Том 2. Сцены и комедии 1843-1852

Тургенев Иван Сергеевич

Ольга. Правду вы говорите, Василий Семеныч?

Кузовкин. Убей меня бог на самом этом месте.

Ольга. Продолжайте.

Кузовкин. Вот он и… да-с. Ах, Ольга Петровна, смертельно оскорбил он вашу матушку и словами и… и прочим-с… Покойница словно полуумная на свою половину прибежала, а он крикнул людей да в отъезжее поле… Тут вот… тут… случилось… дело… (Голос его слабеет.)Не могу, Ольга Петровна, ей-богу не могу.

Ольга (не глядя на него).Говорите. (После небольшого молчания, с нетерпением.)Говорите.

Кузовкин. Слушаю, Ольга Петровна. Должно полагать-с, что у вашей матушки, у покойницы, от такой обиды кровной на ту пору ум помешался… ^* болезнь

приключилась… Как теперь ее вижу… Вошла в образную, постояла перед иконами, подняла было руку для крестного знамения да вдруг отвернулась и вышла… даже засмеялась потихоньку… Осилил-таки и ее лукавый. Жутко мне стало, глядя на нее. За столом ничего не изволила кушать, всё изволила молчать и на меня смотрела пристально… а вечером-с… По вечерам я, Ольга Петровна, один с ней сиживал — вот именно в этой комнате — знаете, эдак в карты иногда, от скуки, а иногда так, разговор небольшой… Ну-с, вот-с, в тот вечер… (Он начинает задыхаться.)Ваша матушка покойница, долго-долго помолчавши, эдак обратилась вдруг ко мне… А я, Ольга Петровна, на вашу матушку только что не молился, и любил же я ее, вашу матушку… вот она и говорит мне вдруг: «Василий Семеныч, ты, я знаю, меня любишь, а он вот меня презирает, он меня бросил, он меня оскорбил… Ну так и я же…» Знать, рассудок у ней от обиды помутился, Ольга Петровна, потерялась она вовсе… А я-то, а я… я ничего не понимаю-с, голова тоже эдак кругом… вот, даже вспомнить жутко, она вдруг мне в тот вечер… Матушка, Ольга Петровна, пощадите старика… Не могу… Скорей язык отсохнет! (Ольга молчит и отворачивается; Кузовкин глядит на нее и с живостью продолжает.)На другой же день, вообразите, Ольга Петровна, меня дома не было — помнится, я на заре в лес убежал, — на другой же день вдруг скачет доезжачий на двор… Что такое? Барин упал с лошади, убился насмерть, лежит без памяти… На другой же день, Ольга Петровна, на другой день!.. Ваша матушка тотчас карету — да к нему… А лежал он в степной деревушке, у священника, за сорок верст… Как ни спешила, сердечная, а в живых уже его не застала… Господи боже мой! мы думали все, что она с ума сойдет… До самого вашего рождения всё хворала — да и потом не справилась… Вы сами знаете… недолго пожила она на свете… (Он опускает голову.)

Ольга (после долгого молчания). Стало быть… я ваша дочь… Но какие доказательства?..

Кузовкин (с живостью).Доказательства? Помилуйте, Ольга Петровна, какие доказательства? у меня нет никаких доказательств! Да как бы я смел? Да если б не вчерашнее несчастье, да я бы, кажется, на смертном одре не проговорился, скорей бы язык себе вырвал! И как это я не умер вчера! Помилуйте! Ни одна душа до вчерашнего дня, Ольга Петровна, помилуйте… Я сам, наедине будучи, об этом думать не смел. После смерти вашего… батюшки… я было хотел бежать куда глаза глядят… виноват — не хватило силы — бедности испугался, нужды кровной. Остался, виноват… Но при вашей матушке, при покойнице, я не только говорить или что, едва дышать мог, Ольга Петровна. Доказательства! В первые-то месяцы я вашей матушки и не видал вовсе — оне к себе в комнату заперлись и, кроме Прасковьи Ивановны, горничной, никого до своей особы не допускали… а потом… потом я ее точно видал, но, вот как перед господом говорю, в лицо ей глядеть боялся… Доказательства! Да помилуйте, Ольга Петровна, ведь я всё-таки не злодей какой-нибудь и не дурак — свое место знаю. Да если б не вы сами мне приказали… не смущайтесь, Ольга Петровна, помилуйте… О чем вы беспокоиться изволите? какие тут доказательства! Да вы не верьте мне, старому дураку… Соврал — вот и всё… Я ведь точно иногда не знаю сам, что говорю… Из ума выжил… Не верьте, Ольга Петровна, вот и всё. Какие доказательства!

