Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане (с илл.)
Шрифт:
— Я в самом деле не вижу причины, почему эти португальцы стараются тебя погубить; однако должен тебе сообщить нечто важное… настолько важное, что заставляет меня содрогнуться, так как, если не ошибаюсь, это служит очевидным доказательством, что тебя завлекли в западню.
— А это нечто, отец? О, как вы мучаете меня своим молчанием!
— Ну хорошо: это присутствие вчера вечером твоего друга Мануэля де Кастро в опере.
— Вас обманули, отец, он не мог встать с постели из-за своей раны!
— Я говорю вовсе не с чужих слов: я сам его видел.
— В таком случае он был с перевязанной рукой!
— Ничуть не бывало!
— Здесь кроется какая-то ошибка, это невозможно! Мало зная их, вы приняли старшего брата за Мануэля…
— Это еще возможно; но есть средство решить этот вопрос — это отправиться в особняк де Кастро.
— Я хотел предложить это вам, отец; моя карета уже готова.
Несколько минут спустя они с удивлением узнали, что оба португальца отправились в путешествие на несколько месяцев.
— Как! Несмотря на рану Мануэля де Кастро? — спросил Поль де Марсэ.
— Вы ошибаетесь, — отвечал слуга, принявший их, — господин Мануэль де Кастро совершенно здоров, как вы и я, и никакой раны у него нет!
Несчастный заместитель прокурора не знал, что и подумать, слыша все это.
— Нет раны! — повторил он машинально. — Но тогда…
— Тогда, мой дорогой сын, — с достоинством проговорил старый советник, — ты стал жертвой аферы международных авантюристов, которые теперь подло скрылись, чтобы у них нельзя было потребовать отчета в их действиях. Когда приходится иметь дело с подобными людьми, то им только платят, не вступая в пререкания… Подожди, мой сын… завтра эти люди получат деньги.
— Милостивый государь, — сказал в это время человек, который их принимал, — не разрешите ли вы мне сказать вам пару слов по секрету?
— Слуга этих…
— Я вовсе не слуга их.
— Так кто же вы?
Старый советник вдруг заметил, что из-за своего нервного состояния он не разглядел, что незнакомец выглядел весьма солидным и изящным господином.
— Я — первый секретарь при португальском консульстве.
Старик раскланялся и прошел в маленький кабинет, который указал ему собеседник. Когда он вышел, то был страшно бледен и держал спрятанный под сюртуком какой-то предмет, которого его сын не мог видеть.
— Что с вами, отец? — спросил молодой человек, энергия которого еще не ослабла благодаря клокотавшему в нем бешенству.
— Ничего, сын мой! Я только убедился, что эти люди способны на все… Не заботься ни о чем, я беру на себя заботу найти необходимую для уплаты сумму!
— Я должен герцогу Даминару лишь один миллион, отец; у меня оставалось пятьсот тысяч франков, которые я предназначал для других надобностей и которых не трогал. Я вам их пришлю!
— Хорошо, мой сын, остальное будет еще легче достать. Теперь я должен тебя просить кое о чем: мне нужно кое-куда съездить… одному.
— И вы хотите, чтобы я вам предоставил свою карету?
Старик сделал утвердительный знак.
— В котором часу я вас увижу, отец?
— Приходи не раньше завтрашнего утра; я думаю, что смогу тогда сообщить тебе приятную новость, что ты уже вне опасности очутиться в лапах этих господ.
Старик помчался скорей домой; он спешил узнать, что заключал в себе маленький пакет, который ему передал секретарь посольства.
Едва он вскрыл его, как тотчас же с глухим стоном выпустил из рук.
— А! — вскричал он. — Это месть!
Затем, придя в себя, добавил тихим голосом:
— Нет, это пробил час суда!..
Пакет заключал в себе обыкновенную визитную карточку, большого формата, как следовало по моде, на ней было два имени и следующая надпись:
Шарль Лефевр
Эрнест Дютэйль
Помни!
— О! Мне не нужно было этих слов, чтобы напомнить об этом, — продолжал старик, — ибо это воспоминание душит меня. За свою жизнь я совершил только один этот бесчестный поступок. Нужно было спасти свою семью от позора… и я не устоял… Теперь мстят моему сыну. Но я его буду защищать. Он не виноват; прежде всего, Тренкар должен дать миллион, который мне нужен. Разве не для него я забыл свой долг, не его спас, добившись осуждения двух его ни в чем не повинных служащих? Так пусть же он мне поможет теперь спасти сына, а иначе! — И старик угрожающе тряхнул головой, взял карточку, выпавшую из его рук, и тщательно уложил ее в свой бумажник.
В тот же день еще до четырех часов дня де Марсэ передал в банк Эусебио Миранда, под расписку за надлежащими подписями, один миллион пятьсот тысяч франков. Немедленно ему было дано письмо на имя Фроле, предлагающее начальнику полиции безопасности передать де Марсэ-отцу, советнику Кассационного суда, чек, который был передан Фроле лишь на хранение.
Старик отправился в префектуру во время присутствия и, прося не беспокоить ради него его зятя, прямо прошел в кабинет начальника полиции безопасности. Предупрежденный об этом Фроле принял его снисходительно, но несколько уклончиво, и извинился за ту ужасную миссию, которую ему пришлось выполнить по отношению к господину де Марсэ единственно ради того, чтобы избежать в этом деле огласки, а это неминуемо случилось бы, если бы дело было передано кому-нибудь другому. Что же касается чека, то, если он не передает его господину де Марсэ тотчас же, то только потому, что он не хотел оставлять его в префектуре, в руках первого встречного. Требования службы не позволяют ему немедленно идти за ним к себе домой, но если советник согласился бы еще раз придти вечером часов в одиннадцать, то документ был бы к его услугам.
Де Марсэ нашел извинение достаточным, ибо не хотел обнаруживать тех чувств, какие ему внушало поведение Фроле, до того времени, пока компрометирующий честь его сына чек не будет в его руках, а затем можно уже было вывести начальника полиции безопасности на чистую воду и попросить его отставки.
Фроле, у которого тоже были свои планы, назначил такой поздний час для того, чтобы можно было свободно переговорить с де Марсэ, так как тогда уже все служащие, за редким исключением, уходили из префектуры.
Советник был пунктуален: ровно в одиннадцать часов он тихонько постучал в дверь кабинета Фроле, выходящую в коридор, ведущий в канцелярию префекта.
Таким образом он избежал прохода через переднюю, где находилась часть полицейской бригады. Фроле тотчас же предложил ему кресло около себя. В это время он забавлялся великолепным малайским кинжалом, который показал и де Марсэ.
— Я большой любитель оружия, — сказал он, — и у меня имеется неплохая коллекция. Не хватало только малайского кинжала с клинком в форме пламени, снабженного желобком, с кураре, и мне вот только что сегодня подарили этот самый кинжал!