Том 10. Мертвое озеро
Шрифт:
«О вашем приезде знают. Я боюсь неприятностей для вас. Поспешите увидеть вашу родственницу: она от ожидания слегла в постель и очень сердита на вас».
— Это что за добрый гений завелся у тетушки? — улыбаясь, сказал господин.
— Я знаю его, — отвечала хозяйка.
— Это каким образом?
— Я видела эту девушку, когда она была ребенком. Первое время вашего отъезда я старалась узнать, где вы и как живете, — и через горничных виделась с этой девочкой, которая всё
— А, так вы разведывали обо мне? это мне лестно! — кланяясь, перебил ее господин.
— Да, только мое присматриванье имело не такую причину, о какой вы думаете: я хотела знать, что мне оставалось делать.
— Ну и вы решились меня забыть?
— Настолько, насколько вы меня забыли.
— Таинственная записка доказывает, как я вас забыл. Целый день сижу у вас. А кто принес записку?
— Ваш Петр; он сказал мне, что ему отдала какая-то девушка.
— Боже! сколько таинственности из пустяков!
— Однако эти пустяки устроили ваш отъезд и иного доставили мне неприятностей и слез.
— Не забудьте, сколько тому лет прошло! и неужели вы теперь стали бы плакать?
— О нет, ручаюсь вам, я способна теперь только других заставлять плакать.
— Сколько в вас перемен! Вы для меня совершенно новое лицо.
— Если я изменилась в хорошую сторону, то вы можете гордиться: я считаю вас моим наставником.
Разговор был прерван гостями, приглашавшими их продолжать игру.
Наталья Кирилловна еще спала, а уже в доме ее происходила страшная суета по случаю приезда Тавровского. После долгих объятий племянника с теткой последняя подала сигнал приживалкам, чтоб они в свою очередь поздоровались с приезжим.
С писком, со слезами кинулись на племянника приживалки, стараясь непременно поцеловать его руку, которую он прятал.
— Ах, наша радость! солнце! благодетель, красавец, картинка! драгоценный! — такими восклицаниями осыпали его приживалки.
Ольга Петровна, подергивая ушами, сделала красноречивое приветствие, сохраняя всю важность главной приживалки в доме.
Наталья Кирилловна обратилась к своей любимице и строго сказала:
— Зина, а ты что не здороваешься? поди поцелуй руку у Павла Сергеича. Ты узнал? — прибавила она, обращаясь к племяннику: — Это ведь дочь твоего дядьки.
Зина побледнела и, выступив немного, сделала почтительный реверанс.
— Я руку приказываю тебе поцеловать ему! Что ж ты? — грозно заметила Наталья Кирилловна.
— Тетушка! — с упреком воскликнул Павел Сергеич, и, взяв дрожащую руку Зины, он поцеловал ее.
Зина вся вспыхнула; приживалки зашептались. Наталья Кирилловна обиделась и сказала племяннику:
— Что это? ты целуешь у ней руки!
—
И Павел Сергеич нагнулся поцеловать Зину, которая уклонилась и, сделав реверанс, лукаво улыбнулась.
Ольга Петровна задыхалась, смотря на Зину, удостоенную такой чести от Павла Сергеича, и потом тихонько говорила в девичьей:
— Ну, мойте свои руки: может быть, Павел Сёргеич и у вас поцелует руку!
— Хи! хи! Мы барышни, что ли! — восклицали горничные.
— Да ведь поцеловал же у этой интриганки! И какой он стал нехороший!
Но неудовольствие Ольги Петровны на Павла Сергеича не имело последствий; сама же она старалась заговаривать с ним и услуживать ему. Впрочем, всё глядело в глаза приезжему, и чуть не до драки доходило между приживалками, если он просил подать что-нибудь за столом.
Наталья Кирилловна, привыкшая к грубым формам, в которых домашние подносили ей лесть, оставалась довольна внимательностью приживалок к племяннику и говорила ему:
— Видишь, как они тебя любят!
И она сделала только выговор Грише, будто бы он сухо встретил своего родственника, хотя оба они, и Павел Сергеич и Гриша, встретились очень дружески. Зина очень понравилась Павлу Сергеичу, тем более что это было единственное молодое, небезобразное лицо между старыми девами, населявшими дом. Он часто за обедом обращался к ней с услугами и заговаривал. Но Зина едва отвечала ему, и раз, встретив Павла Сергеича в пустой зале, Зина робко сказала ему:
— Ради бога, будьте осторожнее!
— Как? — спросил удивленный Павел Сергеич.
Зина, озираясь, боязливо отвечала шепотом:
— Со мной!
— Отчего?
— Я после скажу…
И Зина хотела уйти, но Павел Сергеич удерживал ее за руку. Зина, вся задрожав, умоляющим голосом сказала:
— Ах, пустите меня!
— Сейчас! только скажите мне, что значат ваши слова?
Павел Сергеич заинтересовался таинственностью слов Зины, которая, вырвав свою руку, побежала от него, скороговоркой сказав:
— Вечером, в беседке.
После ужина, когда Наталья Кирилловна улеглась спать, Зина побежала в сад, и прямо в беседку. Она была в сильном волнении, ходила взад и вперед по беседке, бросалась на диван, вздыхала тяжело, — но, заслышав шаги, встрепенулась, кинулась к раскрытому окну и приняла грациозную позу. Зина делала вид, что не слышала, как вошел Павел Сергеич в беседку, и когда он уже подошел к ней близко, она пугливо вскрикнула.
— Чего вы испугались? — спросил Павел Сергеич, смотря Зине в глаза, блиставшие в полумраке светлой весенней ночи.