Том 3. Лорд Аффенхем и другие
Шрифт:
Она зажгла свет, встала и спросила, облачаясь в пеньюар:
— На газончик?
Патриция кивнула. Ей нездоровилось, она объелась сыром — потому, собственно, они и ездили к ветеринару.
Легче всего выйти прямо на газон можно было из столовой. Пройдя туда, леди Чевендер раздвинула гардины и открыла окно. Благоуханная прохлада ночи вроде бы прогнала тревогу.
— Прошу, — сказала она. — Я иду за книжкой. Патриция засеменила на газон и принялась со знанием дела обнюхивать влажные травы. Найдя подходящую, она ею занялась и занималась четверть часа. Обретя снова интерес к окружающему, она увидела поразительные
Задернув гардины, лорд Холбтон вынул нож (был он в халате, а нож — в кармане) и направился туда, где висел порт-, рет. Там он постоял, обмениваясь взглядом с изображением леди Чевендер.
Чего-чего, но духа веселых приключений лорд не обрел. Красть ему не хотелось. Конечно, Салли настояла, — но если бы речь шла только об этом, он бы сейчас мирно спал. Мотивом злодеяний было сребролюбие.
Он уже понял, кто гнался за ним по дороге; понял и то, почему опекун остановился в ближайшем городке. Отсюда вытекало, что красть надо поскорее. Потому он и крался в ночи по затихшему дому; но радости не испытывал.
Оторвав взгляд от портрета, что было не очень легко, он раскрыл ножик. «Если делать, то делать» — видимо, думал он.
Именно в это мгновение дверь распахнулась, и на него, как воинственный дан [48] старой школы, пошел человек с топором. Уронив ножик, лорд Холбтон попытался пройти сквозь стену. Даже тогда, когда он просил у Даффа денег на поездку в Италию, где, как известно, лучше всего ставят голос, даже тогда, повторим, он не стремился вдаль с такой силой.
48
Дан— историки называют так датчан, занимавших часть Англии в IX веке.
Однако страх его мгновенно умолк, ибо в дане, сходящем на берег, он опознал Чибнела.
Как и леди Чевендер, дворецкий не обрел ночного покоя. Слова прекрасной Веры смущали его душу. Действительно, думал он, трудно представить, что, выгоняя мятежного сына, старый лорд говорит: «Да, кстати! Как ты будешь жить без меня? Возьми-ка денег на расходы». Если же этого не было, где взял их таинственный лакей?
Словом, сон не шел, и Чибнел направился к окну. Дом располагался углом, дворецкий обитал в короткой его стороне, а потому прекрасно видел, горит ли свет в длинной. Страхи его подтвердились. Минуты через две он входил в столовую, вооруженный топором, который прихватил по дороге.
Увидев лорда Холбтона, он несколько опешил.
— Это вы, милорд? — сказал он.
Лорд Холбтон, хотя и пел романсы, не был полным идиотом.
— Понимаете, — объяснил он, — увидел тут свет и пришел.
— И я увидел, милорд.
— Горит и горит.
— Вот именно, милорд.
— Окно открыто.
— Неужели, милорд?
— Да. Вы его закрывали ночью? А теперь открыто. Это неспроста.
— Неспроста, милорд.
— Я бы сказал, подозрительно.
— Вот именно, милорд.
Когда беседа обещала стать особенно занимательной, они услышали поистине страшный звук. Патриция была невелика, она походила на комнатный коврик, но лаять — умела. Голос ее, заметим — колоратурное сопрано, мог без труда взять верхнее «до» и пойти дальше, а потому сильные мужчины подпрыгнули, словно агнцы. [49]
49
…подпрыгнули, словно агнцы. — «Горы прыгали, как овны, и холмы, как агнцы». (Библия, Па, 63:4).
Какое-то время она выжидала, но, вбежав в комнату, увидела халат лорда Холбтона. Безусловно, такие яркие, мало того — едкие цвета свидетельствовали о злодействе; и, закинув голову, предельно вытаращив глаза. Патриция залилась колоратурным лаем. Леди Чевендер кинулась к ней из залы, миссис Стиптоу — из спальни.
Первая и прибежала первой, она была ближе. Именно в этот миг Патриция, перейдя от звуков к делу, ловко укусила за ногу лорда Холбтона. Зрелище это разбудило материнские чувства. Леди Чевендер схватила ее и прижала к груди.
— Зачем вы дразните собаку? — сурово спросила она. — Ей и так плохо.
Лорд Холбтон еще не выбрал лучший из шести ответов, когда вбежала миссис Стиптоу, спрашивая на ходу:
— Что тут творится?
— А, и ты здесь! — сказала леди Чевендер. — Спит сегодня хоть кто-нибудь в этом доме?
— Видимо, нет, — сухо отвечала хозяйка. — Разве что глухие.
— Да, немного жутко, — признала леди Чевендер. — Жизнь кипит.
— Я думала, кого-то режут.
— Навряд ли, хотя лорд Холбтон — в крови. Патриция еще не объяснила, почему она в него впилась, но основания есть, это уж точно.
— Ногу прокусила, — вставил лорд. — Заражусь бешенством.
Тем временем миссис Стиптоу обратилась к дворецкому:
— Что тут творится, Чибнел?
— Я увидел свет, мадам, — отвечал он, — и счел своим долгом узнать, в чем дело. Здесь я застал милорда. Он тоже видел свет. Кроме того, когда он вошел, окно было открыто.
— Это я, — сказала леди Чевендер. — Выпускала Патрицию.
— Вот как, миледи? Не знал.
— Ей надо поесть травы.
— Понимаю, миледи.
— У нее что-то с животом.
— Трава очень полезна, миледи.
Трудно сказать, понравилось ли миссис Стиптоу столь мирное решение загадки. Заговорила она резковато, да и вообще не отличалась кротостью.
— Если твоя собака наелась, может быть, мы немного поспим?
Леди Чевендер согласилась, что поспать стоит, а лорд Холбтон прибавил, что сперва промоет ногу и прижжет рану йодом.
— Закройте окно, Чибнел, — сказала хозяйка.
— Сию минуту, мадам.
— Что ж, спокойной ночи, — сказала леди Чевендер. — Нет, Патриция, хватит!
И она вышла, а за ней, прихрамывая, вышел лорд Холбтон. Патриция полаяла для верности. Миссис Стиптоу нетерпеливо щелкала языком. Чибнел стоял у окна, видимо, любуясь прелестью ночи, и не выполнил приказа.
— Чибнел!
— Мадам?
— Закройте окно!
— Прошу прощения, мадам.
— В чем дело?
Дворецкий, закрыв окно, подошел к ней. Вид у него был взволнованный.
— Там люди, мадам.
— Что?
— Люди, мадам. Два смутных силуэта. Идут сюда.
— Откуда у нас на газоне смутные силуэты?!