там стучите, а? да взгляните! — продолжал кричать усач, ударив с силою чубуком в стекло так, что оно треснуло.
Путешественница открыла окно, вырвала чубук из рук усача, который никак не ожидал этого, и бросила его на улицу, в грязь.
— Браво, браво! вот молодец! браво! — аплодируя, кричал усач и, высунувшись до половины из окна, сказал: — Слышите, я теперь должен получить награждение!
И усач стал стучать в дверь и грозился выломать ее, догадавшись, что дверь заколочена. Он стал бить посуду, выбрасывая стулья за окна и страшно бранился.
Ночь провела путешественница в страшной тревоге, не смыкая глаз. Усач неутомимо бушевал.
Лишь только стало рассветать, к станционному дому подъехала отличная дорожная коляска; на козлах и назади сидело по лакею, которые стали, горячась, спорить с Флегонтом Саввичем о лошадях, потому что он более четверки не давал, а они требовали шесть. Однако наконец стали запрягать шесть; тогда путешественница раскрыла окно и сказала Флегонту Саввичу:
— Помилуйте! как вам не стыдно держать меня целые сутки здесь, когда есть же у вас лошади?
— Нельзя-с! — грубо отвечал Флегонт Саввич.
Из коляски высунулось мужское лицо и поглядело на путешественницу, которая в ту минуту вскрикнула, потому что усач, высунувшись из соседнего окна, хотел схватить ее за плечо.
Путешественница ловко уклонилась и в отчаянии произнесла, обращаясь к новому приезжему:
— Это ужасно, что они со мной делают!
И она заплакала.