Том 2. Пьесы 1856-1861
Шрифт:
Кулигин. Ничего больше.
Дикой. Да гроза-то что такое, по-твоему, а? Ну, говори.
Кулигин. Электричество.
Дикой (топнув ногой). Какое еще там елестричество! Ну, как же ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости господи, обороняться. Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А, говори! Татарин?
Кулигин. Савел Прокофьич, ваше степенство, Державин
Дикой. А за эти слова тебя к городничему отправить, так он тебе задаст! Эй, почтенные, прислушайте-ко, что он говорит!
Кулигин. Нечего делать, надо покориться! А вот когда будет у меня миллион, тогда я поговорю. (Махнув рукой, уходит.)
Дикой. Что ж ты, украдешь, что ли, у кого! Держите его! Этакой фальшивый мужичонко! С этим народом какому надо быть человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к народу.)Да вы, проклятые, хоть кого в грех введете! Вот не хотел нынче сердиться, а он, как нарочно, рассердил-таки. Чтоб ему провалиться! (Сердито.)Перестал, что ль, дождик-то?
1-й. Кажется, перестал.
Дикой. Кажется! А ты, дурак, сходи да посмотри. А то — кажется!
1-й (выйдя из-под сводов). Перестал!
Дикой уходит, и все за ним. Сцена несколько времени пуста. Под своды быстро входит Варвара и, притаившись, высматривает.
Варвара и потом Борис.
Варвара. Кажется, он!
Борис проходит в глубине сцены.
Сс-сс!
Борис оглядывается.
Поди сюда. (Манит рукой.)
Борис входит.
Что нам с Катериной-то делать? Скажи на милость!
Борис. А что?
Варвара. Беда ведь, да и только. Муж приехал, ты знаешь ли это? И не ждали его, а он приехал.
Борис. Нет, я не знал.;
Варвара. Она просто сама не своя сделалась!
Борис. Видно, только я и пожил десяток деньков, пока! его не было. Уж теперь не увидишь ее!
Варвара. Ах ты какой! Да ты слушай! Дрожит вся, точно ее лихорадка бьет; бледная такая, мечется по дому, точно чего ищет. Глаза, как у помешанной! Давеча утром плакат принялась, так и рыдает. Батюшки мои! что мне с ней делать?
Борис. Да, может быть, пройдет это у нее!
Варвара. Ну, уж едва ли. На мужа не смеет глаз поднять. Маменька замечать это стала, ходит да все, на нее косится, так змеей и смотрит; а она от этого
Борис. Чего же ты боишься?
Варвара. Ты ее не знаешь! Она ведь чудная какая-то у нас. От нее все станется! Таких дел наделает, что…
Борис. Ах, боже мой! Что же делать-то? Ты бы с ней поговорила хорошенько. Неужели уж нельзя ее уговорить?
Варвара. Пробовала. И не слушает ничего. Лучше и не подходи.
Борис. Ну, как же ты думаешь, что она может сделать?
Варвара. А вот что: бухнет мужу в ноги да и расскажет все. Вот чего я боюсь.
Борис (с испугом). Может ли это быть?
Варвара. От нее все может быть.
Борис. Где она теперь?
Варвара. Сейчас с мужем на бульвар пошли, и маменька с ними. Пройди и ты, коли хочешь. Да нет, лучше не ходи, а то она, пожалуй, н вовсе растеряется.
Вдали удар грома.
Никак, гроза? (Выглядывает.)Да и дождик. А вот и народ повалил. Спрячься там где-нибудь, а я тут на виду стану, чтоб не подумали чего.
Входят несколько лиц разного звания и пола.
Разные лица и потом Кабанова, Кабанов, Катерина и Кулигин.
1-й. Должно быть, бабочка-то очень боится, что так торопится спрятаться.
Женщина. Да уж как ни прячься! Коли кому на роду написано, так никуда не уйдешь.
Катерина (вбегая). Ах, Варвара! (Хватает ее за руку и держит крепко.)
Варвара. Полно, что ты!
Катерина. Смерть моя!
Варвара. Да ты одумайся! Соберись с мыслями!
Катерина. Нет! Не могу. Ничего не могу. У меня уж очень сердце болит.
Кабанова (входя). То-то вот, надо жить-то так, чтобы всегда быть готовой ко всему; страху-то бы такого не было.
Кабанов. Да какие ж, маменька, у нее грехи такие могут быть особенные: все такие же, как и у всех у нас, а это так уж она от природы боится.
Кабанова. А ты почем знаешь? Чужая душа потемки.
Кабанов (шутя). Уж разве без меня что-нибудь, а при мне, кажись, ничего не было.
Кабанова. Может быть, и без тебя.
Кабанов (шутя). Катя, кайся, брат, лучше, коли в чем грешна. Ведь от меня не скроешься: нет, шалишь! Все знаю!
Катерина (смотрит в глаза Кабанову). Голубчик мой!