Том 4 . Произведения Севастопольского периода. Утро помещика

Толстой Лев Николаевич

Въ случа измненія нкоторыхъ статей пробнаго листка, обратиться за совтами къ Ковалевскому и статью Толстова измнить [на] Ростовцева.

Притомъ стараться, чтобы 2-й пр[об]ный листокъ былъ напечатанъ. —

Денежныя средства находятся у Фриде. Въ случа же недостаточности общими силами. —

Сотрудн[ики] 1-го разряда.

Кантакузинъ

Ковалевскій

Коржановскій

Командир[у] 3-го Сап[ернаго] бат. Ник. Конст.

Зацпину

Редингеру.

Ушакову.

И всмъ тмъ, кому того требуетъ учтивость.

Сотрудники 2-го разряда. —

Полковые и батарейные командиры Южной Арміи.

Командиру 4-й Бат. батареи 20-й артиллерійской Бригады Полковнику Алексеву. Въ г. Кизляръ. —

–

III. * [ЗАПИСКА ОБ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ СТОРОНАХ РУССКОГО СОЛДАТА И ОФИЦЕРА.]

1. * [ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ НАБРОСОК НАЧАЛА «ЗАПИСКИ».]

Русское

войско огромно и было славно, было непобдимо; поэтому то оно самонадянно и неединодушно; и несмотря на громадность этого войска Россія въ опасности. – [54]

54

Первоначальный текст первой фразы был таков: Россія могущественна, но она обширна, поэтому: затем вместо этой фразы, занимающей первую строку, над ней было надписано Русское войско… и пр. до сл. непоб димо; часть первоначального текста была зачеркнута, часть, именно слова: Россія но она остались незачеркнутыми; думаем, что это произошло случайно и все эти слова должны быть зачеркнутыми, и что единственно возможное чтение то, которое здесь приведено.

Многіе понимаютъ это положеніе отечества, сочувствуютъ ему и готовы для него жертвовать имуществомъ, трудами и жизнью. Многіе, увлеченные страстями и привычкой злоупотребленія законовъ, препятствуютъ примромъ и даже властью – людямъ преданнымъ отечеству – оказывать ему ту пользу, которую бы они могли. Большинство равнодушно.

Слова: самопожертвованіе, безкорыстіе, трудолюбіе потеряли смыслъ и значеніе. Правила чести стариннаго воинства стали барьерами слишкомъ высокими, которые мы привыкли проходить, нагибаясь подъ ними.

Нужны новая преграда и новый толчокъ, которые бы дали дятель[ности] людей преданныхъ, умрили злоупотребленіе людей увлеченныхъ и дали бы напр[авленіе] и равнодуш[нымъ].

2. * [ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ ЗАПИСКИ ОБ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ СТОРОНАХ РУССКОГО СОЛДАТА И ОФИЦЕРА.]

По долгу присяги, а еще боле по чувству человка, не могу молчать о зл, которое открыто совершается передо мной и очевидно влечетъ за собой погибель миліоновъ людей – погибель силы, достоинства и чести отечества. —

Стоя по своему рожденію и образованію выше среды, въ которую поставила меня служебная дятельность, я имлъ случай изучить зло это до малйшихъ грязныхъ и ужасныхъ подробностей. – Оно не скрывалось отъ меня, бывъ уврено найти во мн сочу[в]ствіе, – и я способствовалъ ему своимъ бездйствіемъ и молчаніемъ. Но нын, когда зло это дошло до послднихъ предловъ, послдствія его выразились страданіями десятковъ тысячъ несчастн[ыхъ] и оно грозитъ погибелью отечества, я ршился, сколько могу, дйствовать противъ него перомъ, словомъ и силою.

Зло это есть развратъ, пороки и упадокъ духа Русскаго войска. Въ Россіи, столь могущественной своей матерьяльной силой и силой своего духа, нтъ войска; есть толпы угнетенныхъ рабовъ, повинующихся ворамъ, угнетающимъ наемникамъ и грабит[елямъ] и въ этой толп нтъ ни преданности къ Царю, ни любви къ Отечеству – слова, которыя такъ часто злоупотребляютъ, ни рыцарской чести и отваги, есть съ одной стороны духъ терпнія и подавленнаго ропота, съ другой духъ угнтенія и лихоимства. —

И скорбны и непостижимы явленія ныншней войны! Россія, столь могущественная силой матерьяльной, еще сильнйшая своимъ духомъ – любовью къ Царю и Отечеству, Россія, столько лтъ крпчавшая подъ мудрою, мирною державою, [55] не только не можетъ изгонять дерзкой толпы враговъ, ступившей на ея землю, но при всхъ столкновеніяхъ съ [56] ними – скажу правду – покрываетъ срамомъ свое великое имя. – Нравственное растлніе войска: вотъ причина сихъ печальныхъ явленій. —

55

Зачеркнуто, может быть, по ошибке: Отца вашего

56

Ошибочно зачеркнуто: съ

Изъ какихъ началъ состоитъ наше войско? – солдаты, офицеры, генералы, Главнокомандующіе.

Солдатъ – бранное поносное слово – въ устахъ нашего народа, солдатъ существо, движимое одними тлсными страданіями, солдатъ существо грубое, грубющее еще боле въ сфер лишеній, трудовъ и отсутствія основаній образованія, знанія образа правленія, причинъ войны и всхъ чувствъ человка. Солдатъ иметъ по закону только строго необходимое, а въ дйствительности мене того, чтобы не умереть человку сильнаго сложенія – отъ голода и холода слабые умираютъ. Наказаніе солдата за малйшій проступокъ

есть мучит[ел]ьная смерть, высшая награда – отличіе, дающее ему право, присущее человку, – быть не битымъ по произволу каждаго. Вотъ кто защитники нашего отечества.

