Том 3. Лорд Аффенхем и другие
Шрифт:
То, что лорд Маршмортон проявил какую-то эмоцию, отрицать не приходилось. Он раскрыл рот и вцепился руками в скатерть. Но что это была за эмоция, Джордж определить не мог, пока со вздохом, идущим из самых недр души, граф не промолвил: «Слава Богу!»
Джордж удивился.
— Вы рады?
— Конечно, рад!
— Как жаль, что они не знали! А то бы они избавились от больших волнений. Они думали, что это покроет мраком всю вашу жизнь.
— Мисс Фарадей, — страстно сказал граф, — доводила меня до безумия. Вечно приставала с этой семейной историей. Ни минуты покоя!
— Мне она понравилась, — сказал Джордж.
— Да нет, в общем девушка
— Папаша сегодня не в духе, — укоризненно сказала Билли, похлопав графа по руке. — Зачем ругать своих предков? Вам повезло, что они у вас есть. Я бы сама не отказалась. А то семейство Дор прослеживается только до Милларда Филмора, [21] дальше след путается. Ничего себе! Приятно сознавать, что твоя пра-пра-прабабушка помогала королеве Елизавете с арендой. Нет, я всей душой за старые добрые британские семейства.
21
Миллард Филмор (1800–1874) — президент США с 1850 по 1853 г.
— Старые хрычи, — буркнул граф.
— Ты видел, Джордж, как загорелись у него глаза? Это — аристократический гнев. Вскипел славный древний дух Маршмортонов.
— Я заметил, — сказал Джордж. — Прямо как молния.
— Не морочьте нам головы, папаша, — сказала Билли. — Вам очень приятно думать, что каждый раз, порезавшись бритвой, вы теряете голубую кровь.
— Ерунда! — проворчал граф.
— Что именно?
— Да вся эта чушь с титулами. Дурацкий фетишизм! Всякий человек не хуже любого другого.
— Вот это революционный дух, — одобрил Джордж.
— Всемирный союз рабочих в чистом виде, — согласилась Билли. — Просто вождь большевиков.
Лорд Маршмортон пропустил это мимо ушей. В его глазах появился странный блеск. Джорджу, пристально наблюдавшему за ним, стало ясно, что происходит откровение души, и чувства, годами запертые в груди несчастного графа, рвутся наружу.
— Чушь и ерунда! — сказал лорд. — В детстве я хотел стать машинистом. В юности только и мечтал, как заработать себе на жизнь и самому выйти в люди. Я собирался уехать в колонии. В Канаду. Уже купил плодовую ферму. Купил и оплатил, — он помолчал, вспоминая об этой несбывшейся мечте. — Мой отец был младшим сыном. Надо же было дяде поехать на охоту и сломать себе шею! А у его наследника, бедняжки, случился круп или что-то в этом роде… И все, на меня навьючивают этот титул, мечты развеиваются, как дым… Чушь и ерунда! Чушь и ерунда! — он откусил кончик сигары. — Тут уж не устоишь, — с горечью продолжил он. — Это как наркотик. Я боролся, сколько мог, но что толку? Теперь я такой же сноб, как они. Боюсь делать то, что хочу. Вечно думаю о фамильной чести. Я и шагу не ступил свободно за последние двадцать пять лет!
Джордж и Билли обменялись быстрыми взглядами. У каждого было неуютное ощущение, словно он подслушивает и слышит вещи, не предназначенные для чужих ушей. Джордж поднялся.
— Мне пора, — сказал он. — Надо сделать несколько дел. Рад повидаться, Билли. Как там спектакль?
— Прекрасно. Гребет тебе кучу денег.
— До свидания, лорд Маршмортон.
Граф молча кивнул. Даже в мыслях он нечасто бунтовал против жребия,
— Я рада, что мы его встретили, — сказала Билли. — Хороший мальчик.
Говорила она с нарочитым спокойствием. Ее странно влекло к коренастому, загорелому, невысокому человеку. В отблеске его души, которую ей довелось увидеть, он предстал перед нею как бы заново родившимся.
— Он хочет жениться на моей дочери, — сказал лорд Маршмортон.
Еще несколько мгновений назад Билли ответила бы шуткой, выражающей недоверие к тому, что у графа дочь на выданье. Но сейчас она была настроена как-то уж очень серьезно, легкомыслие куда-то делось.
— О? — только и нашлась она сказать.
— А она хочет за него выйти.
Уже много лет Билли не знала, что такое смущение, но теперь — смутилась. Ей казалось, что она недостойна такой доверительности.
— О? — опять сказала она.
— Он приятный человек, мне нравится. Сразу понравился. Он это понял. И я понял, что тоже ему понравился.
Какие-то люди, мужчины и девушки, прошли мимо столика, направляясь к выходу. Одна из девушек кивнула Билли. Та рассеянно кивнула в ответ и уткнулась взглядом в скатерть, чертя по ней вилкой какие-то узоры.
— А почему вы не хотите, чтобы Джордж женился на вашей дочери?
Граф молча курил сигару.
— Конечно, это не мое дело, — виновато сказала она, приняв молчание за упрек.
— Потому что, — ответил он, — я — граф Маршмортонский.
— Понятно.
— Ничего вам не понятно! — вскипел граф. — Вы думаете, что ваш друг для меня недостаточно хорош. Вы думаете, что я — неисправимый сноб. Да и он думает так же, хотя я всеми силами старался объяснить свое к нему отношение. Вы оба ошибаетесь. Дело не в этом. Когда я говорю: «Я — граф Маршмортонский», я имею в виду, что я — бесхребетный шут, который не делает того, что хочет, потому что боится семейства.
— Не понимаю. При чем тут ваше семейство? Какое им дело?
— Они меня задергают до смерти. Вы бы знали мою сестру Каролину! Вот какое им дело! В положении моей дочери девушки должны выходить замуж или за титул, или за деньги.
— Ну, насчет титула я не уверена, но что до денег, то Джордж жутко богатый. Он и Рокфеллер поделили между собой все, что только есть на свете. Ну, разве оставили на такси Энди Карнеги. [22]
— Что вы такое говорите? Он мне сказал, что зарабатывает на жизнь.
22
Карнеги Эндрью (1835–1919) — американский «стальной король».
Билли снова стала сама собою. Смущение улетучилось.
— Можно сказать и так. Он — композитор.
— Да, я знаю. Пишет всякие песенки.
Билли окинула его снисходительно-сочувственным взглядом.
— А вам, дикарю, и невдомек, что за это платят?
— Платят? Да. Но сколько? В мои дни композиторы еле перебивались.
— Может быть, вы перестанете ссылаться на «ваши дни», как будто вы Ной какой-нибудь? Вы — молодой человек, сколько же повторять! Послушайте. Помните вчерашнее представление? Ну, где я играла самую что ни на есть главную роль, а вокруг меня крутилась всякая мелочь? Так вот, Джордж написал музыку.