Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане (с илл.)
Шрифт:
Поль де Марсэ действительно был один из самых красивых и элегантных молодых людей Парижа; стройный, немного выше среднего роста, полный здоровья и сил, он унаследовал от матери редкую красоту, которая не переставала привлекать внимание женщин. Поль знал об этом, но это нисколько не возбуждало его тщеславие, так как, в сущности, он не был пустым человеком или фатом, хотя благодаря своему воспитанию и не отличался устойчивостью своих принципов.
Присутствие его внесло сначала если не замешательство, то, во всяком случае, некоторую натянутость, которая на несколько мгновений спугнула общее веселье, так его привлекавшее. Но когда увидели, что он ласкает детей, позвал пирожника, у которого забрал всю его походную лавку, чтобы угостить ребятишек, то все решили, что это вполне порядочный молодой человек; когда же он бросил торговцу двадцатифранковую монету и отказался от сдачи, то заслужил всеобщую похвалу, которая, хоть и была высказана негромко, но все-таки дошла до него — лед растаял.
Некоторые предположили, что это должен быть, по крайней мере, клерк у нотариуса, если только не начальник одного из отделений большого магазина Лувр. Поль де Марсэ не мог удержаться от улыбки, услышав эти забавные предположения, но, как тактичный человек, не стал выводить из заблуждения этих простодушных людей. Впрочем, подобное предположение служило на пользу тем еще неопределенным проектам, которые он обдумывал уже несколько минут, и потому он не стал никого разубеждать.
Почти против него сидела прелестная молодая девушка лет шестнадцати, чистая девственная красота которой при входе сразу привлекла его внимание.
Великолепные пепельные волосы, вьющиеся от природы и красивым овалом обрамлявшие ее лицо, тонкий и прямой нос с розовыми и вздрагивающими ноздрями, нежный, как цветок яблони, ротик, позволяющий видеть ее белые, словно перламутровые зубки, черные, как агат, глаза с черными же ресницами и бровями, что редко встречается у блондинок и придавало ей своеобразную прелесть, розовые щечки, на которых при малейшей улыбке появлялись две прелестные ямочки, — вот ее дивный портрет, достойный резца скульптора.
Тонкий знаток, де Марсэ с первого взгляда оценил этот прелестный цветок, казалось, затерявшийся среди окружающих его грубых и простых кустарников; чувствуя, что на нее смотрят, молодая девушка покраснела, и эта краска, залившая ее красивое лицо, еще больше увеличила ее прелесть.
Пение и смех возобновились с новой силой, и благодаря общему одушевлению своих собеседников молодой человек мог сколько угодно любоваться своей прекрасной соседкой, не привлекая внимания остальных присутствующих. Толстая женщина, одна из самых веселых, сидевшая на другом конце стола, возле своего мужа, позвала молодую девушку и таким образом раскрыла имя прелестного создания поклоннику.
— Шарлотта, — сказала она ей, — взгляни на своих маленьких братьев, они слишком много едят, так что могут заболеть.
— Они не хотят ничего слушать, мама, — отвечала девушка, — и хотели бы пить вино без воды, как их дядя, солдат из казарм в Нуази.
Общий смех покрыл этот ответ, и все стали пить за здоровье маленьких солдат, которые, гордясь всеобщим вниманием и чокнувшись со своими родителями, захотели чокнуться и с этим господином.
Поль де Марсэ с удовольствием согласился на это и взял стакан вина, который ему предложили, но с условием, чтобы ему позволили ответить тем же; это было настолько в обычаях среди рабочих, что отказать ему было невозможно, и он немедленно заказал четыре бутылки шампанского. По знаку, который он сделал хозяину ресторана, красное вино и простые стаканы исчезли как по волшебству, уступив место красивым объемистым бутылкам с золотистой головкой и широким хрустальным бокалам. После первых бутылок без перерыва последовали и другие. Поль де Марсэ велел поставить их в лед, чтобы остудить, и это предательское вино не замедлило отуманить головы присутствующих.
Молодой человек придвинул свой стул к соседке и следил, чтобы ее бокал не оставался пустым… Начали петь патриотические песни, какие только сохранились в народной памяти.
Подобные народные гулянья производят на присутствующих чрезвычайно цельное и трогательное впечатление; первоначально можно бы думать, что там услышишь одни пьяные разговоры и шансонетки. Ничего подобного; слава своей родины, надежда на будущее благополучие — вот что составляет содержание этих собраний, где все сердца бьются в унисон, полные одних и тех же чувств.
Поль де Марсэ воспользовался общим воодушевлением, вызванным выпитым шампанским и пением патриотических песен, чтобы поговорить с Шарлоттой и вызвать в ее беззащитном и девственном сердце первые проблески чувства. Что он ей говорил? Увы, было не так трудно смутить наивную простоту ее первых мечтаний! Разве не всякая женщина в шестнадцать лет желает, чтобы ее любили и говорили ей об этом? Он рассказал ей, что уже давно заметил ее, но не осмелился подойти к ней, чтобы высказать свои чувства; наконец сегодня вечером, не будучи в состоянии больше справиться с собой, он решился сделать последнюю попытку узнать свою судьбу; его намерения были вполне чисты, а его общественное положение вовсе не выше ее. Что такое, в сущности, клерк нотариуса? Простой канцелярский служитель, зарабатывающий свой хлеб услугами другим людям; никакой разницы в их положениях нет. Одно ее слово сделает его навек счастливым или несчастным… Он почти склонился к ней, молодой, красивый, обольстительный, вливая с адским искусством смертельный яд в ее юное сердечко… А родители в это время продолжали петь и ничего не видели… То, что должно было случится, случилось! Молодая девушка доверчиво отдалась тем новым чувствам, которые ловкий обольститель сумел зародить в ней, и в тот же вечер они обменялись клятвами вечной любви.
Поль де Марсэ, может, был не так уж виноват, как можно бы думать; он сам потерял голову вблизи этого чудного и чистого ребенка и сам влюбился с такой горячностью, которой еще не знал до сих пор, а сила и искренность его собственного увлечения сделали его только еще более опасным для неопытного и беззащитного сердца. Легко предугадать, каковы были последствия этой первой встречи молодых людей.
Три месяца спустя бедная Шарлотта, совершенно не умевшая защищаться, как и большая часть жертв обольщения, сделалась любовницей Поля де Марсэ, и в один прекрасный день, испугавшись последствий, которые уже были заметны, кончила тем, что уступила настояниям своего возлюбленного и не возвратилась более под родительский кров.
Поль де Марсэ, продолжавший выдавать себя за клерка у нотариуса, имея поддержку от своих родных, поместил молодую девушку в маленькой, хорошенькой вилле в окрестностях Палезо, по дороге в Со, будучи уверен, что в этом уединенном месте никто не будет нарушать спокойствия его тайной для всех любви.
Шарлотта произвела на свет одного мальчика и трех девочек, и Поль, любовь которого все росла, — обстоятельство чрезвычайно редкое среди мужчин его круга, — продолжал посвящать ей все свободное время и окружал ее трогательными заботами и знаками своей любви.
Молодая мать жила среди скромной роскоши, тихо и уединенно; кухарка, горничная и нянька для детей составляли штат ее прислуги, и она не удивлялась этому довольству, так как Поль Сеген — это было имя, которым назвался де Марсэ, — сказал ей, что он зарабатывает у своего нотариуса много денег, и это было вполне достаточно для Шарлотты, слепо верившей каждому его слову. Молодая женщина была вполне спокойна за будущее; задержка в свадьбе была приписана его старой матери, имевшей совсем другие виды для своего сына, которую Поль не хотел огорчать. Но все это должно было устроиться как нельзя лучше, и Шарлотта была бы вполне счастлива, если бы время от времени ее мысли не переносились в домик в местечке Лила, куда она больше уже не появлялась.