Том 27. Письма 1900-1901
Шрифт:
…завтра утром посылаю тебе посылку… — В ответном письме Мария Павловна благодарила брата: «Милый Антоша, очень и очень благодарю тебя за подарок. Клетчатый пледик очарователен, хороши платки, но если бы было больше таких, как два кружевных, то было бы лучше — мне именно таких хотелось. Остальное все очень нравится и весьма кстати, особенно ножницы. Мой письменный стол украсился бюваром из Ниццы».
…скажи Маше… — Кухарке Чеховых М. Т. Шакиной.
3296. О. Л. КНИППЕР
19 февраля 1901 г.
Печатается по подлиннику ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 99.
Телеграмма. Датируется по служебной помете на бланке: Принята 19/2 1901 г.
О. Л. Книппер ответила телеграммой от 20 и письмом от 21 февраля 1901 г. ( Переписка с Книппер, т. 1, стр. 321 и 323–325).
Жду подробной телеграммы… — Чехов послал свою телеграмму в Петербург,
3297. П. Н. БОЯРОВУ
20 февраля 1901 г.
Печатается по автографу (собрание В. Г. Лидина). Впервые факсимиле напечатан в журнале «Книга и пролетарская революция», 1939, № 7–8, стр. 188.
Письмо вклеено адресатом в экземпляр одновременно посланного ему Чеховым сборника «В сумерках». СПб., 1898 (11-е изд.). (Дарственную надпись Чехова см. в т. 12 Писем).
Ответ на письмо П. Н. Боярова от 18 ноября 1900 г. ( ФедоровИ. В. Новые документы о связи А. П. Чехова с Таганрогом. — «Краевые записки (Таганрогский краевой музей)». 1957, вып. 1, стр. 361).
Не отвечал так долго на Ваше письмо… — В своем письме Бояров обращался к Чехову с просьбой: «По праву Вашего товарища-одноклассника по Таганрогской гимназии позволяю себе покорно просить подарить мне на память один экземпляр Ваших произведений, которые, независимо <от> гордости, какою я буду преисполнен, имея их лично от автора-писателя, всегда будут напоминать мне о светлых днях юности, вместе проведенных в стенах родной гимназии и родного города».
3298. О. Л. КНИППЕР
20 февраля 1901 г.
Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 99-100.
Ответ на письма О. Л. Книппер от 12 и 15 февраля 1901 г.; Книппер ответила 24 февраля ( Переписка с Книппер, т. 1, стр. 317–319, 319–320 и 330–331).
…и из Москвы, и из Петербурга, и из-за границы. — Письмо от 12 февраля было послано Книппер из Москвы, от 15 февраля — из Петербурга. Из-за границы в Ялту пришли письма Книппер от 5, 8 и 10 февраля, адресованные ею в Неаполь.
Похоже на неуспех, потому что все, кто читал газеты, помалкивают… — Пьеса Чехова была принята критикой холодно, хотя все газеты отмечали, что самая постановка ее в Художественном театре была необычайно удачна. «В смысле актерского и режиссерского творчества этот спектакль считается одним из лучших в нашем театре», — писал впоследствии Станиславский. Он вспоминал, что на премьере дружные аплодисменты были лишь после первого акта, «но после других актов и по окончании пьесы аплодисменты были настолько жидки, что мы с натяжкой выходили по разу. Нам тогда казалось, что спектакль не имел успеха и что пьеса и исполнение не приняты». Станиславский объясняет это тем, что «потребовалось много времени, чтобы творчество Чехова и в этой пьесе дошло до зрителей». А. Б. Дерман справедливо отмечал в своих комментариях: «Кажущийся неуспех премьеры „Трех сестер“ должен быть отчасти объяснен и тем, что самый характер впечатления от пьесы — глубокий и трагический, располагая зрителей к сосредоточенности, а не к шумному внешнему проявлению восторга. Первый акт, написанный в светлых тонах, вызвал настоящую овацию уже на премьере» ( Переписка с Книппер, т. 1, стр. 322–323).
…Маша в своих письмах очень хвалит. — См. письма М. П. Чеховой к брату от 28 января (примечания к письму 3293), от 4 и 15 февраля. 4 февраля она писала: «Я была на первом и втором представлении твоих „Трех сестер“. Очень, очень интересно. Пьеса прелесть. Поставлена хорошо, хотя местами можно было бы и лучше для Художественного театра. Соленый публике очень нравится. Играют почти все хорошо. Книппер хороша. Савицкая играет благородно в высшей степени. Желябужская славненькая, молоденькая Ирина очень трогательная. Но Лилина, по-моему, все-таки утрирует, хотя в публике имеет огромный успех. У Лужского тоже чего-то не хватает, но все остальные великолепны. Насчет Лилиной и Лужского, быть может, я и не права. Успех пьесы огромный. Второе представление выделило пьесу в совершенстве. „Три сестры“ гораздо лучше „Дяди Вани“ и даже, пожалуй, — „Чайки“. Уже нет ни одного билета на все шесть будущих представлений <…> И для бедного Иваненки я ничего не могу сделать. Вчера я не имела места и кое-где пристраивалась. Из театра я поехала ужинать с Шехтелем и Ликой в Эрмитаж. Сидели долго, и все говорили о твоей пьесе. Шехтель восторгается без конца <…> На первом представлении был ялтинский Ярцев. О том, что тебя вызывали без конца и театр гудел, тебе, наверное, писали» ( Письма М. Чеховой, стр. 172–173).
