Том 2. Лорд Тилбури и другие
Шрифт:
Письмо было написано безыскусно, но проникновенно. Миссис Матильда Пол из квартиры номер девять, доходный дом Мармонт, Баттерси, приоткрыла занавес в мир, о котором Флик прежде и не подозревала, — мир болезней и отчаяния, невыплаченной квартплаты, рыщущих у дверей волков и домохозяев. Флик ходила и читала, бледнея от сочувствия и ужаса, и удар гонга, сзывающий к ленчу, прозвучал для нее криком насмешливого демона. Ленч! Горячее, сочное мясо… вкусные салаты… фрукты… картошка… хлеба, сколько душе угодно… А миссис Матильда Пол из квартиры номер девять доходного дома Мармонт, Баттерси, так унижена судьбой, что лишь три фунта шестнадцать шиллингов и четыре пенса спасут ее от неминуемой гибели.
И вдруг, словно чей-то
Она пошла к дому, и на полдороге заметила вельветовый зад садовника Джона. Тот склонился над клумбой — приятный и достойный человек, с которым она в феврале почти подружилась в связи с вопросом о луковицах.
— Тюльпаны, — заметил Джон с некоторой отеческой гордостью, выпрямляясь при звуке ее голоса, — вылезут, оглянуться не успеете, мисс.
Час назад Флик с легким сердцем включилась бы в разговор о тюльпанах. Но не сейчас. Ее живой интерес к тюльпанам растаял, как дым. Письмо миссис Пол вернуло им надлежащее место — среди прочих мелочей жизни.
— Джон, — сказала Флик, — вы когда-нибудь что-нибудь закладывали?
Джон немного напрягся. В прошлом июле его рассказ о загадочном исчезновении секатора не вызвал сомнений, и все, казалось, прошло гладко. Однако в этом мире ни в чем нельзя быть уверенным, потому что мир полон сплетниками и сплетницами, которым ничего не стоит оговорить честного человека. Чтобы протянуть время, он подтянул вельветовые штаны и тупо уставился на мурлычущий в небе самолет. Он уже готов был обезопасить себя дальше, объявив, что в его детстве таких и в помине не было, однако Флик спасла его от этой необходимости.
— Я прочла в книге, как один человек заложил свои вещи, и заинтересовалась, как это делается.
Джон внутренне вздохнул. Раз вопрос стоит чисто отвлеченно, можно высказаться с полным знанием предмета, что он и сделал. Спустя несколько минут Флик вышла к ленчу знатоком процедуры, которую садовник Джон описывал как «снести в ломбард» или даже «загнать».
Флик не ошиблась: ленч был вкусный и хорошо приготовленный, однако он не встал ей поперек горла и не обернулся пеплом. Она нашла выход.
Что-то сродни искрометной радости, которая, несмотря на вторжение миссис Матильды Пол, переполняла Флик в Уимблдонском саду, преобразило в тот день и жизнь Билла Веста, когда тот весело шагал по Пиккадилли — кто в такой день едет в автобусе пли на такси! — к ресторану «У Марио», на встречу с мистером Уилфридом Слинсби, лондонским управляющим Целлюлозно-бумажной компании Парадена, Нью-Йорк. Биллу казалось, что не только погода утратила свою хмурость, но и сама жизнь. Сегодня утром, впервые за две недели, прошедшие с отплытия из Нью-Йорка, Джадсон Кокер вышел из состояния черной подавленности и даже вроде повеселел. Просто удивительно, как налет бодрости преображает тесную меблированную квартирку.