Ольга. Нет, Василий Семеныч, я с вами лукавить не стану… Вы не могли… выдумать такую… Клеветать на мертвых — нет, это слишком страшно… (Отворачивается.)Нет, я вам верю…

Кузовкин (слабым голосом).Вы мне верите…

Ольга. Да… (Взглянув на него и содрогаясь.)Но это ужасно, это ужасно!.. (Быстро отходит в сторону.)

Кузовкин (протягивая ей вслед руки).Ольга Петровна, не беспокойтесь… Я вас понимаю… Вам, с вашим образованием…

а я, если б опять-таки не для вас, я бы сказал вам, что я такое… но я себя знаю хорошо… Помилуйте, или вы думаете, что я не чувствую всего… Ведь я вас люблю, как родную… Ведь, наконец, вы всё-таки… (Быстро поднимается.)Не бойтесь, не бойтесь, у меня это слово не сойдет с языка… Позабудьте весь наш разговор, а я уеду сегодня, сейчас… Ведь мне теперь уже нельзя здесь оставаться, никак нельзя… Что ж, я и там за вас (у него навертываются слезы)…и везде за вас и за вашего супруга… а я, конечно, сам виноват — лишился, можно сказать, последнего счастия… (Плачет.)

Ольга (в невыразимом волнении).Да что же это такое? Ведь он всё-таки мой отец… (Оборачивается и видя, что он, плачет.)Он плачет… не плачьте же, полноте… (Она подходит к нему.)

Кузовкин (протягивая ей руку).Прощайте, Ольга Петровна…

(Ольга тоже нерешительно протягивает ему руку — хочет принудить себя броситься ему на шею, но тотчас же с содроганьем отворачивается и убегает в кабинет. Кузовкин остается на том же месте.)

Кузовкин (хватаясь за сердце).Боже мой, господи боже мой, что со мною делается?

ГолосЕлецкого (за дверью).Ты заперлась, Оля!.. Оля!..

Кузовкин (приходит в себя).Кто это?.. Он… Да… Что бишь?..

ГолосЕлецкого. К нам г-н Тропачев приехал. Je vous l’annonce… [103] Оля, отвечай же мне… Василий Семенович, тут вы, что ли?

103

Я вас предупреждаю… (Франц.)

Кузовкин. Точно так-с.

ГолосЕлецкого. А Ольга Петровна где?

Кузовкин. Изволили выйти-с.

ГолосЕлецкого. А! отоприте же мне.

(Кузовкин отпирает; входит Елецкий.)

Елецкий (оглядываясь, про себя).Всё это очень странно. (Кузовкину холодно и строго.)Вы уходите?

Кузовкин. Точно так-с.

Елецкий. А! Ну так чем же у вас разговор кончился?

Кузовкин. Разговор… разговора собственно не было-с, а я у Ольги Петровны милостивого прощенья попросил.

Елецкий. Ну, и она?

Кузовкин. Оне изволили сказать, что более не гневаются… а я вот теперь ехать собираюсь.

Елецкий. Ольга Петровна, следовательно, не переменила моего решенья?

Кузовкин. Никак нет-с.

Елецкий. Гм… Мне очень жаль… но вы понимаете сами, Василий Семеныч, что-о-о…

Кузовкин. Как же-с, Павел Николаич, совершенно с вами согласен. Еще милостиво поступить со мной изволили. Покорнейше вас благодарю.

Елецкий. Мне приятно видеть, что вы по крайней мере чувствуете свою вину. Итак — прощайте… Если что нужно будет, пожалуйста, не церемоньтесь… Я хотя и отдал старосте приказ — но вы можете во всякое время обратиться прямо ко мне…

Кузовкин. Покорно благодарю-с. (Кланяется.)

Елецкий. Прощайте, Василий Семеныч. А впрочем, погодите немного… Э-э-э-э… г-н Тропачев к нам приехал — так вот он сейчас сюда войдет… я бы желал, чтобы вы при нем то же самое повторили — вот то, что вы мне сегодня поутру сказали…

Кузовкин. Слушаю-с.

Елецкий. Хорошо. (К входящему Тропачеву.)Mais venez donc — venez donc! [104] (Тропачев подходит, рисуясь по обыкновению.)Ну, что, кто выиграл?

104

Ну, входите, входите же! (Франц.)