Том 16. Избранные публицистические статьи
Шрифт:
Вся статья остро полемична: автору важно было доказать главную свою мысль — о ненужности и вредности принудительного, сухого воспитания. Как справедливо возражала еще современная Толстому критика, в своей школе он неизбежно не только учил, но и воспитывал детей. Сам он в 1865 г., спустя три года после закрытия школы, написал А. А. Толстой: «Я воспитывал своих яснополянских мальчиков смело. Я знал, что каков бы я ни был, наверное мое влияние для них будет лучше того, какому бы они могли подчиниться без меня» (т. 61, с. 121).
Резко нападая на далекое от народной жизни университетское образование, Толстой, однако, в своих школах убедился, насколько учителя-студенты выше учителей-семинаристов. В письме к профессору С. А. Рачинскому от 7 августа 1862 г. он
В созданных им школах большинство учителей были из студентов, исключенных из университета после так называемых «беспорядков». Жандармский обыск, произведенный, в отсутствие Толстого, в, Ясной Поляне летом 1862 г. и так его возмутивший, был непосредственно связан с тем, что многие из учителей находились на подозрении у полиции.
Статья «Воспитание и образование» вызвала большую полемику в печати. Как и прежде, в спорах явственно проступила идейные разногласия тогдашних общественно-политических течений.
«Современник» поместил на этот раз статью А. Н. Пыпина «Наши толки о народном воспитании» (1863, № 1). Рецензент полагал, что не только опыт, как думает Толстой, но и «существенные теоретические основы» служат в педагогике верным ориентиром. Эти «основы», по мнению Пыпина, «лежат в физиологии и психологии, науках политических и экономических». Конечно, ни согласен был Пыпин и с нападками Толстого на университетские образование. Автора статьи «Воспитание и образование» он причислил к «школе национального мистицизма», которая говорит «о неразгаданных свойствах русского народа, о том, что он непохож ни на какие европейские народы и т. д.». Пыпин, со своей стороны, не находил у русских никаких отличий с «остальными европейскими народами» и оскорбился тем, что Толстой намерен поставить свой народ «в одну категорию с турками, татарами, калмыками и т. д.».
Другие критики подчеркивали в журнале Толстого и его статьях «чисто народное», «русское» направление. Рецензент «Отечественных записок», подписавшийся Б. (вероятно, известный педагог П. Е. Басистов), писал: «В журнале графа Толстого мы приветствуем первый русский педагогический журнал, а в его школе — первую школу, в которой рационально и с успехом проводится в жизнь учение о необходимости любви между учителем и учениками, как основа школы» («Отечественные записки», 1862, № 6 с. 226).
Подлинный смысл как толстовской критики существующей системы народного образования и воспитания, его призывов опираться в этом деле на «потребности народа», так и его исключительной ориентации на патриархально-крестьянскую психологию не были раскрыты современной критикой.
Положительные отзывы выглядели поверхностными похвалами. Например, «Санкт-Петербургские ведомости» поместили такой отзыв: «Ясная Поляна» — журнал необыкновенно живой, интересный, — в нем постоянно наталкиваешься на такие факты, которые и неверующего заставят верить в славную будущность нашего народа» (1862, № 144). Толстовский «новый метод школьного учения» в журнале «Очерки» оценивался как «великая попытка, которой нет ничего подобного в просвещенной Европе» (1862, № 28), а в журнале «Светоч» — как «живой ключ, веющий русской силой и свежестью» (1862, № 7). Отрицательные отзывы звучали как недоуменные сомнения или как грубые выпады. Одна из статей, появившихся в педагогическом журнале «Воспитание», озаглавлена «Педагогические парадоксы» (1862, № 12); Толстой назван здесь «незрелым нововводителем, желающим переделать все по-своему», а Ясная Поляна — «сильно помраченной Поляной». Германофильский журнал «Учитель» поместил (в 1863 и 1864 гг.) статьи Е. Кемница, где Толстой именуется «главным представителем индивидуально-эгоистического направления в педагогике», «педагогическим нигилистом», распространителем
В 1890-1900-е годы, когда педагогические идеи Толстого стали известны в Западной Европе и Америке, по вопросам воспитания и образования к нему обращались с письмами испанец Анхель Буэно, француз Фернан Обье, англичанка Фанни Фрэнке, аргентинская учительница Клотильда Гонсалес, американец С. Г. Комингза и др. (см.: «Литературное наследство», т. 75, кн. I. M., 1965, с. 379–386).
