Том 17. Избранные публицистические статьи
Шрифт:
Под натиском революционных событий 1905–1907 гг. «крепостная, пребывавшая в медвежьей спячке, патриархальная, благочестивая и покорная Россия совлекла с себя ветхого Адама». [33] В статье «К оценке русской революции» Ленин писал: «Наше крестьянство создало в первый же период русской революции аграрное движение несравненно более сильное, определенное, политически сознательное, чем в предыдущих буржуазных революциях XIX века». [34] Во время революции 1905 г. «великорусский мужик начал… становиться демократом, начал свергать попа и помещика». [35] Революция потерпела
33
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 30, с. 313.
34
Там же, т. 17, с. 39–40.
35
Там же, т. 26, с. 107.
Крестьянство освобождалось от патриархальных взглядов самим ходом экономического развития страны: рост капитализма и пролетаризация крестьянства с неизбежностью разрушали патриархальную феодальную идеологию. В 1908 г. Ленин писал: «В самом крестьянстве рост обмена, господства рынка и власти денег все более вытесняет патриархальную старину и патриархальную толстовскую идеологию». [36]
Начало XX в. ознаменовалось целым рядом революций в странах Востока, на «неподвижность» которых ссылался Толстой. Исторические события со всей очевидностью свидетельствовали, что «1905 год был началом конца «восточной» неподвижности. Именно поэтому этот год принес с собой исторический конец толстовщине, конец всей той эпохе, которая могла и должна была породить учение Толстого…». [37]
36
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 17, с. 213.
37
Там же, т. 20, с. 103.
Самыми разнообразными путями доходили до Толстого вести о волнениях в среде многомиллионного крестьянства. В Ясной Поляне бывали теперь крестьяне, для которых, по словам самого Толстого, «недаром прошла революция». В Дневнике 1910 г. он записал: «Революция сделала в нашем русском народе то, что он вдруг увидал несправедливость своего положения. Это — сказка о царе в новом платье. Ребенком, который сказал то, что есть, что царь голый, была революция» (т. 58, с. 24).
Жестокая расправа с революционерами и еще большее закабаление народа приводят Толстого, вопреки его отрицанию всякого насилия, к выводу: «Мучительное чувство бедности, — не бедности, а унижения, забитости народа. Простительна жестокость и безумие революционеров» (т. 57, с. 82).
С особенной, потрясающей силой начинает звучать голос Толстого, обличающего правительственную расправу с народом.
Всех людей Толстой-проповедник призывает усвоить «религиозное сознание», «любить друг друга», хотя с мучительной ясностью сознает, что «закон насилия» торжествует. В 1909 г. в Дневнике появляется горькая запись: «Главное же, в чем я ошибся, то, что любовь делает свое дело и теперь в России с казнями, виселицами и пр.» (т. 57, с. 200).
Его пугает бешеный рост милитаризма во всех европейских «цивилизованных» странах, и в 1909 г. он, 81-летний старец, собирается поехать на Стокгольмский конгресс мира, приготовив специальный доклад. Сторонникам мира он намеревался сказать: «Мы собрались здесь для того, чтобы бороться против войны… Как ни ничтожны могут показаться наши силы в сравнении с силами наших противников, победа наша так же несомненна, как несомненна победа света восходящего
В эти годы могучий голос Толстого-публициста звучит не в одной России, а во всем мире, повсюду обличая несправедливость, насилие, жестокость. Судьба абиссинцев, буров, индусов, борющихся с колониальным гнетом, волнует его не меньше, чем положение русского народа. Люди из разных стран обращаются к яснополянскому мыслителю и проповеднику, мечтая о нравственной поддержке, защите, словах утешения и правды.
В жизни самого Толстого непереносимой остроты достигает стыд от мучительного несоответствия своей жизни в барской усадьбе с исповедуемым идеалом.
В уходе из Ясной Поляны осенней ночью 1910 г. сошлось много сложных причин — общественных, семейных, личных. Но главная причина состояла в том, что Толстой желал остаток жизни провести так, в таких условиях, в каких постоянно находится рабочий народ.
Незадолго до ухода он записал в Дневнике, обращаясь к ненавистным эксплуататорам: «Они (народ) растение, а вы вредные, ядовитые наросты на нем. Они знают, что придет время, потому что рано или поздно он дождется или добьется своего» (т. 57, с. 267).
Эта вера в народ и его будущее освещает внутренним светом всю публицистику Льва Толстого.
Комментарии к произведениям
О жизни. Философский трактат «О жизни» был отпечатан в 1888 г. московской типографией А. И. Мамонтова, но книга была запрещена и уничтожена цензурой. Уцелело лишь три экземпляра.
Сам Толстой считал «О жизни» одной из главных своих книг. В октябре 1889 г. на вопрос географа и литератора В. В. Майнова он ответил: «Вы спрашивали, какое сочинение из своих я считаю более важным? Не могу сказать, какое из двух: «В чем моя вера?» или «О жизни» (т. 64, с. 317).
Подобно тому как «Исповедь» и «В чем моя вера?» воплотили принципы религиозно-нравственного учения Толстого, как оно сложилось после перелома в мировоззрении, а трактат «Так что же нам делать?» — социальные и эстетические его взгляды, в трактате «О жизни» сформулированы философские основы миросозерцания. Первоначально сочинение было озаглавлено «О жизни и смерти»; по мере развития общей концепции Толстой пришел к убеждению, что для человека, познавшего смысл жизни в исполнении высшего блага — служении нравственной истине, смерти не существует. Человека освобождает от смерти духовное рождение. Он вычеркнул слово «смерть» из названия трактата.
Истоки книги — в тех напряженных размышлениях о жизни и смерти, которые всегда занимали Толстого и обострились во время тяжелой болезни осенью 1886 г. Тогда же он получил письмо на эту тему от А. К. Дитерихс (ставшей вскоре женой В. Г. Черткова). 4 октября 1886 г. Толстой сообщил Черткову: «От Анны Константиновны давно уже получил длинное хорошее письмо и вместо того, чтобы коротко ответить, начал по пунктам на все ее мысли. А так как одна из мыслей была о жизни и о смерти, то, о чем я так много заново думал, то и начал об этом и до сих пор все пишу, т. е. думаю и записываю» (т. 85, с. 389).
Писание трактата «О жизни» превратилось в продолжительный, напряженный и увлеченный труд (сохранилось восемь папок, включающих 2237 листов рукописей и корректур).
В марте 1887 г. Толстой прочитал свой философский реферат в московском Психологическом обществе, где председательствовал знакомый ему молодой профессор — Н. Я. Грот. В то же время он заметил в одном из писем: «Хочется и надеюсь выразить совсем просто и ясно, что жизнь есть совсем не та путаница и страдания, которые мы себе представляем под этим словом, а нечто очень простое, ясное, легкое и всегда радостное» (т. 64, с. 28). «Месяца полтора ни о чем другом не думаю ни днем ни ночью… — написал Толстой тогда Черткову. — Работаю для себя и для других: себе наверное многое уяснил, во многом себя утвердил и потому надеюсь, что хоть немного также подействует и на некоторых других» (т. 86, с. 42). Он надеялся, что его книга «прибавит счастья людям»: «Видите, какие гордые мысли. Что делать, они есть и они-то поощряют к работе» (т. 64, с. 32).