Джадсон, бесспорно, тяжело воспринял дисциплинарные меры. С той поры как пароход «Аквитания» пересек трехмильную зону, он пережил всю гамму чувств от полного неверия» до окаменелого отчаяния. Не успела эта важнейшая граница остаться за кормой «Аквитании», как он предложил Биллу зайти в курительную и принять по маленькой. Отказ поначалу его насмешил. Билл, решил он, всегда был комиком. Это ж надо — ни разу не улыбнулся, выдавая весь этот уморительный фарс про то, что не будет ни денег, ни жидкого довольствия. Однако к середине дня Джадсон пришел к выводу, что шутки шутками, и он не меньше других любит посмеяться, но розыгрыш не должен заходить слишком далеко: а когда Билл наотрез отказался заказать послеобеденный коктейль, без которого, как известно, пища просто не усваивается, перед Джадсоном замаячила трагедия. С этой минуты тени тюремного двора начали, так сказать, сгущаться вокруг несчастного, и наше нежное перо отказывается рисовать подробности. Довольно сказать, что Джадсон Кокер прибыл в Лондон мрачнее тучи, и лишь частые взгляды на фотографии Алисы помогали Биллу терпеть общество страдальца. Кроме всего прочего, жалобные мольбы дать хоть немного денег растрогали бы и самое черствое сердце; и жизнь в квартире, которую Билл, проведя два дня в дорогих отелях, нанял вместе с мебелью на три месяца, превратилась в сущий кошмар.
Однако сегодня все изменилось. То ли весна сказалась, то ли многострадальная Джадсонова печенка начала поправляться — этого Билл не знал, — но факт остается фактом: трезвенник немного ожил. Дважды Билл замечал на его губах блуждающую улыбку, а за завтраком, впервые за тринадцать дней, Джадсон рассмеялся. Коротким, грустным, хриплым смешком — и, чтобы вызвать его, кухарке (она же прачка) пришлось запнуться о ковер и вылить пинту кофе Биллу на брюки, — но все же рассмеялся; что вселяет надежду. Дела, похоже, начали выправляться.
Ленч с мистером Слинсби явился итогом одного визита в контору и двух телефонных разговоров. Мистер Слинсби, возможно, и допустил снижение прибыли, но сложа руки явно не сидел. Он твердо помнил, что время — деньги, и лишь сегодня, спустя пять дней после того, как Билл у него побывал, выкроил минутку для основательного разговора.
Еще при первой встрече мистер Слинсби заметно подавил Билла. За те несколько минут, что управляющий смог уделить общему разговору, сама его личность произвела на Билла сильнейшее впечатление. Уилфрид Слинсби принадлежал к тем ярким, свежим, щеголеватым мужчинам от сорока до пятидесяти, которые всегда выглядят так, будто только побрились и через несколько часов должны будут бриться снова. Синеватые щеки отлично оттеняли сверкающую улыбку.
Сверкающая улыбка встретила Билла и в прихожей ресторана. Мистер Слинсби бросился вперед, протягивая руку. излучая расторопность и доброжелательность, и вновь Билл почувствовал, что столкнулся с незаурядной личностью. Рядом с мистером Слинсби он ощущал себя ребенком — хуже, ребенком с плоскостопием и без одной лобной доли.
Мистер Слинсби провел Билла в зал, к заказанному ранее столику, сел сам, пригласил сесть Билла, поправил галстук и подозвал официанта. И сразу стало ясно — это один из тех властных людей, которые не церемонятся с официантами. Он обратился к официанту строго и повелительно. Он прикрикнул на официанта. Он орал на официанта, пока не появился другой, а первый не исчез неведомо куда. Оставалось лишь думать, что наутро из Темзы выловят труп в смокинге и с алым пятном на груди. Изгнанный мистером Слинсби с глаз долой явно глубоко переживал свой позор.
— Да, сэр? — поспешно сказал второй официант. Он был при блокноте и карандаше, которые отсутствовали у первого. Вообще, чем больше думаешь, те больше уверяешься, что первый официант был вовсе и не официант в истинном и глубоком значении этого слова, но создание низшего разряда, чья миссия закончена, когда он подышал вам в затылок и поставил на стол тарелку с рогаликами. Новый был выкован из более прочного металла, и мистер Слинсби, распознав родственную душу, сменил гнев на милость. Он даже снизошел до того, чтобы спросить у официанта совета. Короче, к тому времени, когда заказ был сделан и появились hors d'oeuvres, [9] за столом воцарился дух искренней сердечности, а мистер Слинсби настолько смягчился, что рассказал анекдот про ирландца. Под рыбу он уже непринужденно беседовал.
9
Закуски (фр.).