Том 12. Лорд Дройтвич и другие
Шрифт:
— Ничего не понимаю.
Помреж, жестом призвав к терпению, снова взял листок и нацарапал еще одну фразу. Мистер Миллер внимательнейшим образом ее прочитал.
— Из-за Мэй д'Арси, — в изумлении уточнил он. — Да она не умеет станцевать ни одного па!
Махнув рукой, дернув бровью, сморщив нос, помреж сообщил, что ситуация, какой бы безрассудной она ни представлялась разумному человеку, именно такова, и надо как-то выпутываться.
— Что же делать? — вопросил он, хитроумно скривив губы и вздернув плечи.
С минуту мистер Миллер пребывал в задумчивости.
— Пойду, поговорю с ними! — заявил он наконец.
И он упорхнул, а помреж тяжело привалился к асбестовому занавесу. Он вымотался,
Едва исчез мистер Миллер со своей миротворческой миссией, как раздался шум, будто сквозь заросли живой изгороди продиралась сова, и на сцену через дверь в декорации влетел Зальцбург, размахивая дирижерской палочкой, словно он дирижировал невидимым оркестром. Дважды сыграв с музыкантами увертюру, он десять минут просидел в тишине, ожидая, что вот-вот поднимут занавес. Наконец натура его сломалась, не выдержав напряжения. И вот, оставив дирижерское кресло, он ринулся на сцену по коридору для музыкантов, выяснять причину задержки.
— Что такое, что такое, что такое? — вопрошал мистер Зальцбург. — Я жду, жду и жду… Мы не можем снова играть увертюру. Что такое? Что та-ко-е?
Мистер Гобл, эта измученная душа, удалился за кулисы, где расхаживал взад-вперед, заложив руки за спину, и жевал сигару. Помреж снова изготовился к объяснениям:
— Девушки забастовали!
Мистер Зальцбург тупо моргал сквозь очки.
— Девушки? — тупо повторил он.
— О, черт! — не выдержал помреж, чье терпение наконец истощилось. — Кто такие девушки, знаете? Видели их когда-нибудь?
— А что они сделали?
— Забастовали! Подвели нас! Не хотят выходить на сцену!
— Ну, что вы! Кто же будет петь вступительный хор?
В разговоре с человеком, которому можно излить душу, не страшась последствий, у помрежа прорезался грубый юмор:
— Не волнуйтесь, все улажено! Плотников загримируем. Публика ничего и не заметит!
— Может, мне поговорить с мистером Гоблом? — с сомнением спросил мистер Зальцбург.
— Валяйте, если вам жизнь недорога. Мистер Зальцбург призадумался.
— Поднимусь и поговорю с детьми, — решил он, — Меня-то они знают! Я уговорю их вести себя разумно.
И он рванулся туда же, куда ушел мистер Миллер. Фалды фрака так и летели за ним. Помреж с усталым вздохом повернулся и оказался лицом к лицу с Уолли, который вошел через железную дверь из зала.
— Привет! — весело крикнул он. — Ну, как тут у вас? Прекрасно? И у меня все прекрасно! Между прочим, я ошибаюсь или действительно сегодня в театре намечался какой-то спектакль? — Он оглядел пустую сцену. За кулисами со стороны суфлера смутно маячил наряженный мужской ансамбль во фланелевых костюмах для тенниса у миссис Стайвесант ван Дайк. У дальнего выхода в полнейшем недоумении стояли исполнители главных ролей. Правая сторона, по общему молчаливому согласию, была целиком предоставлена мистеру Гоблу для его пробежек, и он периодически мелькал в прорези декораций. — Как я понял, на сегодняшний вечер намечено возрождение комической оперы. Где же комики? Почему они ничего не возрождают?
Помреж в очередной раз повторил надоевшее объяснение, несколько разнообразив его:
— Нам нанесли удар.
— Удары часов я слышал. Девять раз. Уже идет десятый.
— Нет, ты не понял. Хористки не хотят выходить на сцену. Бастуют.
— Не может быть! А в чем дело? Чисто творческое отвращение к паршивой пьеске или еще что?
— Они разозлились, потому что одну из них уволили. Говорят, не станут играть, пока ее не примут обратно. Забастовали, в общем. А заварила все мисс Маринер.
— О,
— Склочница! Мне эта девчонка никогда не нравилась!
— Вот здесь, — заметил Уолли, — мы как раз и расходимся. Мне она нравилась всегда, а знаю я ее всю жизнь. Поэтому, дружище, если у тебя имеются нелестные замечания по поводу мисс Маринер, придержи их! — И он резко ткнул собеседника в брюхо. Улыбался он приятно, но помреж, встретив его взгляд, решил, что совет лучше принять. Для семьи сломанная шея не лучше инсульта.
— Надеюсь, ты не на их стороне? — резко спросил он.
— Кто, я? Ну, как же! Я всегда на стороне униженных и оскорбленных. Если тебе известен более грязный трюк, чем выкинуть девушку из спектакля перед премьерой, чтобы не платить ей выходного пособия, скажи. А пока не скажешь— я считаю, что это переходит всякие границы! Разумеется, я на стороне девушек! Даже сочиню для них речь, если они попросят! Или возглавлю марш протеста, если им вздумается пройтись по бульвару. «Мы — с тобою, отец Авраам…» [48] Если желаешь моего глубокого, продуманного мнения, наш старый приятель Гобл давно напрашивался, вот и получил. И я рад, рад, рад, если не возражаешь, что я цитирую «Полианну». [49] Надеюсь, его удушье хватит!
48
«Мы с тобою, отец Авраам» — начало песни (по-видимому, народной), сложенной в ответ на призыв Авраама Линкольна (1809–1865) в 1861 г.
49
Полианна — героиня одноименной повести Элинор Портер (1869–1920), которая во всем видит только хорошее. Издана в 1912 г.
— Эй, поосторожнее! Услышит еще!
— Au contraire, [50] как выражаемся мы, парижане. Я специально постараюсь, чтоб он меня услышал! Избавься, да поскорее, от неверного впечатления, будто я боюсь какого-то Гобла в сверкающих доспехах. Нет, не боюсь! И намерен высказать ему все, что думаю. Я оттаскал бы его за бороду, будь у него борода. Или обкромсал бы ее, что тоже неплохо. Но — тс-с! Кто тут у нас? Скажи, ты видишь то же, что вижу я?
Словно авангард потерпевшей поражение армии, на сцену вышел мистер Зальцбург.
50
Напротив (франц.).
— Ну что? — кинулся к нему помреж.
— Они и слушать меня не захотели, — побито отозвался мистер Зальцбург.
— Чем больше я говорил, тем меньше они слушали. — Он содрогнулся от мучительного воспоминания. — Мисс Трэвор вырвала мою дирижерскую палочку, все они встали в ряд и запели «Звездное знамя». [51]
— Неужто со словами? — недоверчиво вскричал Уолли. — Не может быть! Только не говорите мне, что они знают слова!
— Мистер Миллер еще там, спорит с ними. Но это бестолку. Что же нам делать? — беспомощно спросил мистер Зальцбург. — Мы должны были начать еще полчаса назад! Что де-е-елать?!
51
«Звездное знамя» — гимн США.