Том 12. Лорд Дройтвич и другие
Шрифт:
— Не спросим, — перебил его Уолли. — Ты тут совершенно ни при чем. Ну, — повернулся он к Отису, — ждем объяснений.
Мистер Пилкингтон сглотнул. Подобно большинству не очень умных людей, ставших жертвой волков нашего мира, он не хотел признаваться, что его облапошили. Куда приятней выглядеть проницательным молодым человеком, который соображает, что к чему, и ловко проворачивает свои дела.
— Майор Сэлби, — начал он, поправляя очки, которые от сильных чувств соскользнули ему на самый кончик носа, — пришел ко мне несколько
— Что! — воскликнула Джилл.
— Да, кинозвездой, — повторил мистер Пилкингтон. — Он спросил, не желаю ли я вложить в это капитал. Я все тщательно продумал и решил, что проект мне нравится. Я… — Мистер Пилкингтон сглотнул снова, — я дал ему чек на десять тысяч долларов.
— Вот это да! — захохотал мистер Гобл, но, поймав взгляд Уолли, утих снова.
Пальцы мистера Пилкингтона суетливо метнулись к очкам.
— Я поступил глупо, — закричал он, — но когда эти самые десять тысяч возвращаются ко мне в обмен на… на… Нет, мои же собственные деньги… и ими же мне платят.
И мистер Пилкингтон снова утратил дар речи.
Сердце у Джилл похолодело. Ни на минутку не усомнилась она в правдивости этих слов. Вплетенное в каждую нить ткани, четко проступало фирменное клеймо дяди Криса. Действовал дядя, конечно же, именно так, как сказал Пилкингтон. Что говорить, здесь та же проказливость, та же бесцеремонность, то же трогательное желание сделать ей добро за счет другого, какие побудили его — если эти поступки поддаются сравнению — сплавить Джилл злополучному мистеру Маринеру под видом богатой девушки.
Уолли убедить было не так легко.
— У тебя же нет никаких доказательств…
— Это правда, Уолли, — покачала головой Джилл. — Я знаю дядю Криса. Конечно, это правда.
— Но, Джилл!..
— Посудите сами, откуда еще мог дядя Крис раздобыть деньги?
Воодушевленный таким приемом, мистер Пилкингтон снова заголосил:
— Он — мошенник! Мошенник! Он меня ограбил! Ограбил! Он все подстроил, чтобы…
Джилл оборвала поток разоблачений. Сердце у нее надрывалось от муки, и заговорила она почти неслышно:
— Мистер Пилкингтон, если то, что вы говорите, — правда, а я боюсь, сомнений тут нет, то я могу сделать одно — вернуть вам вашу собственность. Пожалуйста, попытайтесь понять. Считайте, что вы дяде никаких денег не давали. Вы получите обратно ваши десять тысяч и ваш спектакль. А значит, и говорить больше не о чем.
Мистер Пилкингтон, смутно осознававший, что финансовый аспект дела более или менее урегулирован, все-таки не мог избавиться от чувства, что его не вовремя остановили. Он мог еще много сказать о дяде Крисе и его методах.
— Да, но… Все это очень хорошо, но я еще не закончил…
— Нет, ты закончил, — вмешался Уолли.
— Тут не о чем больше говорить, — повторила Джилл. — Мне очень жаль, что все так получилось, но теперь вам больше не на что
И быстро повернувшись, она направилась к выходу.
— Не закончил! Постойте! — завопил мистер Пилкингтон, вцепляясь в Уолли. Его терзало острое разочарование. Обидно когда ты разоделся, а пойти тебе некуда, но еще обиднее, когда тебя переполняют слова, а высказать их некому. Отис мог еще минут двадцать говорить о дяде Крисе, а Уолли оказался ближайшим объектом с ушами.
Но играть роль доверенного лица тот был совершенно не расположен. Он с силой пихнул мистера Пилкингтона в грудь и помчался за Джилл. А мистер Пилкингтон, ощущая, что весь мир против него, перешел в объятия мистера Гобла, который, уже совсем воспрянув, был готов к обсуждению деловых вопросов.
— На, угостись хорошей сигарой, — сказал он. — Ну а теперь, давай прямо к делу. Если ты желаешь продать за двадцать тысяч…
— Не желаю! — возопил измученный Пилкингтон. — И за миллион! Не продам! Ты хочешь меня ограбить! Ты — обманщик! Ты — мошенник!
— Ну-ну, — мягко пожурил его мистер Гобл. — Однако, шутки в сторону. Предположим, я подниму до двадцати пяти тысяч?.. — Он любовно зацепил пальцем лацкан Пилкингтонова пиджака. — Ну! Ты ведь добрый малый! Как? Скажем, двадцать пять тысяч?
— Нет, не скажем! Отпусти меня!
— Ну-ну! — не отставал мистер Гобл. — Не надо так нервничать. Послушай, угостись хорошей сигарой…
— Не хочу! — заорал мистер Пилкингтон.
И, высвободившись рывком, помчался длинными шагами через сцену. Мистер Гобл проводил его погасшим взглядом. Тяжелое чувство давило его. Если ты уже не в состоянии облапошить идиота-любителя, тогда кого вообще ты можешь надуть? И он печально вздохнул.
Когда Уолли нагнал Джилл, они взглянули друг на друга в свете фонаря. В полночь 42-я стрит — тихий оазис. Улица принадлежала им.
Джилл была бледна и дышала прерывисто, но умудрилась выдавить улыбку.
— Видите, Уолли, моя карьера менеджера недолго продлилась.
— Что же вы теперь будете делать?
— Не знаю, — оглядела улицу Джилл. — Наверное, что-то подыщу.
— Но…
Джилл внезапно потянула его в темный проулочек, ведущий к служебной двери соседнего с «Готэмом» театра. И тут же мимо промелькнула долговязая тощая фигура в плаще и цилиндре.
— Вряд ли я бы выдержала еще одну встречу с Пилкингтоном, — заметила Джилл. — Он ни в чем не виноват, наоборот, во всем прав, но тем не менее мне больно, когда ругают дядю Криса.
Уолли, у которого бродили опасные мысли, благоразумно оставил их при себе.
— Бедненький дядя Крис! — продолжала Джилл. — Он очень похож на Фредди. — Тоже хочет, как лучше…
Наступила пауза. Выйдя из проулка, они пошли по улице.
— Куда вы сейчас? — спросил Уолли.
— Домой.
— А где дом?