Том 14. М-р Моллой и другие
Шрифт:
— Э?
— Я что хочу сказать? — пояснил Фланнери, и так зычно, что на люстре задребезжали подвески. — Я думаю, видит она поезд, и прикидывает: ехать мне долго, вести машину трудно, дай-ка пересяду. Значит, отправилась в Лондон.
Шимп тоже так думал. Он просто видел, как мерзкая чета прячет драгоценный груз в таком месте столицы, которого ему вовек не найти. Картина была настолько живой, что он застонал.
— Что беспокоит, сэр? — спросил заботливый Фланнери.
— Э?
— Где болит?
— Тетка, трам-та-ра-рам!
— Хорошо, сэр. Как вам угодно. Ну, я пошел, машину приведу.
Он удалился, и Шимп, отняв от глаз ладони, предался размышлениям. После сонных капель видишь мир в темном цвете, но и без них мысли врача были бы невеселыми. Как и Джон, он мечтал о встрече с Мыльным.
Именно тут открылась дверь, и горничная доложила:
— Мистер Моллой, сэр.
— Пусть войдет! — хрипло закричал медик. Послышалось какое-то шарканье и в комнату вошел Мыльный.
Когда мистер Моллой переступил порог кабинета, он был разительно похож на бегуна, прорывающего ленточку. Лицо его раскраснелось от жары и посерело от пыли; волосы растрепались и слиплись; ноги обрели такую самостоятельность, словно не зависели не только от тела, но и друг от друга. Словом, объективный наблюдатель испытал бы острую жалость, увидев обломки красивого, представительного человека.
Шимп этой жалости не испытал. Судя по виду, Моллоя провернули через сложный агрегат, а потом додавили грузовиками. Это Шимпу понравилось. Он бы с удовольствием вознаградил и механиков, и шоферов.
— А, вот и ты! — заметил он.
Моллой осторожно подковылял к креслу, судорожно схватился за ручку и с трудом сел. Коснувшись сиденья, он жалобно вскрикнул. Потом откинулся на спинку и мгновенно уснул.
Шимп смотрел на него с испепеляющей ненавистью. Мало того, думал он, что у этого гада хватило наглости приехать в «Курс», он еще принял кабинет за спальню! Ухватив бывшего друга за относительно густые волосы, медик дернул их несколько раз.
Это помогло. Мыльный выпрямился в кресле.
— А? — произнес он, моргая. — Что?
— В каком смысле?
— Где я?
— Сейчас скажу.
— О! — воскликнул Моллой, придя в сознание и снова откинулся на мягкую спинку. Разговоры разговорами, но для того, кто проехал двадцать миль на истинном рыдване, удобства важнее.
— Худо мне… — выговорил он.
Казалось бы, естественно, но бывший партнер вскипел еще больше и несколько секунд не мог найти адекватных выражений, если не учитывать бульканья.
— Да, — продолжил Моллой, — худо. Ну и велик! Особенно икры болят. И вон там, в подъеме. Хотел бы я, Шимпи, получить по доллару
— А мне что, не худо? — осведомился Твист.
— Хоть пятьдесят центов, — продолжал Моллой, — за каждый синяк, от ступней и выше.
— Если б у тебя так трещала башка…
— Трещит, — успокоил его Мыльный. — Солнце напекло. Прямо чуть все не бросил! Если б я знал, что…
— А мне-то, мне каково! — заорал Твист, трясясь от жалости к себе. — Что твоя жена натворила, а? Деловому партнеру! Накапать сонных капель… Да что же это такое?!
Моллой обдумал этот вопрос.
— Она у меня порывистая.
— И еще лилию в руку сунула!
— Такая, знаешь, забавница. Молодость, молодость…
— Я тебе покажу молодость! Да как…
Мистер Моллой решил, что пришла пора назиданий.
— Сам виноват, Шимпи. Все корысть, все жадность. Не запросил бы шестьдесят пять процентов, ничего бы не было. Может порывистая натура это стерпеть? Не может. Ты лучше послушай, зачем я приехал. Согласен поделить по совести — треть на человека — скажу хорошую вещь, плясать будешь.
— Плясать я буду только в том случае, если ты свернешь шею.
Моллой был неприятно поражен.
— Ну что это ты, Шимпи! Как можно!
Мистер Твист поинтересовался, не ждет ли мистер Моллой, что при сложившихся обстоятельствах он, то есть Твист, его поцелует. Мистер Моллой этого не ждал; не ждал он и грубости. Грубость, надо сказать, к добру не приводит, равно как и жестокость.
— Если бы у тебя, Шимпи, так болела голова, — с упреком прибавил он, — ты бы знал, как горько, когда старый друг обижает.
Твисту пришлось немного побороться с непроизвольным бульканьем.
— Голова? — переспросил он. — С чего бы это? Вот у меня и впрямь болит.
— Ну, что ты, Шимпи!
— Хочешь убедится, выпей этих капель. Мистер Моллой разумно уклонился от спора.
— Так вот, я тебе скажу, зачем приехал. Этот субъект нас обштопал.
— Какой субъект?
— Лестер Кармоди. Подозревал с самого начала.
— Что!
— Да уж то. Сам слышал. Знаешь, что он натворил? Забрал сумку из шкафа и послал шофера отвезти ее в камеру хранения.
— Что!
— То.
— М-да… — впечатлился мистер Твист. — Однако… Значит, она не у тебя?
— Нет, не у меня.
Мистер Твист не надеялся испытать радость ни в тот день, ни позже; но что-то похожее испытал. Тем самым, он засмеялся, а там — взвыл от боли.
— Вот и доигрались, — наставительно сказал он, когда перестал сжимать голову обеими руками. — Положеньице-то не лучше моего.
— Нам обоим плохо, Шимпи. Надо действовать вместе и как можно быстрее.
— Как это, действовать?
— Сейчас скажу. Этот шофер привез квитанцию…