Том 16. Фредди Виджен и другие
Шрифт:
Покидая редакцию журнала «Мой малыш», неустанно формирующего мысль в детских Британии, Бинго Литтл был невесел. Вечер пленял красотой, редкой для английского лета, но сердце на нее не отзывалось. Небо улыбалось, Бинго — нет. Солнце смеялось, Бинго усмехался. В самом лучшем случае.
Когда его жена, романистка Рози М. Бэнкс, пристроила мужа в «Малыша», она посоветовала не спорить об оплате, а брать, что дают. Бинго так и делал, радуясь тому, что у него есть хоть какая-то мелочь. Однако возникли осложнения. Увидев во сне свою тетю Миртл, супругу покойного Дж. Дж. Бинстока, которая плясала в бикини
— Что-что? — спросил он таким тоном, словно чей-то острый зуб впился ему в ногу.
— Подбодрили бы, — развил тему Бинго, — выразили доверие. Не прогадаете… — И он осторожно снял пушинку с хозяйского рукава.
Ничего не вышло. Мистер Перкис, одну за другой, перечислил причины отказа, и его ближайший помощник, можно сказать — правая рука, уныло побрел домой.
Особенно терзало его то, что жена не могла принести утешения. При обычных обстоятельствах он бы выплакался у нее на груди, но она уехала с матерью в Брайтон, где обе кончили школу.
Что же делать целый вечер? На четыре шиллинга не разгуляешься. Лучше всего заглянуть в клуб «Трутни», пообедать и пораньше лечь. Проходя по Трафальгарской площади к Довер-стрит, где этот клуб расположен, Бинго услышал крик, а там — увидел исключительно красивую девушку того удалого вида, какой присущ им в наше смутное время, особенно если они рыжие.
— Привет, — сказал он с легким смущением, вполне уместным, когда женатого человека окликает красивая девушка. Звали ее Мэйбл Мергатройд, а виделись они в игорном клубе, который просвещенная мысль еще не ввела в рамки закона. Там их настигла облава, и они провели приятные полчаса в чьей-то бочке по соседству. Леди Мэйбл явно помнила эти события.
— А, черт меня дери, да это же Бинго! — вскричала она. — Как жизнь? В бочках не сидели?
— Нет, — отвечал Бинго.
— Равно как и я. Что-то они мне прискучили. Тоска и скука. Я перешла на политику.
— Хотите пройти в парламент?
— Что вы! Борюсь с бомбой.
— С какой?
— С такой, которая нас всех прихлопнет, если дать ей волю.
— А, слышал! Неприятная штука.
— То-то и оно. Вот мы и протестуем. Называется Олдермастонский поход. [99]
99
Олдермастонский поход — весенние демонстрации английских сторонников мира и участников борьбы за запрещение ядерного оружия. В рамках британского движения «Кампания за ядерное разоружение». Организуются обычно по маршруту Олдермастон-Лондон и заканчиваются митингом на Трафальгарской площади. (Рассказ написан в 1965 году.)
— Поход? Значит, идти надо?
— Зато для души полезно. Да и вообще, мы много сидим.
— Сидите?
— Да.
— Где?
— Где придется. Здесь, например.
— Посреди площади? А как же полиция?
— Хватает нас пачками.
— Что ж тут хорошего?
— То есть как? Утром — статьи во всех газетах, они идут
Бинго смутился. Не говоря об ущербе для брюк, он не любил публичности. Не понравилась ему и боль — он прикусил язык, но главное, к ним приближался страж порядка, очень высокий и достаточно хмурый.
Понять его можно. Неделю за неделей он поднимал с мостовой девиц, и нелюбовь к ним перекрывалась только нелюбовью к их спутникам. Словом, через считанные секунды Мэйбл и Бинго оказались в укромной камере, где им предстояло ждать до зари, что же решит правосудие.
Конечно, в камерах Бинго бывал еще студентом, после гонок. Однако теперь он — женатый, почтенный член общества. Мало того, если не хочешь просидеть неделю, плати пять фунтов; а где их взять? Что скажет Рози, он и представить не смел. Вполне сравнится с этой бомбой.
На его счастье, судья оказался из тех, кто смягчает справедливость милостью. Возможно, этому способствовала красота подсудимой. Словом, он отпустил их, ограничившись укором.
Убедившись в правоте псалмопевца, обещавшего наутро радость, Бинго, однако, не совсем понимал чувства подельницы. Она была какой-то озабоченной, если не огорченной. Когда Бинго спросил, почему она не скачет, как холмы, она сообщила, что ее беспокоит реакция Джорджа Франсиса Огастеса Деламера, пятого графа Ипплтонского, приходившегося ей отцом.
— Да он не узнает, — заверил Бинго.
— Он узнаёт всё. Прямо шестое чувство! Вас никто ругать не будет?
— Жена могла бы, но она в отъезде.
— Везет людям!
Бинго с ней не согласился. Конечно, они с Рози жили как голубки, но он достаточно знал женщин, чтобы не переоценивать горлинок. При всей своей кротости миссис Литтл могла, если надо, уподобиться одному из тех ураганов, которые особенно неприятны у мыса Гаттерас. К счастью, она не узнает, что он провел ночь в полиции с рыжей красоткой.
Размышляя о том, что мир этот не из лучших, хотя терпеть его можно, он пришел на службу и сел к столу. Да, он не выспался и не позавтракал, но стал как-то чище, глубже. Когда он читал письмо Тони Бутла (12 лет) об ангорском кролике Кеннете, раздался звонок.
— Бинго? — сказала Рози.
— А, привет. Когда ты приехала?
— Только что.
— Как дела?
— Ничего, неплохо.
— Мамаша Перкис выступала?
— Да, миссис Перкис сказала речь.
— Видела много подруг?
— Да…
— Это хорошо. Вспоминали, наверное, как Мод и Андже-лу застали с сигаретой за спортивным залом.
— Д-да… Бинго, ты видел «Миррор»?
— Вот, лежит, но еще не развернул.
— Посмотри восьмую страницу, — сказала Рози, вешая трубку.
Он развернул газету, немного удивленный и странной просьбой, и необычной интонацией. Обычно голос Рози легко было спутать со звоном бубенцов на солнечном весеннем лугу, но сейчас ему послышалась какая-то жесткая нотка, и он удивился.
Удивлялся он недолго. Взглянув на нужную страницу, он ощутил, что комната скачет, как Нижинский. Если хотите, можете сравнить ее и с бомбой, уже по другим признакам.