У насъ есть солдаты 3-хъ родовъ – я говорю про армейскихъ, которыхъ знаю. Есть угнетенные, угнетающіе и отчаянные.

Угнетенные – люди сроднившіеся съ мыслью, что они рождены для страданія, что одно качество возможное и полезное для него есть терпніе, что въ общественномъ быту нтъ существа ниже и несчастне его. Угнетенный солдатъ морщится и ожидаетъ удара, когда при немъ кто-нибудь поднимаетъ руку; онъ боится каждаго своего слова и поступка: – каждый солдатъ – годомъ старше его, иметъ право и истязаетъ его, и онъ, угнетенный солдатъ, убжденъ, что все дурно, что только знаютъ другіе, хорошо же то, что можно длать скрытно и безнаказанно. Офицеръ веллъ дать 100 розогъ солдату за то, что онъ курилъ изъ длинной трубки, другой наказалъ его за то, что онъ хотлъ жениться; его бьютъ за то, что онъ смлъ замтить, какъ офицеръ крадетъ у него, за то, что на немъ вши – и за то, что онъ чешется, и за то, что онъ не чешется, и за то, что у него есть лишніе штаны; его бьютъ и гнетутъ всегда и за все, потому что онъ, – угнтенный и потому что власть имютъ надъ нимъ бывшіе угнтенные – самые жестокіе угнтающіе. Угнтенный не получаетъ ¹/₃ того, что ему даетъ правительство, знаетъ это и молчитъ, включая всхъ начальниковъ въ одно безъисключительное чувство подавленнаго презрнія и не-любви – «господъ много, всмъ надо жить», вотъ его мнніе. Зародышъ чувства мщенія есть въ душ каждаго, но оно слишкомъ глубоко подавлено угнтеніемъ и мыслью о невозможности осуществить его, чтобы обнаруживаться. Но, Боже! какіе ужасы готовитъ оно отечеству, когда какимъ-нибудь случаемъ уничтожится эта невозможность. Теперь же чувство это являетъ себя въ т минуты, когда мысль о близкой смерти уравниваетъ состоянія и уничтожаетъ боязнь. Въ бою, когда сильне всего должно бы было дйствовать вліяніе начальника, солдатъ столько же, иногда боле, ненавидитъ его, чмъ врага; ибо видитъ возможность вредить ему. Посмотрите, сколько Русскихъ офицеровъ, убитыхъ русскими пулями, сколько легко раненныхъ, нарочно отданныхъ въ руки непріятелю, посмотрите, какъ смотрютъ и какъ говорятъ солдаты съ офицерами передъ каждымъ сраженіемъ: въ каждомъ движеніи, каждомъ слов его видна мысль: «не боюсь тебя и ненавижу». Угнетенный солдатъ не боится ни физическихъ, ни моральныхъ страданій и оскорбленій: первыя дошли до такой степени, что хуже ничего не можетъ быть, – смерть же для него есть благо, – послднія, не существуютъ для него. Единственное наслажденіе его есть забвеніе – вино, и три раза въ годъ, получая жалованье 70 к. – эту горькую насмшку надъ его нищетой, – онъ приходить въ это состояніе, несмотря ни на какія угрозы, – проздравляетъ, т. е. пропиваетъ жалованье. Солдатъ нашъ особенно храбръ, когда ведутъ его, – самъ идти онъ не можетъ, потому что не мыслить и не чувствуетъ, – храбръ потому, что мысль – авось все кончится, не оставляетъ его. —

Угнтающіе солдаты – люди перенесшіе испытанія и не упавшіе, но ожесточившіеся духомъ. Ихъ чувство справедливости – заставлять страдать каждаго столько же, сколько они страдали. Угнтающій солдатъ сжился съ мыслью, что онъ солдатъ, и даже гордится симъ званіемъ. Онъ старается и надется улучшить свое положеніе – угнетеніемъ и кражей. Онъ открыто презираетъ угнетеннаго солдата и ршается выказывать иногда чувство ненависти и ропотъ начальнику. Въ немъ есть чувство сознанія своего достоинства, но нтъ чувства чести; онъ не убьетъ въ сраженіи своего начальника, но осрамитъ его. Онъ не украдетъ тулупа у товарища, но украдетъ порцію водки. Онъ также, какъ угнетенный, невжественъ, но твердо убжденъ въ своихъ понятіяхъ. Его оскорбитъ не тлесное наказаніе, а оскорбитъ сравненіе съ простымъ солдатомъ.

Отчаянные солдаты – люди, убжденные несчастьемъ, что для нихъ нтъ ничего незаконнаго, и ничего не можетъ быть худшаго. О будущей жизни они не могутъ думать, потому что не думаютъ. Для отчаяннаго солдата нтъ ничего невозможнаго, ничего святаго; онъ украдетъ у товарища, ограбитъ церковь, убжитъ съ поля, перебжитъ къ врагу, убьетъ начальника и никогда не раскаится. —

Угнетнный cтрадаетъ, терпитъ и ждетъ конца. Угнтающій улучшаетъ свой бытъ въ солдатской сфер, въ которой онъ освоился. Отчаянный презираетъ все и наслаждается. – Скажу еще сравнительно: ни въ одномъ европейскомъ войск нтъ солдату содержанія скудне русскаго, нтъ злоупотребленій лихоимства, лишающихъ солдата ¹/₂ того, что ему положены; ни въ одномъ войск нтъ тлснаго наказанія, – а главное, тхъ злоупотреблений тлеснаго наказанія, превышающих не только въ 10 кратъ мру наказанія положеннаго правительствомъ, но даже возможную; ни въ одномъ государств нтъ такого невжественнаго войска, какъ въ Русскомъ.