Том 10. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1863-1893.
Шрифт:
Профессор Улита поднес к глазам подзорную трубу и придирчиво осмотрел стену. Потом он глубокомысленно изрек:
– Отсутствие прозрачности убеждает меня, что перед нами конденсированный пар, образованный при нагревании восходящего потока влаги, оксидированной путем рефракции. Мое заключение легко было бы подтвердить полиметрическими измерениями, но я не вижу в них необходимости. Все и так ясно.
Он сложил трубу и удалился в свою палатку, чтобы занести в журнал запись об открытии края света и о его физической природе.
– Какой глубокий ум! – заметил профессор Червь профессору Нетопырю. – Ах, какой глубокий ум! Для этой светлой головы нет
Пришла ночь, сверчки—караульщики стали на свои посты, зажглись светляки и тускляки, и притихший лагерь погрузился в сон. А наутро, позавтракав, исследователи продолжали путь. К полудню они добрались до большой дороги, по которой были проложены параллельно друг другу, вровень с головой самой рослой лягушки, два бесконечных бруса из какого—то твердого черного материала. Ученые мужи залегли за один из них, осмотрели и исследовали его всеми возможными способами. Потом они долго шагали вдоль брусьев, но не нашли ни конца, ни края, ни даже сколько—нибудь широкой щели. В анналах науки не было и намека на что—либо подобное. Наконец, лысый, почтенный географ, профессор Аспид, выходец из низов, который собственными силами выбился наверх и стал главой географов своего времени, сказал:
– Друзья мои, мы сделали поистине великое открытие. Мы нашли осязаемое, реальное, неопровержимое воплощение того, что даже мудрейшие из наших предков полагали лишь воображаемой категорией. Благоговейте, друзья, ибо мы стоим у великого преддверья. Перед нами географические параллели!
Все сердца замерли, все головы благоговейно склонились: столь потрясающе и величаво было это грандиозное открытие. Многие прослезились.
Путешественники разбили лагерь и весь остаток дня сочиняли объемистые отчеты о чуде и вносили соответствующие поправки в астрономические таблицы. А в полночь раздался дьявольский рев, лязг и грохот, и мимо пронеслось чудище с огромным огненным глазом и длинным хвостом и скрылось во тьме, все еще испуская торжествующий рев.
Бедняги рабочие, обезумев от страха, попрятались в высокой траве. Но ученые не дрогнули. Чуждые предрассудков, они невозмутимо стали делиться друг с другом своими догадками. Всем хотелось узнать мнение старого географа. Он удалился в свою раковину и долго, сосредоточенно размышлял. Когда он наконец выполз оттуда, по торжественному выражению его лица все сразу поняли, что его осенила блестящая догадка. Он промолвил:
– Радуйтесь, ибо нам выпало счастье наблюдать явление несравненной важности. Это было Весеннее Равноденствие!
Его слова потонули в ликующих криках.
– Но позвольте, – после недолгого раздумья заметил Червь, раскручивая свои кольца. – Ведь весна давным—давно прошла.
– Ну так что ж, – возразил Аспид. – Мы значительно удалились от родных широт, а с расстоянием меняется не только время суток, но и время года.
– Ах, в самом деле. Вы совершенно правы. Но сейчас ночь. Откуда же взяться солнцу?
– Тут, в далеких странах, солнце, вне всякого сомнения, появляется ночью, именно в этот час.
– Положим, все это так. Но если сейчас ночь, как могли мы его видеть?
– Да, перед нами великая тайна. Допускаю. Но я убежден, что вследствие влажности здешней атмосферы частицы дневного света абсорбируются солнечным диском, благодаря чему мы и смогли видеть его в темноте.
Объяснение сочли вполне убедительным, о чем была сделана соответствующая запись.
Но в тот же миг снова послышался ужасающий рев; снова лязг и скрежет налетели из мрака; и снова огромный огненный
Рабочие решили, что наступил конец света. Ученые мужи тоже пришли в замешательство. Да, такое чудо нелегко объяснить! Они думали и говорили, говорили и думали. Наконец дряхлый и высокоученый лорд Комар герцог Карамора, который сидел погруженный в раздумье, сложив хилые ножки и скрестив лапки, произнес:
– Высказывайтесь, коллеги, а потом я поделюсь с вами своими соображениями, ибо, мне кажется, я решил эту проблему.
– В этом не может быть сомнений, ваша светлость, – пропищал слабым голоском сморщенный и чахлый профессор Мокрица, – ибо сама мудрость глаголет вашими устами. (Тут оратор разразился целым потоком нудных, затасканных, надоевших цитат из древних поэтов и философов, щеголяя великолепной звучностью оригинальных текстов на мастодонтском, динозаврите и других мертвых языках.) Быть может, мне не следовало бы касаться астрономических проблем в присутствии таких знаменитостей, коль скоро я посвятил свою жизнь исследованию великой сокровищницы мертвых языков и выявлению их неисчерпаемых богатств, но при всем своем невежестве в области великой науки астрономии я все же позволю себе смиренно и в высшей степени почтительно заметить, что, поскольку во второй раз неизвестное тело проследовало в направлении, прямо противоположном первому, которое, как вы установили, было Весенним Равноденствием и ничем от него не отличалось, разве не можем мы со значительной долей вероятия, или, скорее, даже с уверенностью, сказать, что это Осеннее Равно…
– Ха—ха—ха! Хо—хо—хо! Долой! Вон! – Со всех сторон посыпались насмешки, и бедняга профессор стушевался, весь багровый от стыда.
Снова закипели споры, и наконец все в один голос попросили высказаться лорда Комара. Он сказал:
– Дорогие коллеги! По глубокому моему убеждению, мы стали свидетелями того, что лишь однажды на памяти земных жителей достигло столь совершенной формы. Трудно преувеличить ценность и важность этого явления для науки, под каким бы углом зрения его ни рассматривать, но особенно дорого нам то, что мы открыли его истинную природу, о которой не знал и даже не подозревал доселе ни один ученый. Великое чудо, очевидцами которого мы только что были, не что иное, как – страшно вымолвить! – прохождение Венеры перед солнечным диском!
Все вскочили на ноги, бледные от неожиданности. Пошли слезы, рукопожатия, безумные объятия и самые сумасбродные проявления радости, какие только можно вообразить. Но мало—помалу восторги улеглись, в душах ученых мужей шевельнулось сомнение, и тогда признанный эрудит, главный инспектор Ящер, заметил:
– Но как же так? Ведь Венера должна была пересечь поверхность Солнца, а не Земли.
Он попал в самую точку. От его слов сердца апостолов науки исполнились печалью, ибо им нечего было ответить на это убийственное возражение. Но сиятельный герцог хладнокровно заложил лапки за голову и сказал:
– Мой друг коснулся самого существа нашего великого открытия. Да, все, кто жил до нас, полагали, что Венера проходит через диск Солнца; так они думали, так утверждали и искренне верили в это, простые души, чье оправдание лишь в ограниченности их знаний; но нам даровано неоценимое преимущество доказать, что на самом деле Венера проходит перед диском Земли, ибо мы видели это своими глазами.
Коллективная мудрость безмолвствовала, благоговея перед поистине государственным умом лорда. Все сомнения мигом рассеялись, как ночной мрак при вспышке молнии.