Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви
Шрифт:
— Миша, ты был военным? — явно уводя разговор в сторону от Жени, спросила Оля. — На тебе форма, такой нигде нет. И бронежилет. Такой у твоих телохранителей, но больше нигде нет. Это ты от себя принёс? И ещё Алиса говорила, что ты умеешь применять боевые плетения, так одних военных учат.
— Не совсем. История будет долгой, поэтому давай я сначала кофе налью. Тут можно сделать. Женя у нас кофе не любит. Чай или сок?
— Чай. И пирожные, — мгновенно отозвалась девочка. — Там эклеры были.
— Ну понятно, как я мог подумать, что шкаф с кофе и пирожными ты могла пропустить? Кофе и пирожные тут условно настоящие, если вокруг виртуальная реальность… Это, как бы сказать? Нечто вроде твоих твёрдых иллюзий, Оля, только вне обычного пространства. И мы тоже сейчас как бы не совсем настоящие. Но вкус тут отличный, и бодрит не хуже, чем в реальности.
Несколько минут пришлось потратить на объяснения, как осознано управлять секцией шкафа, где появлялись заказы. Так что в итоге Михаил и Оля себе взяли кофе со сливками и бисквиты, а вот Женя, заворожённая возможностями, заказала себе молочный коктейль и какое-то жутко редкое и сложное пирожное. Смущённо при этом призналась, что ела такое два года назад, когда попала на официальный приём деда по случаю неимоверно важного гостя. И все следующие два года о нём мечтала, до того понравилось, но ей родителя сказали — обойдёшься. Михаил на это хмыкнул и прокомментировал:
— Слушай, ну сказала бы, давно тебе его заказали. Ещё на тебе мы не экономили.
— Приглашу в гости в Кремль и скажу, чтобы тебе его готовили, пока не надоест, — фыркнула Оля.
Женя ничего не ответила, но по хитрому виду было понятно: всё запомнила и не упустит. Только попробуйте, мол, потом оба сказать — это была фигура речи. Наконец, кофе закончился, пирожные тоже, и Михаил начал свой рассказ.
— Наши миры похожи, а окончательно разошлись, думаю, лет полтораста назад. Тебе, Оля, на своего предка Игоря Реформатора молиться надо. У нас… У нас случилось плохо. К власти пришёл откровенно бездарный император с огромным самомнением. Две проигранные войны подряд, в которые он ввязался без нужды, и Смута — вот итог его правления. Чудом тогда удержали страну от гибели. Только-только после Смуты во главе России встал действительно великий правитель, начал поднимать всё из пепла, как западные соседи решили нас добить. Война пошла на уничтожение, на захваченных землях резали даже детей. Мы победили, но полегли лучшие из лучших. Правитель буквально сгорел, работая на износ, и вскоре умер. Старший сын погиб на войне, второй сын оказался храбрым солдатом, но плохим генералом.
— Можешь дальше не объяснять, сама хорошо понимаю. Слабый наследник, дворцовый переворот, и к власти пришли те, кто трусливо во время войны отсиживался в тылу, но потом громче всех говорил о своих заслугах.
— Даже хуже. Полвека переворотов и каждый следующий у власти хуже другого. Дальше снова поражение в войне и позорный мир, с потерей огромных территорий и громадными выплатами. Только как сказал Воронцов — Господь о России помнит. После всего у нас пришёл новый император, который, пока враги проедали награбленное — поднимал страну и готовил к войне на выживание. Проев награбленное, соседи решили, что неплохо нас добить и поживиться на трупе. Мы оказались готовы лучше, чем думали враги, но хуже, чем надеялись сами.
— Вам пришлось созывать народное ополчение, — Оля не спрашивала, а скорее утверждала.
— У нас это называлось мобилизация. И там моя семья была намного скромнее, чем здесь, никаких боярских титулов. А ещё не было сестрёнок, — Миша притянул Женю и потрепал её по голове. — Только старший брат. Я успел закончить геолого-геофизический факультет, год поработал в экспедициях, мне не понравилось. Сменил специальность на инженера-программиста.
— Летом в августе! — сообразила Оля. — Ты тогда про пожар в тайге рассказывал, а это не твой наставник был, а вы сами спасались. По тайге ты ходил так, что мы с Алиской от зависти помирали. И в лаборатории потом я ещё удивлялась, как ты лихо с компьютерами альвов работаешь.
— Да, у нас развитие пошло на технику, попроще, чем у альвов, но компьютеры и роботы были разные и везде.
— А на Луну вы слетали? — глаза у Жени горели огнём любопытства. — А на Марс? Те ракеты, которую ты Маше тогда рисовал, ты же их видел? А ты на них летал? Ой, извините, я не вовремя с этим. Но ты мне расскажешь обязательно.
— И ничего я особо не расскажу, я их только издали видел. На Луну слетали, на Марс ещё не смогли. И космонавтов было — на всё страну три — пять человек в год летали…
Тут Михаил осёкся, так как понял: про ракеты и космонавтов было зря. Учитывая, насколько в его нынешнем мире популярна идея возможных полётов в космос, теперь пока он не расскажет вообще всё, чего хоть немного помнит, Оля и Женя не отстанут. Как же, он видел настоящие ракеты и живых космонавтов.
— Возвращаясь к моей истории… Да там особо нечего. Меня призвали, я воевал. Во время наступления наша штурмовая группа погибла вся… Светлой памяти мужикам.
— Упокой Господь души воинов, павших за Россию, — буквально одновременно сказали Женя и Оля.
А Михаил неожиданно подумал, что в некоторых вещах этот мир намного лучше и честнее прежнего. Потому что здесь любой, кто пошёл воевать за страну и тем более за неё погиб — автоматом герой. И можно быть уверенным, что потом Оля и Женя обязательно узнают у Михаила имена остальных, кто тогда штурмовал командный пункт — пусть они из чужого мира, всё равно погибли за Россию. Девушки обязательно захотят отслужить в церкви заупокойную панихиду, для них даже мысли не может быть поступить иначе.
— И в момент, когда меня уже расплющить должно было, приходит вот он. С рассказом, что были такие хорошие Столешниковы, которых убили злые Воронцовы. Он чудом спасся, всю жизнь мучился, что наши девчонки погибли. Вернуться назад по оси времени — нельзя, тут я поверю. Непреложный закон мира, что, прожив свою жизнь один раз, второй уже невозможно. Но можно поменяться душами с другим собой из соседней реальности. Раз я из другой реальности и прожил первую жизнь там, то в новой-то реальности будет другая, новая и непрожитая жизнь. Поместить меня в ключевую точку событий, дать мне свою память от рождения до момента вселения — она хранится тут, в Библиотеке. Никто не заподозрит подмены. А сам со спокойной совестью помрёт. Кстати, тогда он выглядел вдвое моложе. И чтобы я убедился, дал посмотреть через Библиотеку свою память. От рождения до момента встречи.
— А я рада, — тихонько сказала Женя. — Я даже не представляю, как мы без тебя жили.
— И я без вас жизнь не представляю, — обнял сестру Михаил. — И без Оли, — он обнял невесту второй рукой.
В этот момент альтер-эго за стеклом буквально взбесился. Чего-то неслышно орал, махал руками, только пена изо рта не пошла. Похоже, в обратную сторону звук шёл, и Михаил-два пытался угрожать и орать чего-то навроде «он всё врёт», но получалось скорее комично, чем страшно. Оля равнодушно махнула взглядом и спросила: