Том 2. Сцены и комедии 1843-1852
Шрифт:
Вилицкий. Садитесь, господа; да не угодно ли трубок? (Он подает им чубуки и табак, Фонк отказывается. Созомэнос садится, медленно набивает трубку, и медленно озирается кругом.)
Фонк (Вилицкому, пока Созомэнос набивает трубку).И вообразите, какая странность! Господин Созомэнос до сих пор нисколько не подозревал в себе литературного таланта… а он, как видите, не первой молодости… Сколько вам лет, Алкивиад Мартыныч?
Созомэнос. Тридцать пять. А огоньку нельзя ли?
Вилицкий (подавая ему спички со стола).Вот, вот.
Созомэнос. Спасибо. (Закуривает трубку.)
Фонк (Вилицкому).Притом
Вилицкий. О, помилуйте! Да вы, напротив, вы превосходно владеете русским языком; я даже всегда удивляюсь чистоте, изяществу вашего слога… помилуйте…
Фонк (скромно улыбаясь).Может быть… может быть…
Созомэнос. Первый знаток.
Фонк. Ну, положим. Что бишь я хотел сказать… Да! я точно не большой охотник до современной словесности (садится; Вилицкий садится тоже),но очень люблю хороший русский слог, правильный и выразительный слог. Оттого-то меня так и обрадовала повесть господина Созомэноса… Я поспешил изъявить ему искреннее удовольствие. Впрочем, печатать я ему ее не советую, потому что, к сожалению, в нынешних критиках я очень мало вкуса замечаю.
Созомэнос (вынув трубку изо рта и уткнувшись прямо лицом).Эти все критики просто ничего не смыслят.
Вилицкий. Да; мудрено они что-то пишут.
Созомэнос (не переменяя положения).Просто ничего.
Вилицкий (Фонку).Всё, что вы мне сказали о господине Созомэносе, сильно возбуждает мое любопытство, и я бы очень желал познакомиться с его произведением…
Созомэнос (всё в том же положении и понизив голос).Ничего. (Он опять вкладывает трубку в рот.)
Фонк. Он вам на днях свою повесть принесет. (Вставая и отводя немного Вилицкого в сторону.)Вы видите, он довольно странный человек, что называется, чудак; но это-то мне в нем и нравится. Все настоящие писатели большие чудаки. Признаюсь, я очень рад моему открытию. (С важностью.)Che le brod`eche. (Фонк выговаривает «Je le prot`ege» [112] на немецкий лад.)Ну, а вы что поделываете, любезный мой Петр Ильич? Как ваши дела?
112
Я ему покровительствую (франц.).
Вилицкий. Да всё так же.
Фонк. Вы эти дни в департамент не ходили?
Вилицкий. Не ходил… (Помолчав.)Вы знаете, почему.
Фонк. Гм. Ну, как же вы намерены теперь?..
Вилицкий. Я вам скажу откровенно, Родион Карлыч… Я сегодня собирался съездить… туда…
Фонк. И прекрасно сделаете.
Вилицкий. Вы понимаете, это не может так остаться… Я даже стыжусь… Это, наконец, смешно. Притом я сам не совсем прав… Мне нужно объясниться, и я уверен, всё это уладится как нельзя лучше.
Фонк.
Вилицкий (оглянувшись),Я признаюсь вам… я бы очень желал поговорить с вами…
Фонк. Так что ж? Что вам мешает теперь?..
Вилицкий. Я бы желал поговорить с вами наедине… Дело довольно щекотливое…
Фонк (понизив голос).Вас, может быть, стесняет присутствие господина Созомэноса… Помилуйте! Посмотрите на Него. (Указывает на Созомэноса, который погружен в тупое онемение и лишь изредка выпускает дым изо рта.)Он и не замечает нас. У него воображенье не то, что у нас с вами: он, может быть, теперь на Востоке, в Америке, бог знает где. (Берет Вилицкого под руку и начинает с ним ходить по комнате.)Говорите, что вы хотели мне сказать?
Вилицкий (нерешительно).Вот видите ли, я, право, не знаю, с чего начать… Вы такое мне оказываете расположенье. Ваши советы всегда так дельны, так умны…
Фонк. Пожалуйста, без комплиментов.
Вилицкий (вполголоса).Помогите мне, ради бога. Я нахожусь, как уже вы могли заметить из наших последних разговоров, в весьма затруднительном положении… Вы знаете, я женюсь, Родион Карлыч; я собираюсь жениться… Я дал слово — и, как честный человек, намерен свое слово сдержать… Я ни в чем не могу упрекнуть свою невесту; никакой в ней перемены не произошло… Я ее люблю — и между тем… Вы не поверите, одна мысль о близкой моей свадьбе такое на меня производит впечатление, такое… что я иногда самого себя спрашиваю: имею ли я, в теперешнем своем положении, право принять руку моей невесты; не будет ли это, наконец, с моей стороны обман? Что это такое, скажите? Боязнь ли потерять свою независимость, или другое какое чувство?.. Я в большом затруднении, признаюсь.
Фонк. Послушайте, Петр Ильич… Вы позволите мне изложить вам мое мнение с совершенной откровенностью?
Вилицкий. Сделайте одолжение! сделайте одолжение! (Останавливаясь и оглядываясь на Созомэноса.)Но, право… мне совестно перед господином… А! да он, кажется, спит!
Фонк. Неужели?.. В самом деле! (Подходит к Созомэносу, квторый заснул, свесив голову на грудь, и в продолжение всего следующего разговора только изредка вздрагивает и, как говорится, «удит рыбу».)Ах да, это очень забавно! (Про себя.)Eine allerliebste Geschichte! [113] (Громко.)Это с ним довольно часто случается… Что за чудаки эти господа сочинители! (Нагинаясь к нему.)Спит, как моська! Но мне, право, это очень нравится. Это очень оригинально — а?
113
Прелестная история! (Нем.)
Вилицкий. Да-а.
Фонк. Ну, вот, стало быть, вам теперь и нечего беспокоиться. (Оба возвращаются на авансцену.)Итак, послушайте, любезный мой Петр Ильич… Вы желаете знать мое мнение насчет вашего брака… не правда ли? (Вилицкий кивает головой.)Это вопрос весьма деликатный. Я начну с того… (Останавливается.)Вот видите ли, Петр Ильич, по-моему, человеку, особенно в наше время, невозможно жить без правил. По крайней мере я, с самой моей молодости, предписал себе некоторые, так сказать, законы, от которых никогда и ни в каком случае не отступаю. Одно из моих главных правил следующее: «Человек никогда не должен себя ронять; человек должен чувствовать уважение к самому себе, должен отдавать себе отчет во всех своих поступках». Теперь я перехожу к вам. Вы года два тому назад познакомились с господином Мошкиным; господин Мошкин неоднократно оказывал вам услуги, может быть, даже весьма значительные…