Том 4 . Произведения Севастопольского периода. Утро помещика
Шрифт:
– Да разв ты не свободенъ? – перебилъ Николинька, съ участіемъ вглядываясь въ одушевленное и грустное выраженіе лица своего друга. —
– А отецъ? – отвчалъ онъ скороговоркой, – вдь я еще ребенокъ, я ничего не имю. Мое назначеніе шляться по баламъ, длать визиты и числиться въ какомъ-то Министерств, въ которомъ я не умю, не хочу и не могу быть на что-нибудь полезенъ. Отецъ никакъ не хочетъ понять, что мы живемъ ужъ не въ его время, что меня не можетъ удовлетворить то, что удовлетворяло его, когда онъ былъ молодъ, что я не могу жить безъ цли цлый вкъ. Положимъ, что меня никто не принуждаетъ увлекаться тмъ, чмъ я увлекаюсь, но это длается невольно; дайте мн свободу и самостоятельность, а не держите, какъ ребенка, и я бы, можетъ быть, могъ
Николинька молчалъ: ему пріятно было видть въ своемъ друг это жаркое сочувствіе къ избранной цли его жизни, но, вмст съ тмъ, онъ зналъ, что это сочувствіе только минутное; онъ зналъ, что Ламинскій былъ одинъ изъ тхъ людей, которые влюбляются въ мысли такъ же, какъ другіе влюбляются въ женщинъ. Въ первую минуту увлеченія они не только не сомневаются въ ея безусловной истин, но и не воображаютъ возможности противорчія въ приложеніи ея. Они любятъ ее, какъ женщину, со слезами и полною врою въ ея непогршительность и такъ же, какъ женщин, измняютъ ей для другой и отъ восторга вдругъ переходятъ къ равнодушію. Увлеченіе ихъ бываетъ такъ сильно, что не можетъ быть продолжительно, и такъ отвлеченно, что никогда оно не заставляетъ чмъ-нибудь положительнымъ жертвовать для него. – Такъ Ламинскій приходилъ въ искренній энтузіазмъ отъ каждой новой благородной мысли, которая съ дтства приходила въ его голову, а продолжалъ съ большимъ порядкомъ и успхомъ вести самую свтскую жизнь, противуположную всмъ тмъ мыслямъ, которыя приходили ему. Было ли это сомнніе въ своихъ силахъ, привычка къ разладиц между мыслями и поступками? Богъ знаетъ. Врно только то, что это не было притворство, и Николинька зналъ это.
II. ПРЕДИСЛОВІЕ НЕ ДЛЯ ЧИТАТЕЛЯ, А ДЛЯ АВТОРА.
Главное основное чувство, которое будетъ руководить меня во всемъ этомъ романе, – любовь къ деревенской помещичьей жизни. – Сцены столичныя, губернскія и кавказскія вс должны быть проникнуты этимъ чувствомъ – тоской по этой жизни. Но прелесть деревенской жизни, которую я хочу описать, состоитъ не въ спокойствіи, не въ идилическихъ красотахъ, но въ прямой цли, которую она представляетъ, – посвятить жизнь свою добру, – и въ простоте, ясности ея.
Главная мысль сочиненія: счастіе есть добродтель.
Юность чувствуетъ это безсознательно, но различныя страсти останавливаютъ ее въ стремленіи къ этой цли. И только опытъ, ошибки и несчастія заставляютъ, постигнувъ цль эту сознательно, единственно стремиться къ ней и быть счастливу, презирая зло и спокойно перенося его. На этомъ основаніи и романъ долженъ длиться на 3 части. – Благородное, но неопытное увлеченіе юности, ошибки и увлеченіе страстями. Исправленіе и счастье. Побочный мысли: главныя пружины человеческой дятельности 1) добрыя: а) добродетель, б) дружба, с) любовь къ искуствамъ; 2) злыя: а) тщеславіе, б) корысть, с) страсти: а') женщины, б') карты, с') вино.
(Отрицательная мысль: любовь, въ романахъ составляющая главную пружину жизни, въ действительности – послдняя).
П[обочная] м[ысль]: какъ трудно – делать добро и какъ его нужно делать.
Главныя лица.
1) Герой. Человекъ добрый, благородный и восприимчивый, увлекающійся всемъ и до того пылкой, что даже добрыя начала приносятъ вредъ ему.
