Том 2. Марш тридцатого года
Шрифт:
— Товарищ Теплов, я за вами.
— Что у вас там загорелось?
— Да вот я вам расскажу.
Он взял старика под руку и потащил в садик. Семен Максимович шел за ним, деловито и озабоченно поглаживая бороду. Степан поднял ведро и потащил в хату. По дороге моргнул на садик:
— Секреты завелись у рабочего класса.
Он поставил ведро в сенях и выскочил снова во двор:
— Алеша, Алеша, а знаешь, чего они толкуют все, большевики-то наши?
— А ты знаешь?
—
— Ну?
— Честное тебе слово. Красная гвардия будет. Война!
Проходя к калитке, Павел сказал Алеше:
— Алексей, слышал? Подполковник Троицкий здесь.
— Да он уехал давно.
— Опять приехал. У Корнилова был. И не скрывает, хвастает.
Степан растянул рот:
— Хвастал один, по базару, дескать, ходил, догнать не догнали, а бока ободрали.
По своему обыкновению, Павел высоко вскинул руки и захохотал на весь двор, а потом сказал Алеше:
— Говорят, он недаром сюда приехал. Мобилизация офицеров.
— Да брось, — отмахнулся Алеша.
— Увидишь. Он тебя найдет наверняка.
Степан открыл рот и глаза:
— Во! Это ж в каком будет смысле? Мобилизация!
34
Предсказание Павла подтвердилось скоро. Через несколько дней в кухню вошла чернобровая быстроглазая девушка и, держа в руках белый конверт, спросила:
— Не туда, что ли, попала?
— А тебе куда нужно? — спросил капитан.
— Тут нужно… Теплова. Поручник… порутчик они. Из офицерей.
Капитан поднял одну бровь:
— Из офицерей? А для чего тебе?
— А подполковник Троицкий, батюшки нашего сынок, прислали. Только сказали, в личные ихние руки.
— А ты при чем?
— Хи… А как же… я там, у батюшки роблю.
— Прислуга?
— Не прислуга, а горничная вовсе.
— Ну, давай.
— А это вы и будете… поручник… пору… тчик Теплов?
— Это я и буду.
— Не, это не может такое быть… пору… тчик молодые должные быть…
— Алексей Семенович, — крикнул капитан в другую комнату, — идите-ка сюда.
Алеша вышел. Чернобровая обрадовалась:
— Это они и будут молодые… Поручник…
Алеша вскрыл конверт:
— Ха! Павло правду говорил. Почитайте, капитан.
— Вот видите, — пропела девушка, — а вы капитан вовсе. А не тот…
— А ты шустрая! — сказал Алеша.
— А отчевой-то вы так бедно живете? И капитан, и поручник, а бедно живете? Я сколько уже отнесла бумажек этих, так богато живут, а вы бедно отчевой-то…
— Как тебя зовут? Маруся? — спросил Алеша.
— Ой, боже ж мой, господи, Маруся! А откуда вы познали?
— Так по глазам
Маруся дернулась к дверям, но оглянулась на Алешу сердито:
— У! По глазах! Ничего по глазах не видно!
Капитан серьезно вытянул губы:
— Ну, что ты, милая, как тебе не стыдно! Такая большая и такого пустяка не знаешь! Всегда видно.
— А почему по ваших глазах не видно, как вас звать?
— Так он же не Маруся.
— Ой! Какие вы! А… а угадали, смотри!
Очарованная этим обстоятельством, Маруся блаженно загляделась на Алешу. Он поставил ей стул:
— Марусыно, сердце! Садись, красавицы!
— А для чего?
Но села, не спуская с Алеши пораженных событиями очей.
— Так богато, говоришь, живут?
— Это… кому письма носила? Ой, и богато! Как те, как буржуи!
— А к кому ты носила?
И вчера носила и сегодня. Значит, так: поручник… тот… Бобровский, потом капитан Воронцов, потом еще капитан, только не настоящий капитан, а еще както…
— Штабс-капитан?
— Ага, шдабс-капитан Волошенко, потом тоже поручник Остробородько.
— Остробородько? Да разве он приехал?
— Четыре дня! Я к ним теперь отнесла. Раньше там сам барин ходили, там барышня такая славненькая. Она была невеста нашему барину, а теперь не захотела. Так наш туда больше не ходит, а письмо послали…
— А еще кому?
— И еще было… этот самый, купца сынок, тот называется под… под… гору… тчик Штепа. Так и называется Штепа. А чего вы так бедно живете?
— Все деньги, Маруся, пропили.
— Ой, как же можно… так пить. Только все это неправду говорите. До свидания.
Маруся метнула взглядом, косой и подолом и выскочила. Капитан смотрел на письмо и ухмылялся:
— Важно подписано: подполковник Троицкий. Вы его знаете?
— Знаю.
— Он что, кадровый?
— Нет, из запаса. Не знаю, как там было раньше, на войну он пошел штабскапитаном.
— Попович?
— Попович.
— А вы заметили, в письме есть что-то такое… священное.
— В самом деле?
Господину поручику Теплову
Тяжелое состояние, в котором находится наша родина, возлагает на нас, офицеров, святую обязанность все наши помышления и силы отдать на дело скорейшего возрождения и восстановления славного русского воинства и воинской чести у истинно преданных родине сынов ее. А посему, как старший в нашем городе офицер, прошу вас, господин поручик, пожаловать ко мне в шесть часов вечера 29 сего сентября для предначертаний общих наших действий.