Идейная оценка противоречивой позиции Толстого, проявившейся и в педагогических статьях, была дана В. И. Лениным. В статье «Л. Н. Толстой и современное рабочее движение» Ленин писал о Толстом как о «мыслителе, который с громадной силой, уверенностью, искренностью поставил целый ряд вопросов, касающихся основных черт современного политического и общественного устройства» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, с. 38), Одна из этих «основных черт» общественного устройства — неграмотность трудового народа. Этой ясной и бескомпромиссной постановке вопроса противоречила толстовская попытка разрешить его, основываясь лишь на патриархально-крестьянской идеологии. «Толстой верен этой идеологии и в «Крейцеровой сонате», когда он говорит: «эмансипация женщины не на курсах и не в палатах, а в спальне», — и в статье 1862 года, объявляющей, что университеты готовят только «раздраженных, больных либералов», которые «совсем не нужны народу», «бесцельно оторваны от прежней среды», «не находят себе места в жизни» и т. п. (IV, 136–137)» (там же, с. 102). Ленин цитирует здесь статью «Воспитание и образование» по изд.: Сочинения гр. Л. Н. Толстого, изд. 5-е. М., 1886.
Прогресс и определение образования. Статья появилась в заключительном, 12-м номере журнала «Ясная Поляна» (цензурное разрешение 22 марта 1863 г.).
О намерении писать возражение на статью Е. Л. Маркова «Теория и практика яснополянской школы» Толстой сообщил читателям журнала еще в июльском номере, в подстрочном примечание к статье «Воспитание и образование»: «На днях прочел я статью в «Русском вестнике», весьма сильно затрогивающую меня во многих отношениях, и на которую предполагаю отвечать особо».
Впоследствии Марков, преподававший в Тульской мужской гимназии, вспоминал о знакомстве с Толстым и его школой: «Мы… части посещали графа в Ясной Поляне в следили за изумительными успехами его лапотных школьников, среди которых иные бойкие мальчуганы, оторванные прямо от бороны или от стада овец, всего через несколько месяцев учения уже могли свободно писать довольно грамотные сочинения, которые, пропущенные слегка через художественную веялку славного романиста, печатались им в его замечательных прибавлениях к журналу «Ясная Поляна». Этими, почти невероятными результатами яснополянская школа была обязана исключительно обаятельному таланту преподавания и внутреннему жизненному огню Льва Николаевича, который непобедимо захватывал и поднимал с собою в высоту и ширь самый вялый ум, самое невпечатлительное сердце» («Вестник Европы», 1900, № 2, с. 582).
Но Марков не был согласен с программными положениями толстовской «педагогии». «Статья Маркову складывается глубокая», — заметил Толстой в Дневнике 27 августа 1862 г. (т. 48, с. 41). Вскоре работа была отложена и возобновлена поздней осенью 1862 г. в Ясной Поляне, куда Толстой приехал в конце сентября, с молодой женой — С. А. Берс. Судьба школ, так волновавших и занимавших его в течение нескольких лет, как и прекращение педагогического журнала, были, в сущности, решены. В 12-м номере подводились итоги; статья «Прогресс и определение образования» писалась с особенным напряжением и долго. Лишь 23 февраля 1863 г., спустя полгода после начала работы, Толстой отправил рукопись в набор, полагая, что теперь статья «хороша» — «хотя и небрежна» (там же, с. 52). Его самого уже почти целиком поглощали художественные работы — окончание «Казаков», начало романа «Война и мир» и др.