2) Представит[ельница] добродетели и дружбы (ея прошедшее) старая дева, тетка его невесты (представительницы любви ко всему изящному и первая любовь его).
3) Его невеста.
4) Представитель тщеславія помщикъ (неразобр.). [100]
5) Представитель любви къ изящ[ному] и дружбы, тщеславія Костинь[ка].
6) Предст[авитель] корысти помщикъ Тартюфъ [101] (Воейковъ).
7) Пред[ставитель] корысти молодой чиновникъ, хочетъ жениться
8) Представ[итель] страстей деревенскій (Воейковъ).
9) Представ[итель] стра[стей] горо[дской] Озеровъ.
100
Зачеркнуто: и 5) представитель тщеславія – его пріятель (Горчаковъ).
101
Зачеркнуто: Аникеевъ
10) Представ[ительницы] тщеславія его тетушка городская и ея сестра.
Обдня въ тройцынъ день. Знакомство съ [102] Воейков[ымъ].
Описаніе к[нязя], обходъ деревни. Пріздъ [103] К.
Знакомство съ Предвод[ителемъ]. Тяжба.
Тетка его невсты не понимаетъ немного насмшливаго, хотя и добродушнаго, взгляда молодежи на чувства и боится за любовь своей племянницы. —
Полагая найдти мудрость въ совтахъ стариковъ-мужиковъ, онъ ошибается. Мудрость ихъ можетъ быть ощутительна только въ постоянномъ сожитіи, такъ какъ она состоитъ единственно въ хладнокровіи, безстрастіи.
102
Зачеркнуто: Оз В И
103
Зачеркнуто: П. Н. [?]
Первая страница рукописи «предисловия не для читателя, а для автора».
Размер подлинника.
III. * [ВАРИАНТ ПЕРВЫХ ГЛАВ ПЕРВОЙ РЕДАКЦИИ «РОМАНА РУССКОГО ПОМЕЩИКА».]
Глава 1. Деревенская церковь.
Съ семи часовъ утра слышался благовстъ съ ветхой колокольни Николакочаковскаго прихода, и пестрыя веселыя толпы народа по проселочнымъ дорогамъ и сырымъ тропинкамъ, вьющимся между влажными отъ росы хлбомъ и травою, приближались къ церкви.
Пономарь пересталъ звонить и, вперивъ старческій, равнодушный взоръ въ пестрыя групы бабъ, дтей, стариковъ, столпившихся на кладбищ и паперти, прислъ на заросшую могилку. Отецъ Поликарпъ, отвчая поднятіемъ шляпы на почтительные поклоны разступавшихся прихожанъ, прошелъ въ церковь; народъ вслдъ за нимъ, набожно кланяясь и крестясь, сталъ проходить въ середнія двери. – Сдой, горбатый дьячокъ пронесъ въ алтарь кофейникъ съ водой и кадило, высокій блоголовый мужикъ, постукивая гвоздями огромныхъ сапоговъ и запахивая новый армякъ, вышелъ изъ толпы и, встряхивая волосами, съ свчкой подошелъ къ икон, грудной ребенокъ заплакалъ на рукахъ у убаюкивающей его молодой крестьянки, въ алтар послышался мрный, изрдка возвышающійся голосъ отца Поликарпа, читающаго молитвы, молодой безбородой крестьянскій парень вдругъ быстро сталъ креститься и кланяться въ поясъ. —
Начались часы. —
Отставной Священникъ, дряхлый Отецъ Пименъ, въ старомъ плисовомъ подрясник, слпой Тихонъ въ желтомъ фризовомъ сюртук, бывшій княжеской дворецкой блый, какъ лунь, Григорій Михайлычь въ палевыхъ короткихъ панталонахъ и синемъ фрак; вс стояли на своихъ обычныхъ мстахъ въ олтар и у боковыхъ дверей.. На правый клиросъ прошли сборные пвчіе. Толстый бабуринскій прикащикъ въ глянцовитомъ сюртук и голубыхъ шароварахъ, его братъ золотарь Митинька, рыжій дворникъ съ большой дороги, Телятинской буфетчикъ и два мальчика въ длинныхъ нанковыхъ сюртукахъ – сыновья Отца Поликарпа, прокашливались и перешептывались на клирос. —