Здесь Бунин ~ бывает у меня каждый день. — 18 февраля 1901 г. Бунин писал М. П. Чеховой: «13-го февраля, во вторник, я выбыл из Аутки на пароход, но на набережной увидел чрезвычайное волнение моря и поэтому, дабы не докучать своей возней Евгении Яковлевне, отправился в гостиницу „Ялта“, где живу и до сего времени. Во вторник же Варвара Константиновна <Харкеевич> получила телеграмму из Одессы от Антона Павловича, что он едет. Значит, сложилось все чудесно, мы беспокоились только, что Антона Павловича будет качать. В четверг ночью он приехал, а в пятницу утром позвонил мне в телефон и позвал к себе. Был я у него и в пятницу, и в субботу, и сегодня — по целым дням; конечно, по его желанию, а не вследствие нахальства, присущего мне. Был он со мной очень ласков, а мне было очень приятно быть с ним. Он задержал меня здесь — этим и объясняется то, что я еще здесь. Но в Аутку не переезжаю, ибо я все-таки на отлете. В Одессу все-таки еду, а затем в Москву. Антон Павлович имел сперва немного утомленный вид, но сегодня был хорош» (М. П. Чехова. Из далекого прошлого. М., 1960, стр. 236). О своих встречах с Чеховым в этот период Бунин вспоминал: «Он настаивал, чтобы я бывал у него ежедневно с самого утра. И в эти дни мы особенно сблизились, хотя и не переходили какой-то черты, — оба были сдержанны, но уже крепко любили друг друга. У меня ни с кем из писателей не было таких отношений, как с Чеховым. За все время ни разу ни малейшей неприязни. Он был неизменно со мной сдержанно нежен, приветлив, заботился как старший — я почти на одиннадцать лет моложе его, — но в то же время никогда не давал чувствовать свое превосходство и всегда любил мое общество — теперь я могу это сказать, так как это подтверждается его письмами к близким <…> По утрам пили чудный кофе. Потом сидели в садике, где он всегда что-нибудь делал в цветнике или около плодовых деревьев <…> Наедине со мной он часто смеялся своим заразительным смехом, любил шутить, выдумывать разные разности, нелепые прозвища; как только ему становилось лучше, он был неистощим на все это <…> Иногда я читал ему его старые рассказы. Он как раз готовил их к изданию, и я часто видел, как он перемарывал рассказ, чуть не заново его писал. <…> Я вижу Чехова чаще бодрым и улыбающимся, чем хмурым, раздраженным, несмотря на то, что я знавал его в течение четырех лет наших близких отношений в плохие периоды его болезни. Там, где находился больной Чехов, царили шутка, смех и даже шалость. Никогда не видал его в халате, всегда он был одет аккуратно и чисто. У него была педантичная любовь к порядку — наследственная, как настойчивость, такая же наследственная, как и наставительность» (И. А. Бунин. Чехов <Дополнения>. — Чехов в воспоминаниях, стр. 532–534).
3299. Н. П. КОНДАКОВУ
20 февраля 1901 г.
Печатается по автографу ( ИРЛИ). Впервые опубликовано: Письма, собр. Бочкаревым, стр. 24–25.
Ответ на письмо Н. П. Кондакова от 5 февраля 1901 г.; Кондаков ответил 25 февраля ( ГБЛ).
В Ницце я получил от Вас одно письмо… — Письмо от 2 января 1901 г. ( ГБЛ;см. о нем в примечаниях к письму 3229 * ).
…письма моего ~ не получили. — Это письмо Чехова неизвестно.
…был во Флоренции и в Риме… — 26 января 1901 г. Чехов с М. М. Ковалевским и А. А. Коротневым уехали из Ниццы в Италию. С 28 по 31 января они были во Флоренции, а затем поехали в Рим, где пробыли до 8 февраля.
…брань Буренина читал ~ окатывать меня помоями… — В «Критических очерках» («Новое время», 1901, № 8964, 9 февраля) В. Буренин, рецензируя повесть П. Боборыкина «Однокурсники», писал: «Мне понравилась в повести только одна страница, которая, впрочем, выходит как бы мотивом „из другой оперы“: это несколько справедливых критических замечаний по поводу не в меру прославляемой и восхваляемой „Чайки“ г. Чехова; пьесы в сущности фальшивой по идее и неважной во многих отношениях». Буренин считал, что причина успеха пьесы — в рекламе: «Как в самом деле не быть успеху, коли сперва двадцать раз извещают по телеграфу о том, что пьеса „задумана“ автором, потом тридцать раз о том, что она „пишется“, потом сорок раз о том, что она „дописывается“, потом пятьдесят раз о том, что она „приготовляется“ к постановке и т. д. Не только глупых и малоразумеющих людей, но и не глупых и кое-что понимающих можно такими предупредительными рекламами заинтересовать и обморочить». В ответном письме к Чехову Кондаков писал по поводу статьи Буренина: «Никто не отнес буренинских инсинуации к Вам лично, но все же то, что он написал, гадко».