Том 3(1). Историческое подготовление Октября. От Февраля до Октября
Шрифт:
"Русская революция в опасности!" — Спасти ее может только дальнейшее развитие ее внутренних сил, неотложное разрешение ее задач и превращение ее из русской — в международную.
"Вперед" N 7, 7 августа (25 июля) 1917 г.
4. Из тюрьмы
Протокол* предварительного следствия по делу 3–5 июля
"1917 года, июля 24 дня, в Петроградской одиночной тюрьме (Крестах), судебный следователь 24 уч. гор. Петрограда допрашивал нижепоименованного в качестве обвиняемого
Я, Лев Давыдович Троцкий, 37-ми лет, внеисповедного состояния, при старом режиме был лишен гражданских и воинских прав приговором Петроградской судебной палаты в 1907 г. в качестве обвиняемого по ст. 100 Угол. Улож., по профессии писатель по общественным и социальным вопросам, средствами к жизни является литературный труд, особых примет не имею. По поводу предъявленного мне «Постановления» имею сообщить нижеследующее:
1. Моя позиция за границей во время войны
Война застигла меня с семьей, в качестве эмигранта, в Вене, откуда я вынужден был выехать в течение 3-х часов 3 августа (н. ст.) 1914 г., бросив на произвол судьбы свою квартиру, мебель, библиотеку и пр.
В Цюрихе, куда я переехал с семьей, я издал немецкую брошюру "Der Krieg und die Internationale", направленную против империализма правящих классов Германии и политики немецкой социал-демократии, руководимой Шейдеманом и др. Эта брошюра, вышедшая в свет в ноябре 1914 г., была революционными швейцарскими и германскими социалистами ("либкнехтианцами") нелегально провезена в Германию, где распространение ее вызвало ряд арестов и в результате их судебный процесс, закончившийся заочным осуждением меня к восьмимесячному тюремному заключению.
По телеграфному предложению редакции "Киевской Мысли"* я в ноябре 1914 года переехал во Францию, в качестве корреспондента названной газеты. Одновременно с этой работой я участвовал в редакции ежедневной с.-д. газеты "Наше Слово" (на русском языке), а также во французском интернационалистическом движении (циммервальдистов, как оно стало позже называться). Вместе с двумя французскими делегатами* я отправился в августе 1915 г. из Парижа в Швейцарию, где принимал активное участие в Циммервальдской конференции.
Хотя "Наше Слово" было подцензурной газетой, но оно дважды (при мне) закрывалось французскими властями — по настоянию русского посольства, как нам передавали парламентарии и сами цензора. Газета "Наше Слово" была органом не большевиков, а "нефракционных интернационалистов"; стояло это издание под знаменем Циммервальда.
Министр внутренних дел Франции, г. Мальви, выслал меня в конце сентября 1916 года из Франции без объяснения причин, но явно за пропаганду в духе идей «Циммервальда». Так как я отказался добровольно покинуть пределы Франции, требуя предъявления мне определенных обвинений, то два полицейских инспектора вывезли меня на границу Испании. После нескольких дней пребывания в Мадриде, я был, на основании агентурных сведений из Парижа, арестован. Освобожден через три дня, после интерпелляции в парламенте, при чем мне предложено было выехать в Америку. В середине января (н. ст.) 1917 г. я высадился с семьей в Нью-Йорке. В течение двух с половиной месяцев вел там пропаганду идей Циммервальда на русском и немецком языках, среди организованных в Америке немецких рабочих, из которых большинство стоит на точке зрения Либкнехта.
После того как разразилась русская революция, я на первом отходящем пароходе отправился с семьей в Европу
2. Моя политическая работа в России
В Петрограде я сразу примкнул к организации объединенных социал-демократов-интернационалистов ("Междурайонный Комитет"). Отношения этой организации, имевшей совершенно самостоятельный характер, к партии с.-д. большевиков, были вполне дружественными. Я считал, что принципиальные разногласия, отделявшие нас раньше от большевиков, изжиты, и потому настаивал на необходимости скорейшего объединения. Это объединение, однако, еще не совершилось до настоящего дня.
Политическая линия нашего поведения была, однако, в общем и целом та же, что и у большевиков. Я лично выступал в своих статьях в журнале «Вперед» и в своих речах за переход всей власти в руки Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Само собою разумеется, что такой переход не мог осуществиться помимо Совета, а тем более против Совета. Стало быть, главная политическая задача наша состояла в том, чтобы завоевать большинство рабочих, солдат и крестьян на сторону указанного лозунга. По самому существу дела не могло быть и речи о том, чтобы путем вооруженного восстания меньшинства навязать большинству власть. В этом духе я десятки раз говорил на собраниях. Во всех тех случаях, где мне приходилось слышать ответственных большевиков, они высказывались в том же смысле.
Относительно войны я считал и считаю, что никакие наступления с той или другой стороны неспособны создать выход из тупика, в который попали все воюющие народы. Только революционное движение народных масс во всех странах, и прежде всего в Германии, против войны способно приблизить час мира и обеспечить за этим миром демократический характер. Я доказывал, что только народное, подлинно-демократическое Правительство Совета способно будет показать немецким рабочим, что в случае их революции Россия не только не поспешит разгромить Германию, а, наоборот, протянет немецкому народу, опрокинувшему свое правительство, руку мира. Грубой клеветой является утверждение, будто я призывал кого-нибудь, где-нибудь, когда-нибудь покидать фронт, отказываться от выполнения боевых приказов или от посылки маршевых рот. 2 июля я по этим вопросам делал доклад на совещании делегатов от 57 отдельных частей фронтов.
В N 111 «Известий» напечатан краткий отчет об этом совещании за подписью д-ра Постеева ("Известия С. Р. и С. Д.", N 111, стр. 4).
Вот что там говорится:
"Выслушав на своем совещании речи идейного и одного из лучших борцов за свободу — большевика тов. Троцкого, — делегаты пришли к убеждению, что идейные люди клеймят дезертиров их именами и ничего общего не имеют с теми людьми, которые отказываются идти на фронт".
Я доказывал, что только создание "Советского Правительства" и его революционная, внутренняя и международная политика (немедленное упразднение помещичьего землевладения, конфискация военной сверхприбыли, государственный контроль над производством, ультимативное требование от союзников отказа от аннексий) способны спаять русскую армию единством целей и настроения и сделать ее способной не только к оборонительным, но и к наступательным действиям. Для того, чтобы такая политика стала возможной — доказывал я — наше течение должно стать господствующим в Советах. Пока же мы в меньшинстве, мы вынуждены подчиняться политике, опирающейся на большинство, стало быть, и политике наступления, ведя в то же время агитацию в пользу наших идей.