Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане (с илл.)
Шрифт:
— Под видом торговца? Это недурно!
— Нет, господин, военные суда очень строги, и меня не пустили бы прямо на борт.
— Тогда что же ты хочешь сделать?
— Подплыв к судну, я стал бы кричать: «Подарки! Вот подарки от господина банкира Лао Тсина экипажу французского фрегата, имеющего дело к нему!» Тогда меня немедленно пустили бы на борт судна с моими фруктами.
— Недурно! Право, ты находчивее меня в этом деле!
— А поднявшись на борт, я бы тотчас же раздал командиру фрегата и прочим офицерам пригласительные билеты на сегодняшний вечер!
— Это лучше всего! Вот именно та идея, до которой я не мог додуматься и которая как нельзя более кстати! — воскликнул восхищенный банкир.
— Вот тут-то, с этими билетами, я мог бы незаметно вручить письмо младшему французу!
— Отлично, отлично! Теперь иди и приводи в исполнение твой план! — заключил Лао Тсин.
«Вдвойне изменник! — с гневом произнес он, оставшись один в своем кабинете. — Его поведение гораздо хуже, чем я думал! Приехал сюда на военном судне, которое враждебно нам, нашим братьям! Что можно вообразить себе недостойнее этого?» Я сначала колебался, обдумывая средство к наказанию этого человека, но теперь вижу, что преступление превышает даже это средство!.. Теперь мне остается только поговорить с младшим французом который вселяет некоторое доверие к себе. Надеюсь, что он не откажется сказать мне правду, если я обращусь к его совести и чести. Я таким образом могу узнать об участи моего бедного Фо! Может быть, он присутствовал при его кончине и знает наследника, которого тот назначил себе… Я ему скажу, что мне нужно переговорить с ним наедине, без свидетелей, и что я все сделаю для него, чего он ни пожелает, если он только откроет мне правду!
Между тем слуга-яванец, с огромной корзиной разных южных плодов, которыми так богата Ява, подъезжал уже в лодке к борту «Бдительного».
— Вот подарки! Подарки от господина Лао Тсина! — начал кричать яванец.
Экипаж броненосца, бывший на отдыхе, тотчас же заметил подъезжающего гостя и, слушая его исковерканный французский язык, начал было трунить над ним; но один из офицеров, услышав имя Лао Тсина, остановил матросов и дал знать о приехавшем яванце заместителю командира, Люку Пенарвану.
— Черт возьми! Посланец от Лао Тсина! Этому нельзя отказать!.. Да еще с фруктами, которые заменят нам этот давно опротивевший голландский сыр!.. Нравится ли вам, Пенарван, голландский сыр?
— Это зависит…
— От чего?
— От ветра, от моря, от погоды, от настроения командира!
— Честное слово, с вами никогда нельзя говорить серьезно!
— Однако у этой яванской обезьяны я вижу пакет в руках: должно быть, от самого Лао Тсина…
— Вот видите!
— В таком случае, — решил заместитель, — пустите его на судно, да сделайте это так, чтобы фрукты не пошли как-нибудь ко дну.
— Уж будьте спокойны!
В две минуты яванец с фруктами был на палубе «Бдительного», но к фруктам его было запрещено прикасаться до распоряжения командира судна.
Этот последний, известный уже нам бравый морской волк Маэ де Ла Шенэ, заканчивал в это время свой туалет, собираясь с визитами к французскому консулу, к банкиру Лао Тсину и к командирам двух американских броненосцев, которые вежливо салютовали ему двадцатью одним выстрелом, когда судно его вставало на рейд.
Поднявшись на палубу, командир увидел весь свой экипаж окружившим яванца и смотревшим не без зависти на его роскошные фрукты.
— Что это такое? — спросил он.
— Подарки. Подарки от господина Лао Тсина экипажу, — отвечал невозмутимо яванец.
— Хорошо! — сказал равнодушно командир судна. — А это что еще?.. А-а, господа, вот приятная новость для вас всех: вы приглашены банкиром Лао Тсином на вечер, который он дает сегодня в своем роскошном дворце, называемом Уютным Уголком! Наш товарищ по путешествию, мандарин Ли Ванг, нарассказал столько чудес о вечерах банкира, что теперь остается только собственными глазами убедиться в том, что вы слышали от него на словах… Как бы вам не вернуться завтра сюда с какой-нибудь лошадью или, чего доброго, со слоном!
И, довольный своей шуткой, намекающей на подарки гостям богача Лао Тсина, Маэ де Ла Шенэ продолжал отеческим тоном:
— Тут четырнадцать приглашений: ни один из наших офицеров, стало быть, не забыт. Но я не знаю, как мы все бросим «Бдительный», который не должен оставаться совсем без офицеров, хотя бы речь шла об одном только вечере. Увидим, однако, кто те двое, которые добровольно должны будут провести сегодня вечер на «Бдительном» до восьми часов следующего утра.
Командир обвел глазами весь свой экипаж, но никто не проронил и слова.
— Ну, тогда бросим жребий! — предложил он.
Однако и на это никто ничем не ответил, зная, вероятно, по опыту, как добрый начальник привык разрешать подобного рода затруднения.
Ожидание офицеров не было обмануто, потому что командир сказал наконец:
— Делать нечего, придется, как всегда, старикам пожертвовать собой, а молодежь пускай повеселится! Не правда ли, друг мой Пенарван? Что нам с вами, в наши годы, музыка и вся эта бальная суета? Она только утомляет!
— Разумеется! — согласился Пенарван.
— Кроме того, молодежи следует дать повеселиться, тем более что ведь через двое суток мы идем охотиться за этими канальями-пиратами.
— Конечно! — опять подтвердил Пенарван.
— А пока молодежь будет веселиться на этом вечере, мы здесь устроим вист, не так ли? — продолжал командир. — Но где нам взять для этого третьего? Ах, да, я и забыл про нашего милейшего доктора! Он разве не из наших?
— Без всякого сомнения, я ваш, господин командир, — откликнулся доктор, — но мне хотелось бы посмотреть на эти сказочные рауты, о которых гремит молва повсюду и которые так…
— И прочее, и прочее, господин доктор, — перебил его командир. — Я вижу, что вы также в восхищении от рассказов почтенного Ли Ванга, а потому не желаю мешать вашему удовольствию… Итак, Пенарван, мы определенно остаемся сегодня вдвоем, и виста поэтому не будет. Но мы зато поболтаем о нашем прошлом, потому что, черт возьми, мы ведь не без прошлого! Не так ли?
— Разумеется! — подтвердил Пенарван и прибавил вполголоса, но так, чтобы все офицеры могли слышать:
— Как это будет интересно!