Том 2. Лорд Тилбури и другие
Шрифт:
— Это я знаю.
— Зато не знаешь, что я никого не любил, кроме нее. Казалось бы, брюнетка — а вот, любил! Чего там. обожал. Когда она меня бросила, я, можно сказать, умер.
— Незаметно.
— Ношу личину. А так — умер. Перед тобой ходячий труп, которому нечем жить.
— Кроме этих миллионов.
Бифф презрительно махнул рукой и немного помолчал.
— Джерри, старик! — начал он уже веселее.
— Да?
— Я тут подумал и решил, что Линда может вернуться. Миллионы, все-таки, не кот начхал!
— Это верно.
— Ты
— Не очень.
— А я изучал и прямо скажу: они уважают деньги. Как, по-твоему, она меня простит?
— Наверное, если ты не сделал чего-нибудь особенного. Почему она с тобой рассталась?
— Блондинки, старик, все они. Не одобряла. Ты же ее знаешь.
— Нет. Мы не знакомы.
— Да, забыл. Тихая такая, спокойная, а если что — взрыв! Увидала меня в ресторане с этой… как ее, Мэйбл… Год назад. Это много. Могла измениться.
— Могла.
— Особенно если я скажу, что блондинок нет и не будет. Сейчас и скажу. А как? Жила она в Чэлси, но переехала. Телефона в книжке нету. Нанять, что ли, сыщика с собакой?
— Зачем? Она — племянница Тилбери. Его и спроси. Бифф почесал подбородок.
— Понимаешь, старик, я б не хотел с ним встречаться.
— Тогда спроси его секретаршу.
— Ну, голова! Сейчас пойду. А ты позвони Кэй и сообщи ей новости. И про картину на забудь! Вот номер. Пойдем потом, закусим?
— Не могу. Я обедаю с дядей.
— Прихвати меня.
— Тебе будет скучно. Он юрист — знаешь, «Шусмит, Шусмит, Шусмит и Шусмит». Очень хороший человек, но не в твоем вкусе. А ты поспеши, секретарша уйдет.
— Иду, иду. Где это издательство?
— На Флит-стрит.
— Как ты думаешь, Тилбери там?
— Давно ушел. Почему ты его боишься?
— Заметил ты одну штуку? На всех не угодишь. Вот Эдмунд Биффен Пайк меня, можно сказать, осчастливил, а собственного брата — нет. Тилбери — урожденный Пайк. Если он уже знает, ему неприятно меня видеть. Еще удар хватит… Вообще-то у него куча денег, продержится как-нибудь. Не все так плохо. — И на этой философской ноте Бифф исчез.
Оставшись один, Джерри немедленно набрал парижский номер.
— Кэй? — проверил он и правильно сделал, ибо ответил ему Генри Блейк-Сомерсет.
— Кто это?
— А, здравствуйте! Это Шусмит. Можно попросить мисс Кристофер?
— Она вышла, — сообщил Генри тем самым тоном, каким отказывают в визе.
На самом деле она одевалась к обеду в соседней комнате. Одевшись, она действительно вышла и спросила:
— Кто звонил? А Генри ответил:
— Ошиблись номером.
Глава IV
Тилбери, о котором мы упоминали в нашей хронике, хозяин Джерри Шусмита и Гвендолен Гиббз, был, собственно, лордом, ибо получил титул за то, что наводнил страну самой мерзкой продукцией, какая только появлялась с тех пор, как великий Кокстон [50] изобрел
50
Кекстон, Уильям (ок. 1420–1491) — английский первопечатник (печатный станок он не изобрел, а установил в 1476 году).
Первый виконт был невысок, толст, а если поест омара — склонен идти пятнами; но ни один закон не возбраняет толстым, пятнистым виконтам влюбляться в стройных блондинок. Прибавим, что он достиг того опасного возраста, в котором питсбургские миллионеры женятся на хористках из оперетты.
Овдовел он давно. Еще раньше, когда он был просто Джорджем Пайком и едва основал «Сплетни», он женился на бесцветной девице по имени Люси Мейнард, которая года через два незаметно ушла из жизни. Поглощенный делами, он не думал о новом браке и не нуждался в женском обществе, удовлетворяясь тем, что дом ведет племянница. Жил он, заметим, в Уимблдон Коммон.
Однажды агентство послало ему прекрасную Гвендолин, и все случилось так, словно кто-то из сотрудников, перейдя от слов к делу, подложил под него динамит. Теперь он только и думал о том, как поплывет с ней на яхте в Канны; пока же — диктовал письма.
Сейчас он обращался к издателю «Светских сплетен», которым явно недоставало перца. Прежде их издавал сын Пилбема, и они просто сверкали, по скандалу в каждом номере. Однако хитрый Перси догадался, что несравненно лучше разнюхивать чужие дела для себя. Он открыл сыскное агентство, первый же виконт сожалел об утрате. Все были хуже Пилбема, а этот Шусмит — хуже всех.
Додиктовав письмо, чья вредность побудила секретаршу назвать его в уме скунсом, он снова впал в умиление.
— Надеюсь, — нежно сказал он, — вы не устали.
— О, нет, лорд Тилбери!
— Устали, я вижу. Что-то душно… Идите, отдохните. Гвендолен отвечала, что ценит его доброту, но собирается в ресторан и должна подождать кавалера.
— Мой кузен. — объяснила она, и бедный виконт успокоился.
— Ага, ага… — сказал он. — Тогда не вызовите ли Нью-Йорк?
— С удовольствием, лорд Тилбери.
— Какое там время?
Быстро подсчитав, она предположила, что там — половина первого.
— Значит, надо поймать Хаскелла, пока он не ушел из кафе. Хаскелл и Грин, юристы. Частный разговор.
— Сию минуту, лорд Тилбери.
— Меррей-хилл, 2-40-25. Да, мисс Гиббз, вы послали телеграмму на яхту мистера Льюэллина?
— Конечно, лорд Тилбери.
Дверь закрылась. Лорд предался мечтаниям, представляя себе то фас, то профиль златокудрой Гвендолен, когда кто-то вошел. Он собирался заорать — но увидел, что это племянница Линда.